сказал часовой. — Если хочешь избежать
встречи с ним, обойдите статую Тиберия слева.
Вкус разочарования был горьким во рту Пизона. «Как типично для
Фортуны позволить ему зайти так далеко, — подумал он, — только чтобы
упасть лицом вниз на последнем препятствии». — Мы пытались, — сказал он
Метилию. — Это лучше, чем ничего.
— Я полагаю, что да. — Метилий вздохнул.
Они повернулись, чтобы уйти, но, к ужасу Пизона, Туберон шел в их
направлении. Казалось, он не замечал их присутствия, но это скоро
изменится. Узнал бы он их или нет, не имело значения: этот человек был
таким приверженцем дисциплины, что они были бы наказаны только за то, что находились в зале.
— Пошли, — прошептал Пизон, направляясь к другой стороне статуи
Тиберия. — Быстрее!
Пять быстрых шагов, и Пизон столкнулся с Туллом. Ужаснувшись, он
резко остановился, неловко ощущая свое наполненное вином дыхание. —
Прошу прощения, господин.
Тулл поднял бровь. — Пизон.
— Господин. — Пизон уставился на кафельный пол.
— Что, во имя Аида, ты здесь делаешь со всем своим контубернием?
Пизон встретился взглядом с Туллом и решил, что лгать было бы очень
плохой идеей. — Мы пришли посмотреть на орла, господин.
Тулл нахмурился. — Вы видели его на параде.
— Мы хотели помолиться в храме, господин. Сказать орлу, что мы
будем драться за него до последней капли крови. Что враг никогда не
прикоснется к нему. — Застенчивый, уверенный, что Тулл заставит их копать
ямы для нужников все лето, Пизон снова посмотрел вниз. — Я также хотел
вспомнить нашего старого орла. Это все, господин. К его удивлению, Тулл
начал смеяться.
— Это веские причины посетить святилище, и вы – отличные солдаты.
Пойдем со мной, — приказал Тулл.
Часовые не осмелились задавать вопросы офицеру ранга Тулла, и не
прошло и двадцати ударов сердца, как охваченный благоговением Пизон и
его товарищи вошли в святилище, а Тулл следовал за их спинами. Никто не
71
произнес ни слова. По молчаливому согласию солдаты осторожно опустили
ноги, чтобы их подкованные гвоздями калиги не стучали по полу. Свет, отбрасываемый десятками масляных ламп, сверкал на золоте и серебре, выставленных на всеобщее обозрение. Это был не просто дом орлов двух
легионов. Штандарт каждого подразделения, пехоты и кавалерии, также
покоился здесь. Взгляд Пизона сначала упал на знакомые образы императора, человеческих рук, дисков, полумесяцев, лавровых венков и наконечников
копий, но, как мотылек, привлеченный пламенем, его взор вернулся к орлам.
Отличающиеся от других, менее важных стандартов, культовые
золотые птицы покоились на специальных деревянных подставках, которые
удерживали их в вертикальном положении. Идентичные по внешнему виду, каждый можно было отличить от другого по цифрам, выгравированным на
прямоугольном постаменте квадратного сечения, на котором они стояли.
Пизон и его товарищи почтительно подошли к орлу с цифрой «V».
У основания горла Пизона забился пульс. Штандарт уже проходил
мимо него раньше, но он никогда не стоял так близко, никогда не имел
возможности рассмотреть его во всей красе. Восседающий на молниях, с
поднятыми крыльями, окруженными гирляндой, он был лучшим
изображением орла, которого он когда-либо видел, и воплощением
отчужденного величия. Его свирепые, надменные глаза пронзали Пизона, наполняя его удивлением и уважением.
— Кто ты? — Казалось спрашивал он.
— Я солдат Пятого легиона, — ответил Пизон в своей голове.
— Для чего ты здесь?
— Чтобы выразить свое уважение, — ответил Пизон.
— Последуешь ли ты за мной, даже на смерть?
— Это будет честью для меня.
Ответа не последовало, но гордость Пизона всколыхнулась. Он открыл
свою душу орлу и предложил истину. Не могло быть повторения того, что
случилось в лесу семь лет назад; если понадобится, он умрет за орла. Как и
его товарищи по палатке.
Пизон поклонился и отступил от орла. Один за другим его товарищи
сделали то же самое. Когда они завершили свое поклонение, Тулл
одобрительно кивнул. — Готово? — спросил он низким голосом.
— Да, господин. — Восхищение Пизона Туллом выплеснулось
наружу. — Не знаю, как тебя благодарить, господин. Ты привел нас сюда –
что ж, мы у тебя в вечном долгу. Благодарю, господин.
Его друзья поспешили согласиться. — Да, господин. Спасибо, господин.
72
Свирепый,
