тебя сегодня с полковником Зайцевым дуэль.
— Отлично-с!
— Я твой секундант, а Лев Иваныч — у Зайцева. Но может, пока не поздно, дело кончить мигом?
— Конечно. Я этого зайца мигом шлепну и поедем с тобой в оперу.
— Да ты меня не понял, бгатец. Я думал, может, ты согласишься уладить дело полюбовно.
— Нет-с. Мне нанесли там оскорбленье.
— Хочу откровенно предупредить вас, поручик, — важно заметил Лев Иваныч, — что полковник Зайцев будет драться насмерть. Он — известный всей Москве бретёр и отправил на тот свет немало дуэлянтов.
— А мне начхать, бретёр он, бобер или козел… Говорю же, что подстрелю его как зайца!
Место для поединка было выбрано на небольшой лесной поляне. Земля была укрыта талым снегом, вокруг тихо покачивались сосны. На деревьях сидело множество ворон, как будто нарочно собравшихся, чтобы поглазеть на дуэль.
Две сабли, воткнутые в снег на расстоянии десяти шагов друг от друга, обозначили барьер.
— С похмелья гуки не дгожат, бгатец? — спросил Давыдов Ржевского, когда все приготовления были закончены.
— Да нет, я у Танюши целый жбан рассолу выпил. Теперь ни в одном глазу. Ты лучше скажи, сходиться со скольких шагов?
— С двадцати.
— Давай с пятидесяти.
— Но, Гжевский, все пгавила уже оговогены.
— Плевать!
— Зачем пятьдесят шагов? Куда тебе столько?
— Для разбега.
Давыдов подошел к полковнику Зайцеву, стоявшему поодаль со своим секундантом, и передал им пожелания поручика.
— Хоть на версту! — заявил Зайцев. — Я от этого молодца с любого расстояния одно мокрое место оставлю.
— Что-с?! — вскипел Ржевский, когда Давыдов повторил ему слова полковника. — Да этот пехоташка, я вижу, совсем обнаглел. Нет, надо ему еще до дуэли рожу намылить, а то потом с покойника-какой спрос?
И подлетев к полковнику Зайцеву, Ржевский с ходу залепил ему кулаком по шее.
Оседлав упавшего в сугроб артиллериста, поручик схватил его за грудки.
— Что ты от меня оставишь, кобылий хвост?! Какое место? — орал Ржевский, избивая Зайцева всеми известными ему способами. — Что молчишь, шомпол безмозглый?
Но полковник не раскрывал рта, опасаясь подставить поручику зубы. Они катались по снегу, как влюбленные, встретившиеся после долгой разлуки. Только вместо звуков протяжных поцелуев воздух был наполнен звоном оплеух.
— Гусар пехоташку оседлал! — торжествовал поручик.
Над поляной кружили встревоженные вороны.
Наконец, Давыдову со Львом Иванычем все — таки удалось разнять дуэлянтов. Вручив обоим по пистолету, они развели их в разные стороны на пятьдесят шагов.
Напоследок обняв приятеля, Давыдов сказал:
— Помни, Гжевский, если пегвым выстгелишь и пгомахнешься, — полковник потгебует тебя к багьегу и шлепнет! Слепым надо быть, чтоб с десяти шагов пгомахнуться.
— Ступай, Денис, и обо мне не беспокойся, — отрывисто бросил Ржевский.
— Будь здогов, бгатец. Ни пуха ни пега!
— К черту!
Вернувшись по цепочке следов к барьеру, Давыдов отошел в сторону и громко объявил:
— Господа офицегы! Не угодно ли начать. Считаю до тгех. Газ! Два! Тги!!
Ржевский быстро двинулся навстречу своему противнику, который, после устроенного ему избиения, шел какой-то странной, дерганной походкой, словно его сзади тыкали булавкой.
Внутри поручика все кипело. В эту минуту он так сильно ненавидел своего противника, что пустить тому пулю в лоб казалось слишком большой честью.
Когда Ржевскому оставалось пройти до барьера шагов десять, а Зайцеву — немногим более, несколько ворон вдруг вздумали перелететь через поляну.
Поручик немедленно выстрелил, и одна из ворон, самая большая и жирная, с жалобным клекотом свалилась прямо на голову Зайцеву. Тяжело ранненая в грудь, она щедро обложила полковника своим пометом и, скатившись по его мундиру на снег, пару раз дернулась и сдохла.
Все случилось так неожиданно и быстро, что Зайцев в замешательстве застыл на месте, опустив пистолет.
— Ага — ха — ха! — воскликнул Ржевский. — Попал, три тысячи чертей! Попал!
Воронья стая с громким криком снялась с деревьев. Небо над поляной потемнело от живой черно — серой тучи.
В истошном карканье ворон полковнику Зайцеву почудился смех потешающихся над ним трех тысяч чертей. В течение долгих десяти секунд он стоял, вжав голову в плечи и бессильно разведя руки, совершенно не в состоянии что — либо предпринять. И лишь глаза его в бешенстве таращились на ухмыляющегося поручика, а с приоткрытых губ готовилось сорваться грязное ругательство.
— Закройте рот, полковник, — сказал Ржевский, — а то не ровен час ворона залетит.
К полковнику наконец вернулся дар речи.
— К барьеру! — взвизгнул он, потрясая пистолетом. — К барьеру!!
Поручик, криво усмехнувшись, не спеша преодолел несколько шагов до торчавшей из снега сабли. Полковник остановился у другой. Вытащив платок, он принялся тщательно вытирать с лица птичий помет.
Их разделяло десять шагов.
— Я долго буду ждать? — с усмешкой произнес Ржевский.
— На тот свет торопитесь? — огрызнулся полковник. — Успеете!
— Еще одно слово, любезный, и я опять набью вам морду.
— Господа, господа, пегестаньте пгепинаться, — вмешался Давыдов. — Полковник, вы будете стгелять или нет?
— Буду!
Зайцев поднял пистолет.
— Я отплачу вам той же монетой, поручик, — сказал он сквозь зубы.
— Сделайте одолжение, сударь.
Полковник стал высматривать в небе ворон. Но, как назло, все они уже опять расселись по деревьям, продолжая неистово галдеть.
— Лев Иваныч, не сочтите за труд, — обратился полковник к своему секунданту, — спугните этих тварей.
Тот немного растерялся.
— А как?
— Палкой их. Палкой!
Отломив от ближайшей сосны длинный сук Лев Иваныч принялся бегать от дерева к дереву и что было сил бить по стволам. На него сверху падали хлопья снега, но он так увлекся, что не обращал на это внимания.
С недовольным карканьем вороны стали взлетать и кружить над поляной.
Полковник выстрелил в одну из крылатых хищниц.
Спланировав по косой траектории, подбитая ворона рухнула на спину Льву Иванычу. Издав брезгливый вопль, он отскочил в сторону и упал, зарывшись лицом в сугроб.
— Убил! — весело рассмеялся Ржевский.
— Дуэль не окончена! — возопил полковник. — Желаю стреляться повторно.
Секунданты зарядили пистолеты.
Дуэлянты заняли свои исходные позиции.
Давыдов досчитал до трех.
Ржевский и Зайцев с двух концов поляны быстро дошли до барьера и остановились друг напротив друга.
Обезумевшие вороны продолжали галдеть, прыгать по снегу и носиться над людьми. Шум от воронья стоял невыносимый.
Подбитая полковником ворона, волоча крыло, ковыляла по снегу и, наконец, ткнулась Зайцеву в ноги. Он вдарил по ней сапогом, что вызвало новый взрыв возмущения среди ее сородичей. Истошно вопя, они кружили над своей соплеменницей, которая, упав на спину, никак не могла перевернуться.
Ржевский выстрелил в воздух.
И вновь удачно. На полковника свалилась очередная ворона. Зацепившись лапой за
