и способствует большему росту и установлению связей с другими людьми, [42] - это отличный способ начать освобождаться от системного стыда.
Конечно, есть чувства, которые трудно представить в позитивном или сострадательном свете. А в жизни бывают ситуации, которые настолько трудны и несправедливы, что мы едва ли можем с ними примириться. В таких ситуациях, когда мягкий и любящий себя подход кажется невозможным, самое время использовать потенциал радикального, абсолютно нейтрального принятия.
Радикальное принятие
Самосострадание - это теплое и успокаивающее чувство, которое говорит нам, что наши действия и чувства вполне объяснимы. Легче всего испытывать самосострадание, когда мы считаем, что сделали все, что могли с теми ресурсами, которые у нас были на тот момент. Но никто не делает все возможное постоянно. Иногда мы принимаем решения, которыми не можем гордиться ни с какой стороны. Когда мы не можем признать реальность хорошей, мы все равно можем попытаться принять ее - и в этом кроется исцеление, даже если оно не очень красиво.
В августе 2017 года журналист Фредди деБоер ложно обвинил своего коллегу Малкольма Харриса в сексуальном насилии. [43] В тот момент деБоер переживал психотический срыв, связанный с нелеченым биполярным расстройством. После госпитализации и медикаментозного лечения деБоер восстановил связь с реальностью, осознал, что лгал о Харрисе, и быстро принес недвусмысленные извинения.
Этот инцидент стоил деБору многих профессиональных возможностей. По словам деБоера, многие из его бывших редакторов перестали с ним общаться, и он стал регулярно публиковаться в таких изданиях, как The New York Times, Vox и Daily Beast. И по сей день дружелюбные коллеги внезапно пропадают из поля зрения и перестают выходить на связь, оставляя де Бура гадать, что им о нем рассказали или не оказывали ли на них давление, чтобы они прекратили переписку. Он взял на себя всю ответственность за свои действия, а Харрис публично любезно отнесся к поступку де Бура, но это не изменило того огромного ущерба, который был нанесен.
В мире самозащиты психического здоровья ДеБоер - фигура сложная. Он поддерживает многие из тех же экономических мер, за которые выступает большинство из нас, например, гарантированный базовый доход и всеобщее здравоохранение. [44] Он считает, что все люди должны иметь возможность вести достаточно комфортную и достойную жизнь, независимо от их способностей или поведения. Но в отличие от большинства тех, кто занимается инвалидным активизмом, деБоер не считает, что общество должно рассматривать психические заболевания и инвалидность как нейтральный источник человеческого разнообразия, заслуживающий скорее принятия, чем лечения. Он верит в недобровольное лечение пациентов, не поддающихся лечению. [45] Он не является поклонником принятия аутизма , "безумной гордости" или концепции нейроразнообразия. И отчасти это потому, что Фредди деБоер говорит, что ненавидит свое психическое заболевание, стыдится его и возмущается тем, что оно сильно повлияло на его жизнь.
"Хотя я мечтаю избавиться и от того, и от другого, моя психическая болезнь и лекарства, которые я принимаю для ее лечения, оказали два самых сильных влияния на всю мою жизнь", - говорит он. [46]
Если вы инвалид, системный абьюзинг будет негативно влиять на вашу жизнь независимо от того, гордитесь ли вы своей инвалидностью или ненавидите ее. Но несмотря на это, многие защитники инвалидности считают, что мы должны принимать все свои состояния без каких-либо условий. Людей, которые стыдятся своей инвалидности или мечтают о том, чтобы их вылечили, часто заставляют молчать или считают, что они предали движение. Моей подруге Чарити неоднократно угрожали расправой и заставляли удалить ее анонимный блог на Tumblr, потому что она писала, что хотела бы не быть аутисткой. Чарити невербальна и идентифицирует себя как человека с низким уровнем интеллекта, и она искренне ненавидит то, что ее статус инвалида сделал с ее жизнью. Однако всякий раз, когда она выражает свое горе и стыд, ее соотечественники-инвалиды воспринимают ее как угрозу их более широкому общественному признанию. Меня это бесконечно расстраивает.
В активизме против фэтфобии существует аналогичный конфликт между теми, кто считает, что мы все должны бороться за создание более позитивного отношения к жиру, и теми, кто считает, что важнее добиваться социальных и политических изменений, которые обеспечат справедливость для всех толстых людей.[47] Книги, семинары и социальные сети, посвященные позитивному отношению к жиру или более расплывчатому понятию "позитивное отношение к телу", пользуются бешеной популярностью; люди всех размеров очарованы идеей, что боль от фэтфобии может быть излечена, если человек решит более солнечно относиться к своей фигуре.
Но, как отмечают самые разные толстые авторы, от Роксаны Гей [48] до ранее упомянутой Обри Гордон [49] , общественное отчуждение не может быть исправлено личной гордостью. Если в автобусе нет мест, где вы могли бы удобно разместиться, а лекарства, отпускаемые по рецепту, никогда не тестировались на людях вашего размера, бодипозитивность не решит ваших проблем. Даже если вы почувствуете гордость за толстяка, вас все равно будут притеснять - как и всех остальных толстяков вокруг, которым не хватает вашей тефлоновой уверенности.
Именно по этой причине многие активисты движения за освобождение толстяков выступают за телесный нейтралитет, а также за экономическую и правовую политику, которая непосредственно улучшит жизнь толстяков. Телесный нейтралитет - это способ принять реальность: больше не пытаться заставить свое тело стать меньше, более социально одобряемым, но и не заставлять себя постоянно чувствовать себя желанным. Борьба за освобождение толстяков означает, например, протест против того, чтобы толстых пациентов изучали в медицинских исследованиях, и указание на то, какое зло, что многие страны полностью запрещают толстым людям иммигрировать в них. [50] Устранение этих вопиющих системных проблем улучшит жизнь всех толстяков, как гордых, так и ненавидящих себя.
Такой же принцип действует и в движении в защиту психического здоровья. Мы не обязаны положительно относиться к своему нейротипу, и вполне понятно, что некоторые из нас хотели бы, чтобы наша инвалидность исчезла. Эти внутренние переживания не имеют абсолютно никакого отношения к тому, должны ли мы бороться за доступ к льготам и расширенную правовую защиту. Человек с тяжелыми маниакальными приступами, как Фредди деБоер, не обязан любить свою психическую болезнь, как и люди вроде моей подруги Чарити. Даже если на нас по-прежнему лежит клеймо социальной стигмы и ненависти к себе, мы можем встать на защиту себя и других и лоббировать прекращение хищнических консерваций, расширение федеральных выплат по инвалидности, улучшение доступа студентов-инвалидов в школы и университеты и другие меры. Если мы будем бороться с внешними источниками нашего стыда, а не с самим стыдом, мы сможем не допустить, чтобы
