их каждый день. Меня уже тошнит от одного запаха. — Тут я заметил, что она затаила дыхание. — Иззи? — Я встревоженно на нее посмотрел.
— Торрес. Это же твой лучший друг? — Ее глаза расширились от страха.
— Да. Один из, — кивнул я и нахмурился, заметив выражение ее лица.
— О нет. Неужели он… пока тебя не было…
Я покачал головой и ободряюще сжал ее колено:
— Нет-нет, он жив. Но ему пришлось отказаться от морковных капкейков, когда его отобрали в спецназ.
Торрес уже несколько месяцев уговаривал меня к нему присоединиться: в Афганистане я так и не дал ему однозначный ответ.
Она расслабилась:
— Ясно. Слава богу.
— Но Фитц погиб, — добавил я и взял капкейк, похожий на лимонный, сперва убедившись, что в коробке остался еще один с такой же начинкой.
Фитц выбрал бы шоколадный. Боль пронзила сердце; я глубоко вздохнул, подождал, пока волна горя накатит и уйдет, а потом запихнул это воспоминание в ящик вместе с остальными.
— Что?
Блин. Зря я ей сказал.
Я прекратил снимать бумажную обертку с капкейка и повернулся к Иззи. Она смотрела на меня во все глаза.
— Фитц. Вы с ним виделись…
— На Тайби. Я помню, — прошептала она. — Он… умер?
Я кивнул:
— Примерно через месяц после высадки в Афганистане. Мы попали под артобстрел… — Я осекся. Я намеренно предпочитал не рассказывать об определенных вещах, а сейчас, выходило, сам нарушил свой покой.
— Нейт, мне очень жаль, — прошептала Иззи и коснулась моего плеча.
— Не надо. — Я продолжил снимать бумажку с капкейка и сосредоточился на пирожном, хотя перед глазами стояла картина: из раны в теле Фитца хлещет кровь. — Не ты же его убила. — Надо было сменить тему. Немедленно. — А тебе какой капкейк больше всего нравится?
Повисла тишина.
Я посмотрел на нее и поймал на себе взгляд, которого прежде никогда не видел. Казалось, она не знала, что сказать и как себя повести; уже во второй раз за вечер по моей вине между нами возникла неловкость.
— Так какой твой любимый вкус? — спросил я. — Мы собрались смотреть кино, забыла?
— Красный бархат, — ответила Иззи и медленно взяла капкейк.
Я отложил свой и помог ей слезть со стола, хотя знал, что она справится без меня. Иззи прижалась ко мне своими мягкими формами, и мое тело вспыхнуло. Потом ее глаза потемнели, и я совсем потерял голову.
Мы долго стояли напротив друг друга: я держал ее за талию, а она смотрела на меня. На щеках полыхал румянец, а грудь вздымалась в такт учащенному дыханию.
— Кино, — напомнил я ей и себе.
— Точно. — Она облизнула нижнюю губу, и я чуть не застонал. — Приготовься увидеть настоящее искусство, — сказала Иззи и повела меня к дивану. Положила голову мне на плечо, и я ощутил умиротворение.
Прошло два часа; на экране замелькали титры. Иззи выжидающе поглядела на меня и спросила:
— Ну как? Понравилось?
— По-моему, полная фигня, что они могут видеться только на рассвете и на закате. — Я недовольно смотрел на экран.
— Но в конце с них сняли проклятье, — рассмеялась она, подобрала одну ногу под себя и повернулась ко мне лицом. Ее колено коснулось моего бедра.
— Да, но они столько лет мучились, и это полная фигня. — Я покачал головой.
— Ох, Нейт. — Иззи улыбнулась, взяла мое лицо в ладони, и я перестал смотреть на экран. — В душе ты такой романтик.
Я фыркнул.
— Меня называли по-всякому, Изабо, но романтиком — никогда. — Лишь два человека в мире иногда видели мою мягкость. Одной из них была Иззи.
Ее взгляд скользнул по моим губам, а я сжал кулак и начал мять им подушку, иначе руки сами бы к ней потянулись.
— Знаешь, что я решила? — спросила она.
— Что? — У меня зудели ладони, так хотелось к ней прикоснуться.
Она приблизилась, и ее губы оказались буквально в паре сантиметров от моих.
Черт, я не выдержу, подумал я. Я уже представлял вкус ее губ и слышал ее учащенные вздохи между поцелуями. За последние девять месяцев я не забывал об этом ни на минуту.
— Фиджи, — прошептала Иззи.
— Что? — Кровь отхлынула от мозга, мысли путались.
— Фиджи. — Она заразительно улыбнулась, перебросила через меня ногу и уселась сверху. — Вот куда мы поедем в отпуск. На Фиджи. Там тепло. Там песчаные пляжи. И это далеко, не надо беспокоиться из-за толпы.
— Люблю песчаные пляжи, — пробормотал я.
В прошлый раз я был на пляже вместе с ней. Меня охватило возбуждение; руки скользнули к ее бедрам.
— Хорошо. Значит, едем на Фиджи. — Иззи взъерошила мне волосы, и я потянулся к ней. Ее губы едва коснулись моих. — Сможешь целовать меня в океане.
Это стало последней каплей. В один миг от моих благих намерений не осталось и следа. Я еле держался, чтобы не опрокинуть ее на спину.
— Нейт? — Губы Изабо нагло дразнили меня.
— Хмм?
— Сейчас я тебя поцелую.
Тогда, в Джорджии, я сказал ей то же самое, но в ее устах те же слова звучали в тысячу раз сексуальнее.
Я первым ее поцеловал и застонал, когда губы Иззи разомкнулись. Это был такой сладкий поцелуй; наши языки сплелись, я заново изучил очертания ее губ. Все было в точности, как я помнил, но в тысячу раз лучше.
Я запустил руку ей в волосы; наши головы склонились под идеальным углом, и поцелуй совершенно вышел из-под контроля. Ее грудь прижалась к моей. Ее бедра раскачивались над моими. Мы дышали в одном ритме. Мне не хотелось никуда бежать: мое место было здесь, с Изабо.
Наша связь не поддавалась определению, и отрицать ее существование было невозможно.
— Я почти забыла, как это здорово, — выпалила Иззи между поцелуями.
— Я думал об этом каждый божий день. — Я схватил ее за бедра и прижал к себе, чтобы она почувствовала, как я возбужден.
— Я так по тебе скучала. — Она коснулась губами моих скул, а ее руки скользнули вниз по рукам, по торсу. — Не надо было, я знаю… Это совершенно нелогично…
Я мягко потянул Изабо за волосы и снова поцеловал, губами и языком сообщив, что полностью разделяю ее чувства. Пальцы скользнули с ее бедер на поясницу; я просунул руку под рубашку и стал гладить Иззи по спине.
Она ахнула от этого легкого касания, а я судорожно сглотнул.
— Ты везде такая чувствительная? — спросил я, проводя пальцами вверх и вниз по гладкой коже.
— А ты попробуй узнать.
Она расстегнула блузку, и та распахнулась. Под ней оказался светло-голубой кружевной лифчик, идеально поддерживающий грудь. Мой рот наполнился слюной.
— Ох, — у меня вырвался животный стон, — ты идеальна, Изабо.
— Коснись меня.
Уговаривать не пришлось. Мои руки скользнули по ее бокам, погладили талию, поднялись к груди и сжали ее сквозь кружево. Грудь почти помещалась в ладонь.
— Видишь? Ты идеальна.
Иззи рассмеялась, поцеловала меня, и я потерял голову; все мои благие намерения испарились, растворившись во вкусе поцелуя, в ее тихих стонах и прикосновении сосков, затвердевших под тканью от моих ласк.
Я провел языком по ее шее к ключице. Схватил Иззи за ягодицу и слегка приподнял, чтобы поцеловать сосок. Кружево было слишком плотным и мешало осуществить задуманное; я потянул за чашечку лифчика и с наслаждением коснулся губами соска. Иззи тихо застонала.
— Нейт. — Ее ногти впились мне в плечи.
Член натягивал ткань джинсов, но я порадовался, что одет. Иначе я бы просто не смог себя контролировать. Стянув с Иззи лифчик, я переместился к другому соску, чтобы сделать с ним то же, что с предыдущим.
— Какая ты чувствительная, — пробормотал я, уткнувшись ей в грудь. Иззи задрожала.
— Я только на тебя так реагирую, — ответила она хрипло и очень сексуально.
Я не хотел даже думать, что кто-то другой мог касаться ее так.
Она была моей. Судьба, Бог, сила Вселенной — не знаю что, но что-то привело ее ко мне. И она была моей.
То есть нет. Существовала какая-то причина, почему нам нельзя быть вместе… но я забыл,
