описание своей выдающейся родословной; жестокие генеалоги отняли ее у него.46 Его дед, Эдвард Гиббон I, был среди тех директоров Компании Южных морей, которые были арестованы за злоупотребления после того, как лопнул "пузырь" (1721). Из его состояния, которое он оценивал в 106 543 фунта стерлингов, было конфисковано все, кроме 10 000 фунтов стерлингов; на них, как сообщает нам историк, он "возвел здание нового состояния... не намного уступающего первому".47 Он не одобрял брак своего сына, Эдуарда II; поэтому по завещанию большая часть его состояния досталась дочерям, Екатерине и Хестер. Дочь Кэтрин вышла замуж за Эдварда Элиота, который позже купил место в парламенте для Эдварда Гиббона III; Хестер стала богатой приверженкой Уильяма Лоу,48 и долгое время досаждала своему племяннику своими затянувшимися смертями. Эдуард II обучался у Лоу, окончил Винчестерскую школу и Кембридж, женился на Джудит Портен и имел семерых детей, из которых только Эдуард III пережил детство.
Он родился в Патни в Суррее 8 мая 1737 года. Его мать умерла в 1747 году от седьмой беременности. Отец переехал в сельское поместье в Буритоне, в Гемпшире, в пятидесяти восьми милях от Лондона, оставив мальчика на попечение тети в доме деда в Путни. Там будущий ученый с удовольствием пользовался хорошо сохранившейся библиотекой. Частые болезни прерывали его успехи в Винчестерской школе, но он проводил дни выздоровления за чтением, в основном по истории, особенно Ближнего Востока. "Магомет и его сарацины вскоре привлекли мое внимание; ...я переходил от одной книги к другой, пока не обошел весь круг восточной истории. До шестнадцати лет я исчерпал все, что можно было узнать на английском языке об арабах и персах, татарах и турках".49 Отсюда эти увлекательные главы о Мухаммеде и первых халифах, а также о взятии Константинополя.
Когда в возрасте пятнадцати лет его отправили в Магдален-колледж в Оксфорде, "я прибыл туда с запасом эрудиции, который мог бы озадачить доктора, и с таким уровнем невежества, которого постыдился бы и школьник". Он был слишком болезненным, чтобы заниматься спортом, слишком застенчивым, чтобы непринужденно общаться с другими студентами. Он был бы подходящим учеником для компетентного учителя. Но, стремясь к знаниям, он не нашел профессора, готового их преподавать. Большинство преподавателей позволяли своим ученикам посещать лекции или не посещать их и проводить половину времени в "соблазнах безделья".50 Они потакали его "неправильному поведению, плохо подобранной компании, поздним часам и необдуманным тратам" - даже экскурсиям в Бат или Лондон. Однако он "был слишком молод и стыдлив, чтобы, как мужественный оксониец в городе, наслаждаться тавернами и банями Ковент-Гардена".51
Все преподаватели были священнослужителями, которые преподавали и принимали как должное Тридцать девять статей англиканской церкви. Гиббон был настроен на борьбу и подвергал сомнению своих преподавателей. Ему казалось, что Библия и история оправдывают католическую церковь в ее претензиях на божественное происхождение. Знакомый католик достал ему несколько тревожных книг, в первую очередь "Изложение католической доктрины" Боссюэ и "Историю протестантских вариаций"; они "добились моего обращения, и я, несомненно, пал от благородной руки".52 С юношеской готовностью он исповедовался католическому священнику и был принят в Римскую церковь (8 июня 1753 года).
Он сообщил об этом отцу и не удивился, когда его вызвали домой, ведь в Оксфорд не принимали студентов-католиков, а, согласно Блэкстоуну, обращение протестанта в католичество было "государственной изменой". Скандальные родители поспешно отправили юношу в Лозанну и устроили его к пастору-кальвинисту. Там Эдуард поначалу жил с угрюмым упрямством. Но месье Павильяр, хотя и не был снисходителен, был добр, и мальчик постепенно потеплел к нему. Кроме того, пастор был хорошим классическим ученым. Гиббон научился читать и писать по-французски так же легко, как по-английски, и легко освоил латынь. Вскоре он был принят в культурную семью, чьи манеры и беседа были лучшим образованием, чем то, которое дал ему Оксфорд.
По мере совершенствования своего французского языка он ощущал дуновение ветра французского рационализма, проникавшего в Лозанну. Когда ему было всего двадцать лет (1757), он с восторгом посещал спектакли, представляемые Вольтером в близлежащем Монрионе. "Иногда я ужинал с актерами".53 Он познакомился с Вольтером, начал читать Вольтера, прочитал недавно опубликованное "Essai sur l'histoire générale" ("Эссе о человеке") Вольтера. Он прочел "Esprit des lois" Монтескье (1748), а "Considérations sur les causes de la grandeur des Romains et de leur décadence" (1734) стало отправной точкой "Упадка и падения". В любом случае влияние французских философов, дополненное чтением Юма и английских деистов, подорвало христианство Гиббона, равно как и его католичество, и победа Реформации, одержанная М. Павильяром, была аннулирована тайным принятием Гиббоном Просвещения.
Наверное, было очень волнительно встретить в один и тот же год (1757) и Вольтера, и Сюзанну Куршод. Ей было двадцать лет, она была белокурой, красивой, светловолосой и жила со своими родителями-протестантами в Красси, в четырех милях от Лозанны. Она была ведущей душой в обществе "Принтемп" - группе из пятнадцати или двадцати молодых женщин, которые собирались друг у друга дома, пели, танцевали, играли в комедиях и благоразумно флиртовали с молодыми людьми; Гиббон уверяет нас, что "их девственное целомудрие никогда не было осквернено дыханием скандала или подозрения". Пусть он сам расскажет эту историю.
Во время ее коротких визитов к родственникам в Лозанне остроумие, красота и эрудиция мадемуазель Куршод были предметом всеобщих аплодисментов. Сообщение о таком вундеркинде пробудило мое любопытство; я увидел и полюбил. Я нашел ее образованной, без педантизма, оживленной в разговоре, чистой в чувствах и элегантной в манерах. ... Ее состояние было скромным, но семья - респектабельной. ... Она позволила мне нанести ей два или три визита в дом ее отца. Я провел там несколько счастливых дней, ... и ее родители благородно поощряли эту связь..... Я предавался мечтам о счастье.54
Судя по всему, они официально обручились в ноябре 1757 года,55 но согласие Сюзанны было обусловлено обещанием Гиббона жить в Швейцарии.56
Тем временем его отец, уверенный в том, что его сын теперь добрый протестант, велел ему вернуться домой и выслушать планы, которые на него возлагались. Гиббону не хотелось возвращаться, ведь отец взял вторую жену; но он послушался и добрался до Лондона 5 мая 1758 года. "Вскоре я обнаружил, что мой отец и слышать не хочет об этом странном союзе и что без его согласия я сам остаюсь без средств к существованию и беспомощен. После мучительной борьбы я покорился своей судьбе: Я вздыхал, как влюбленный, я повиновался, как сын".57 Этот вздох он передал Сюзанне в письме от 24 августа. Отец
