конституционной и религиозной культурой нации большинства, изучают ее язык и прибегают к насилию лишь изредка. Так происходило в самых успешных национальных государствах, таких как Великобритания, Америка, Франция и другие европейские страны, а также в Австралии, Японии, Корее, Таиланде, Турции, Индии и Израиле. В каждом из этих случаев мощное доминирование одного национального большинства привело к появлению государств, значительно более стабильных, процветающих и терпимых, чем государства соседние, не созданные в качестве национальных.
Когда страна не является национальным государством, происходит противоположный процесс: различные нации или племена, насильственно слепленные вместе, но не имеющие общего языка, религии и истории борьбы против общего врага, не в состоянии образовывать узы лояльности и стать нацией. Они конкурируют за власть до тех пор, пока, наконец, одна группа не захватит контроль над правительством. Но поскольку население остается внутренне раздробленным по национальному и племенному признаку, такой захват власти не влияет на фундаментальную несостоятельность этого государства. Обычно, полному краху препятствуют узы лояльности внутри захватившей правительство национальной или племенной группы, и железная хватка ее лидеров, запугивающих всех остальных. Таким образом, ненациональное государство неизбежно склоняется к деспотическому режиму. А если государственный деспотизм ослабевает, оно распадается. Не только Сирия и Ирак, но и такие государства, как Советский Союз, Югославия, Чехословакия, Ливан, Йемен, Судан, Нигерия и Конго, бывшие многонациональными и претендовавшими на своего рода нейтральность по отношению к объединенным в них нациям, взорвались гражданской войной или просто развалилась.
XVII: Право на Национальную Независимость?
Я сказал, что лучший политический строй это независимые национальные государства. Моя позиция сходна с точкой зрения Милля, считавшего независимость национальных государств очевидным благом и призывавшего, где это возможно, создавать такие государства. Подобная позиция, однако, не требует применения всеобщего права на национальную независимость и самоопределение ко всем подряд народам, как предлагал Вудро Вильсон. Возможно, и нет такого права. Позволю себе здесь объяснить, почему это так, и что это значит при выработки внешней политики и построении структуры национальных государств.
Значительная часть современного политического дискурса содержит рассуждения о всевозможных естественных и универсальных правах, которые отдельные индивиды и коллективы, якобы, имеют. При этом легко можно перейти от признания того, что некая вещь является благом, к утверждению, что все люди или нации имеют "право" на это благо. В действительности не всё, что хорошо может быть предоставлено каждому: бывает, что когда какое-то благо оказывается доступным одному человеку, то это исключает возможность его получения другим. Или предоставление этого блага одному сразу лишает других определенных благ; или его доступность сегодня приводит к серьезнейшему ухудшению условий завтра; и т. п. Это означает, что то, какие вещи могут быть предоставлены, является вопросом практики, который в реальных обществах можно определить лишь методом проб и ошибок. Истинные права налагают на окружающих обязательства и не могут быть вычислены без учета реальных ограничений. Например, можно заявить, что политический режим хорош, если при нем люди не страдают от голода и защищены от военного насилия. Однако признание этих вещей политическим благом не эквивалентно признанию права на них. Обязательство предотвратить любой случай голода можно осуществить только в обществе, обладающем экономическими и материальными ресурсами для этой миссии; точно так же, как право не воевать может существовать только в обществе, чья армия достаточно сильна, а соседи миролюбивы, дабы гарантировать такое. То же самое можно сказать и о многих иных универсальных правах, провозглашенных за последние два столетия, без учета того, существуют ли возможности их предоставить. Трудно понять, как можно просто перечислять желаемое, но ничем не обеспеченное, называя это правом, то есть ответственностью, налагаемой на других.
Так обстоит дело и с предложенным универсальным правом на национальную независимость. Да, лучшее известное нам политическое устройство это система независимых национальных государств. Однако это не означает, что каждая нация обладает правом на независимость. Предлагая, чтобы национальные чаяния уважались, и чтобы ни один народ не был управляем против его воли, Вудро Вильсон выразил, что на его взгляд является наилучшим. Но он также утверждал право народов не управляться против их воли, а, следовательно, утверждал обязательства, которые другие должны нести, гарантируя подобный результат. Объявить такие права и подобные гарантии можно в мире, где четко определено, что является нацией, которой полагается независимость; в мире, где есть достаточные ресурсы для обеспечения независимого национального государства, где бы оно ни находилось, если нация такие претензии выдвинет. Но мир не столь однозначен. Нет и отдаленно достаточных ресурсов для предоставления такого универсального права в каждом случае, когда правдоподобное требование подано.
Сначала рассмотрим вопрос о том, что можно определить как нацию. Сегодня в мире проживают тысячи народов, не имеющих своих государств. В одной только Индии говорят на 1700 совершенно разных языках; еще на 1500 говорят в Африке, на 700 - в Индонезии, и еще на многих иных во всем мире. На каждом таком языке говорит отдельная нация или племя, имеющая собственное культурное наследие, что при определенных обстоятельствах делает ее кандидатом на независимость. Однако даже это огромное количество народов, которое можно предполагать, взглянув на лингвистические диаграммы, не обрисовывает нам проблему полностью. Дело в том, что невозможно провести нижнюю границу под тем, что с полным основанием можно назвать нацией. Каждую нацию можно свести к ее племенам, а каждое племя - к его кланам; каждый со своим собственным диалектом, своим уникальным религиозным и культурным наследием и своей собственной историей. И каждый из них при определенных обстоятельствах потребует своего права на независимость и самоопределение. Но ситуация, в которой каждое племя и клан отстаивает свою независимость, заявляя о праве на самоуправление, праве на проведение собственной внешней политике и праве на объявление войны, это именно то, что мы называем кланово-племенным строем. Строй национальных государств, по определению, отличается от племенного или феодального строя тем, что подразумевает взаимное объединение многих племен и кланов, отказавшихся от гипотетического права на самостоятельные управление, внешнюю политику и ведение войны, с целью образования более крупных независимых национальных государств, чьи племена внутри живут в мире. Принцип коллективного самоопределения, если он трансформируется во всеобщее право на независимость для каждого племени и клана, является полной противоположностью строя национальных государств. Подобный подход предвещает распад любого существующего национального государства в пользу все меньших национальных, племенных и клановых государств, ослабляющих принцип национальной независимости. В конечном итоге этот принцип демонтируется, и мы возвращаемся к анархическому кланово-племенному строю. Другими словами, пытаясь предоставить национальную независимость всем, в конечном итоге вы не предоставите ее никому. Подобно глупому королю, обнаружившему, что можно платить долги, непрерывно чеканя монеты, государственные
