надеюсь, будет оставаться) настолько далека от нашего опыта, что трудно рассуждать или иллюстрировать аргументы аналогиями из истории. Таким образом, многие наши концепции и доктрины должны основываться на абстрактных и аналитических соображениях. Если при обсуждении интенсивных кризисов (глава V) мы вступили на относительно неизведанную почву, то здесь почва настолько неизведанная, что многим она кажется просто причудливой. На самом деле, некоторые утверждают, что любое публичное обсуждение этих возможностей, или даже любое их рассмотрение или обсуждение вообще, является не только странным, но это в лучшем случае академическое и бесполезное занятие, а в худшем - аморальное, если не психопатическое.
Я бы утверждал, что тот факт, что эти вопросы являются гипотетическими и аналитическими, не означает, что их не следует воспринимать всерьез. Что касается угрозы ядерной центральной войны, то эта глава может быть более важной, чем главы о самой центральной войне, поскольку обсуждаемые здесь варианты могут быть как альтернативой центральной войне, так и одним из наиболее надежных путей к ней. На самом деле они кажутся более вероятными путями к центральной войне, чем прямое извержение с нижних ступеней именно (и это парадоксально) потому, что некоторые лица, принимающие решения, вероятно, в отчаянном кризисе предпочтут их альтернативе центральной войны. Таким образом, эти варианты могут служить базовыми сценариями вспышки для обсуждения тотальных войн.
В какой-то степени, варианты этой главы следует рассматривать не как способы ввязаться в центральную войну, а как способы избежать ее. И многие аналитики действительно считают, что по мере того, как баланс террора становится более стабильным, вероятность того, что какая-либо страна захочет начать централизованную войну со всеми ее неизбежными чрезвычайными разрушениями и рисками, если не реальностью, полного уничтожения великих стран, становится все более отдаленной. Эти аналитики утверждают, что какой бы ни была мотивация или давление, побуждающие страну прибегнуть к центральной войне, один из этих "странных" вариантов будет выбран с большей вероятностью. Альтернативой, в конце концов, скорее всего, будет очень суровая и непосредственная форма национального самоубийства.
Другие, конечно, будут утверждать, что именно такого рода рассуждения делают обсуждение этих проблем столь опасным. Они укажут на то, что если лиц, принимающих решения, удерживают от вспышки серьезного кризиса, то их, как правило, удерживают от выбора одного из этих странных или образцовых вариантов; Но обсуждение таких пороговых значений, как центральное убежище, центральная война и нацеливание на города, может дать ложное представление о возможности ограничения форм ядерной войны, и действительно, если пороговые значения между причудливыми кризисами и показательными центральными атаками или военными центральными войнами действительно больше фантазия, чем реальность, то может оказаться, что нация должна пойти на уступки, компромисс или даже капитуляцию, а не прибегать к одному из этих вариантов.
Но также возможно, что если нации будет предоставлен выбор между холокостом и капитуляцией, она может выбрать холокост. В любом случае, обсуждаемые здесь возможности не только могут быть придуманы в последний момент, но некоторые из них уже готовятся в плане государственных закупок, развертывания и планирования; и поэтому они должны быть изучены. Хотелось бы также защититься от их возможного использования противником. Наконец, я утверждаю, что мы должны иметь в наличии такие варианты, потому что они могут понадобиться нам в каких-то отчаянных, но мыслимых обстоятельствах. Более того, я утверждаю, что пороги на этих уровнях эскалации более стабильны, чем кажется многим, даже если они менее стабильны, чем кажется некоторым другим (т.е. есть люди с обеих сторон этого аргумента).
Однако позвольте мне рассмотреть, почему многие считают, что эти пороговые значения могут быть сохранены. Чтобы сделать аргумент предельно ясным, я рассмотрю сначала простой и суровый пример, а затем перейду к более разумной ситуации. Пусть читатель на минуту предположит, что и Советский Союз, и Соединенные Штаты имеют по 10 000 жестких и рассредоточенных ракет с каждой стороны. (Хотя это было бы очень дорого, это не может быть абсурдно дорого - даже в среднесрочной перспективе. Тогда это может стоить значительно меньше, чем 10 миллиардов долларов в год для поддержания позиции в 10 000 готовых ракет). Давайте также предположим (очень правдоподобно), что все активные или пассивные средства защиты, которыми располагает каждая сторона, ничтожно малы по сравнению с этой угрозой. Тогда практически немыслимо возникновение каких-либо обстоятельств, кроме очень крупной центральной атаки одной из сторон, при которых любая сторона нажала бы очень много из этих 10 000 кнопок, поскольку это гарантировало бы, что другая сторона предпримет крупную, возможно, уничтожающую атаку в ответ. Некоторые кнопки могут быть нажаты в различных ситуациях, но ни один из противников, скорее всего, не нажмет все кнопки, даже в условиях крайнего напряжения - например, ограниченного показательного применения оружия противником против своей родины.
Хотя я не ожидаю, что вышеописанный баланс террора произойдет на самом деле, я ожидаю гораздо более прочного баланса террора, чем существовавший в прошлом. Следует также понимать, что даже если одна сторона имеет большое и "полезное" преимущество над другой стороной, она может не захотеть использовать это преимущество, фактически нанося первый крупный удар по военным силам другой стороны, даже если она считает, что может достичь значительной степени сокращения сил таким ударом: она может считать, что риски такого действия слишком велики и что она должна использовать свое преимущество первого удара для достижения своего рода эскалационного доминирования. Другими словами, имея преимущества, он мог бы гораздо убедительнее, чем его противник, угрожать эскалацией или большой войной, если ситуация станет достаточно отчаянной. Его аргументом будет то, что именно другая сторона должна отступить в конфронтации.
Можно представить себе переговоры, в ходе которых "более сильная" сторона более или менее прямо заявляет другой стороне: "Ни одна из нас не ожидает, что этот кризис перерастет в обмен крупными ракетами; но вы, должно быть, заметили, что если вы ударите первыми, даже с большим или тотальным залпом, мы можем и предположительно уничтожим вас, тогда как обратное не так. Если мы нанесем удар первыми, мы можем нанести большой удар и нанести такой ущерб вашим силам, что вам будет трудно нанести нам значительный ущерб в ответ, хотя, конечно, мы знаем, что ущерб может быть большим. Кроме того, мы ожидаем, что наш шантаж после нападения, или внутривойсковое сдерживание, сработает. Мы действительно рассчитываем на то, что сможем запугать вас, чтобы вы не предпринимали серьезных ответных действий против нас.
Сейчас мы оба понимаем, что кризис никогда не обострится до такой степени, что эти вопросы действительно будут подняты, но вы
