постели покажем-с.
— Вы уже собираетесь спать?
Ржевский усмехнулся.
— Отнюдь.
— Тогда о чем вы говорите? Пойдемьте вальсировать!
Она потянула его за руку. Но он не двинулся с места.
— Видите ли, сударыня, все женщины для меня делятся на тех, с кем я могу танцевать сколько угодно, и на тех, с которыми мне танцевать крайне затруднительно.
— Неужели я отношусь к последним?
— Угу.
Она обиженно надула губки.
— По вашему, я так плохо танцую?
— Напротив. Но, если б вы только знали, как стесняют в движении гусарские рейтузы! А между тем, ваша близость меня так возбуждает…
Обняв Наташу за талию, он принялся лобызать ее оголенные плечи.
— Поручик, держите себя в руках!
— Моя сила не в руках, сударыня…
— А в чем же?
— Это я вам потом расскажу… У меня в груди всё полыхает. О, Натали!
— Кё вулеву?
— Вы спрашиваете, что я хочу?! — вскричал Ржевский, вскочив. — Черт возьми, вы хотите знать, что я хочу? Да знаете ли вы, что больше всего на свете… — Он вдруг скривился. — Черт! Как хочется отлить.
— Не поняла?
— Пардон, сударыня, мне нужно ненадолго отлучиться.
— Что случилось? — встревожилась Наташа. — Вы так побледнели. Кэски сэ пасэ?
— Пасэ, пасэ. Пардон, мне нужно срочно выйти — помочь одному своему другу, с которым, я надеюсь, вас вскоре познакомлю.
— Познакомьте меня с ним сейчас. Он, наверно, тоже гусар?
— Скорее, артиллерист.
— И хорошо танцует?
— Пожалуй, что неплохо, хотя и несколько однообразно. Впрочем, партнерши еще никогда на него не жаловались.
— Я иду с вами, поручик. Не оставляйте меня одну.
— Подождите, я скоро вернусь.
Он ускорил шаг. Но она, как собачонка на привязи, припустилась следом за ним.
— Вы что-то от меня скрываете! — взволнованно твердила Наташа. — Вам помочь? Пётон ву зэдэ?
— Да, черт побери, питон у меня в заднице! — не выдержал Ржевский. — Вас это устраивает?
— Не надо говорить пошлости, поручик, — мягко пожурила его девушка. — Я знаю, вы не такой… вы хороший. Зачем вы сердитесь? Не надо хмуриться. Улыбнитесь мне, поручик, ну пожалуйста…
Ржевский протяжно застонал.
Глава 7. Французское белье
Когда вальс сменился мазуркой, царь пригласил Элен. Он давно приглядывался к ее блестящим обнаженным плечам, выступавшим из темного газового с золотом платья.
— Никогда не устаю любоваться вами, графиня, — сказал он, пристукивая каблуками в такт мазурке. — Вы словно праздничный торт со взбитыми сливками.
— Мерси, ваше величество.
Элен улыбнулась ему многозначительной улыбкой, которую он расценил как многообещающую.
Они летели вместе с другими танцующими по кругу, и вскоре у Александра от этих обворожительных глаз и мраморных плеч совсем закружилась голова. К счастью, именно сейчас по ходу танца требовалось встать на одно колено, чтобы обвести партнершу вокруг себя.
— Пойдемте в сад, — сказал он.
— Ваше величество собирается прочесть мне лекцию по ботанике?
— Да, я хотел бы рассказать вам кое — что о пестиках и тычинках.
— О, государь, я с детства мечтала разобраться, в чем же разница между ними.
— Я просвещу вас, графиня.
Предложив Элен руку, Александр провел ее в зимний сад.
Это был просторный зал, украшенный яркими фонарями. Среди кадок с деревьями порхали маленькие птички, в многочисленных фонтанах журчала вода, в небольших округлых бассейнах резвились золотые рыбки. И повсюду, повсюду были рассеяны цветы и декоративные травы.
На расставленных по периметру сада диванах сидело несколько воркующих парочек. Одежда у большинства дам была в заметном беспорядке. Сидевшие подле них кавалеры пылко объяснялись им в любви, не обращая внимания на соседей.
Войдя в сад, царь громко топнул ногой:
— Все вон!!
И через минуту здесь уже никого не было.
— Уважают, — с довольной миной заметил Александр, подводя Элен к одному из освободившихся диванов.
— Мы не просто вас уважаем, ваше величество, но и любим.
Усаживаясь, она подобрала платье, на долю секунды явив ему четко обрисованный профиль своего соблазнительного зада.
Царь заволновался.
— Кто это «мы»? При чем здесь какие-то «мы»? — торопливо заговорил он, пристраиваясь возле нее.
— «Мы», то есть ваши верноподданные, государь.
— О, графиня, я бы хотел, чтобы вы испытывали ко мне совсем иные чувства. Забудьте о том, что я царь. Смотрите на меня, как на обыкновенного мужчину. А еще лучше, как на простого мужика… Признаться, иногда я мечтаю поселиться в какой-нибудь тихой деревне, завести кур, гусей… Но что это вы на меня так странно смотрите?
Элен сидела с презрительно выпяченной нижней губой и глядела на него не мигая.
— Да что вы уставились на меня как солдат на вошь?! — возмутился Александр.
— Но вы же сами, ваше величество, просили смотреть на вас, как на простого мужика.
Царь неловко хохотнул.
— Я имел в виду не сословное положение, графиня. А нечто в ином роде.
— Поясните вашу мысль, государь, — нежно проговорила Элен, придвигаясь к нему. Ее грудь уперлась ему в плечо. — Ваше величество говорит загадками…
— Вы думаете, если я царь, то моя голова забита лишь государственными делами? Нет, милая графиня, моя голова в настоящий момент занята только вами. И она раскалывается от вопроса «быть или не быть?»
— Я вижу, государь, мною занята не только ваша голова, — проворковала Элен. — Но и руки.
— Не удивляйтесь, я такой же мужчина, как и все.
Александр принялся облизывать ее плечи.
— Отвечайте не тая, быть иль не быть?
— Чему?
— Всему тому… чего вы сами знаете.
— А если сюда вдруг войдет мой муж?
— Он получит повышение. Кто он у вас? Коллежский асессор? Я сделаю его статским советником.
— Он граф.
— Прекрасно. Я женю его на своей племяннице, и он станет князем.
— Но он уже женат!
— На ком же, позвольте узнать?
— На мне.
— Игрунья! Вы меня совсем запутали. Пустите палец. Куда это я попал? Да что же это такое?
— Французское белье, государь. Я выписала его из Парижа.
Царь задрожал от нетерпения. Отбросив всякие светские условности, он стал осыпать Элен все более дерзкими поцелуями. Однако, они выглядели просто невинной забавой по сравнению с тем, что вытворяли его руки.
Неожиданно в саду раздались посторонние голоса. Хохоча и повизгивая, сюда влетели двое влюбленных подростков.
— Вон! — взревел царь, вскочив с дивана. — Ремня дам!
Дети с криком убежали. Царь топнул от злости ногой и опять подсел к Элен.
— Ах, ваше величество, нас застанут, — сказала она. — Царица Елизавета узнает.
— Ничего, умоется.
— А Нарышкина?
— Она меня любит, а значит, поймет. Когда вы со мной, мой ангел, никого, кроме нас, в это мире больше не существует.
— Здесь так светло, я стесняюсь…
— Да будет тьма! — провозгласил Александр, и, обойдя сад, загасил все фонари.
Сад утонул
