ирландского вопроса в подрыве господствующего порядка в период 1880-1920 годов. Ирландский вопрос важен потому, что он затронул одновременно три аспекта режима неравенства: его трифункциональное, собственническое и квазиколониальное измерения.
Для начала напомним общий контекст. Британский парламент имеет древние корни, восходящие к одиннадцатому-тринадцатому векам. Совет короля, состоявший из представителей высшего дворянства и духовенства, был постепенно расширен за счет представителей городов и графств. Разделение парламента на две палаты, Палату лордов и Палату общин, произошло в четырнадцатом веке. Эти институты отражают трехфункциональную структуру общества того времени. В частности, палата лордов состояла из членов двух доминирующих классов, которые изначально имели равный вес: с одной стороны были лорды духовные, то есть епископы, архиепископы, аббаты и другие представители клерикального и религиозного класса; с другой стороны - лорды мирские: герцоги, маркизы, графы и другие представители благородного и воинственного класса. В средневековых английских текстах, излагающих теорию трех орденов, например, у архиепископа Вольфсана Йоркского, можно найти ту же заботу о равновесии, которую мы отмечали в аналогичных французских текстах. Дворянам предписывалось прислушаться к мудрому совету духовенства об умеренности, а клириков, в свою очередь, призывали не принимать себя за воинов и не злоупотреблять своей властью, чтобы не подорвать легитимность трехфункциональной системы.
Впервые это равновесие было серьезно нарушено в шестнадцатом веке. В результате политического конфликта с папством и решения Генриха VIII о роспуске монастырей в 1530-х годах, духовные лорды получили санкции, и их политическая роль уменьшилась. Их присутствие в Палате лордов сократилось до незначительного меньшинства, оставив мирским лордам почти полный контроль. В восемнадцатом и девятнадцатом веках число духовных лордов было ограничено двадцатью шестью епископами, в то время как временные лорды занимали 460 мест. Кроме того, в пятнадцатом веке высшее дворянство успешно насаждало принцип, согласно которому почти все дворянские места должны были занимать наследственные пэры, то есть герцоги, маркизы, графы, виконты и бароны, которые передавали свои пэрства от отца к сыну, как правило, в соответствии с правилом первородства.
В результате эта группа пользовалась постоянством и превосходством, будучи огражденной от королевской власти, избирательной политики и соперничества внутри дворянства (низшие и средние слои дворянства не играли никакой роли в назначении пэров или в сохранении пэрства). Конечно, теоретически король всегда мог создавать новых лордов, в принципе, без ограничений, и в случае серьезного кризиса эта власть позволяла ему осуществлять полный контроль над делами королевства. На практике, однако, это право всегда использовалось с крайней осторожностью, обычно в очень специфических обстоятельствах и под контролем парламента, как, например, после актов об унии с Шотландией (1707) и Ирландией (1800), которые привели к назначению новых лордов (двадцать восемь пэров и четыре епископа в ирландском случае, наряду с сотней новых мест в Палате общин). Баланс сил не был изменен.
Во многих работах показано, насколько крайней была концентрация власти и земельной собственности в высшей английской аристократии по сравнению с другими европейскими аристократиями. Было подсчитано, что в 1880 году почти 80 процентов земли в Соединенном Королевстве по-прежнему принадлежало 7000 дворянских семей (менее 0,1 процента населения), причем более половины принадлежало всего 250 семьям (0,01 процента населения) - крошечной группе, которая в основном совпадала с наследственными пэрами, заседавшими в Палате лордов. Для сравнения, накануне революции французское дворянство владело примерно 25-30 процентами французской земли; напомним, однако, что духовенство во Франции еще не было экспроприировано.
Отметим также, что Палата лордов играла явно доминирующую роль в британском бикамерализме до последней трети девятнадцатого века. В восемнадцатом и девятнадцатом веках большинство премьер-министров и членов правительства выходили из Палаты лордов, будь то члены Консервативной партии (Тори) или партии вигов (официально перекрещенной в 1859 году в Либеральную партию). Эта традиция продлится до конца долгого мандата лорда Солсбери, третьего маркиза с таким именем, который занимал пост премьер-министра Тори с 1885 по 1892 год и снова с 1895 по 1901 год; последующие главы правительства будут выходить из Палаты общин.
Кроме того, подавляющее большинство членов Палаты общин в восемнадцатом и большей части девятнадцатого веков вплоть до 1860-х годов состояло из представителей дворянства. Билль о правах, принятый после Славной революции 1688 года и смещения короля Якова II, подтвердил и гарантировал права парламента, особенно в отношении налогов и бюджета. Однако этот основополагающий документ ничего не изменил ни в структуре парламента, ни в способе его избрания. Напротив, он закрепил парламентский режим, который по своей сути был аристократическим и олигархическим. В частности, все законы должны были быть одобрены обеими палатами в одинаковых выражениях, что фактически наделяло Палату лордов (а значит, и несколько сотен наследственных пэров) правом вето на все законодательство, включая налоговые и бюджетные вопросы и все, что связано с правами собственности. Кроме того, члены Палаты общин по-прежнему избирались меньшинством владельцев недвижимости. Правила, определявшие, сколько налогов должен платить человек или каким количеством имущества он должен владеть, чтобы иметь право голоса, были сложными и варьировались от округа к округу; более того, они контролировались местными элитами. На практике эти правила благоприятствовали землевладельцам, чье влияние еще больше усиливалось благодаря избирательным округам, которые предоставляли больше мест сельским районам.
В начале 1860-х годов около 75 процентов мест в Палате общин по-прежнему занимали представители аристократии, составлявшие в то время менее 0,5 процента населения Великобритании. На скамьях Палаты общин можно было встретить представителей трех основных составляющих британского дворянства: пэрства, других титулованных дворян и джентри (нетитулованного дворянства). Пэрство было хорошо представлено, особенно младшими сыновьями потомственных пэров, которые обычно не имели шансов занять место в Палате лордов и поэтому решили начать политическую карьеру в Общинах, обычно выставляя свою кандидатуру на выборах в округах, где семья владела огромным количеством земли. В общинах также можно встретить старших сыновей пэров, ожидающих своего шанса попасть в палату лордов. Например, Солсбери заседал в Палате общин с 1853 года до смерти своего отца в 1868 году, после чего занял место в Палате лордов и стал премьер-министром в 1885 году.
В состав Общин также входили многие представители титулованного дворянства, особенно баронеты и рыцари. Эта часть британского дворянства не играла прямой политической роли и не пользовалась особыми юридическими или фискальными привилегиями, но их титулы, тем не менее, охранялись государством, и их члены были отмечены в протоколе официальных шествий и церемоний, сразу после наследственных пэров. Это была весьма престижная группа, лишь немного превышающая пэрство, доступ к которой монарх мог предоставить по жалованной грамоте, следуя процедуре, аналогичной той, которая использовалась для именования лордов. Теоретически монарх мог назначить столько новых дворян, сколько
