кого попало. Иначе говоря, делаю ровно то же самое, что делала моя мать со мной.
Я откидываюсь назад, делаю глубокий вдох.
— Она и сейчас так делает, — продолжает Дезире. — В тех редких случаях, когда мы с ней видимся.
— Она вас обзывает… — начинаю я.
— Сука, шлюха, потаскуха, — сообщает мне Дезире. — И разными другими словами, все не перечислить.
Я выдыхаю:
— Какой ужас. Долго?
— До моих четырнадцати лет, когда я ушла из дома. — Голос Дезире звучит невыразительно.
Я молчу несколько секунд, чтобы все мы усвоили сказанное.
— Поэтому, — продолжает Дезире, — стоит Хуану немного отстраниться от меня, стоит мне решить, что он мне перечит, и я просто…
— Вы чувствуете, что вас бросили, я бы сказал, — говорю я ей.
— Да, бросили и предали.
— Так что маленькая девочка, которая живет в вас… — начинаю я.
— Да, ей пять, это та, которой больно, — опережает меня Дезире. — Я работала с ней на терапии кучу времени, много лет. Это не она, это другая.
— Какая?
— Которой пятнадцать.
— А, разъяренная.
— Да, — отвечает она. — Та сволочь, которая устраивает весь этот цирк.
— С ней вы тоже работали?
Дезире отрицательно качает головой.
— Говорили с ней?
Снова нет.
Я некоторое время смотрю на нее.
— Хуан, можно мне поговорить об этом поподробнее?
Хуан с радостью дает мне разрешение поработать с его женой. Я смотрю на Дезире, которая отвечает мне взглядом в упор и ждет.
— Вы не очень-то ее любите, — говорю я ей.
— Кого?
— Ту, которой пятнадцать.
Она смеется — громко и горько.
— Нет, я не очень ее люблю.
— Можно я скажу вам, почему это нехорошо с вашей стороны?
Она кивает.
— Потому что, — говорю я, — потому что она спасла вашу шкуру.
— А, я в курсе, — тут же отвечает Дезире. — Просто, понимаете, к тому времени, как мне исполнилось пятнадцать, я уже пережила… — Она умолкает, переводит дух. — Меня подвергали всевозможному сексуальному абьюзу.
— Мне больно это слышать.
— С конца школы и до середины колледжа я уже переспала со всеми… Я искала чего-то, может доброго папочку, кто знает, но та девушка… — Дезире морщится.
— Требует расходов, — говорю я. — Она требует расходов. Еще совсем невзрослая девчонка.
— Мягко говоря, — кивает она. — Понимаете, по правде говоря, я ее презираю.
— Ту девушку?
— Да. — Ее губы кривятся. — Ту.
— Ага, — говорю я.
Мы с Дезире смотрим друг на друга, пауза затягивается.
— Мне бы хотелось познакомиться с ней, — говорю я Дезире. Она стонет. — Вы ее пригласите? — напираю я.
Затем я прошу Дезире закрыть глаза, посмотреть внутрь, настроиться на ощущения в своем теле и найти ту пятнадцатилетнюю девочку, которая живет в ней.
— Не уверена, что она вообще… — начинает Дезире.
— Об этом предоставьте думать мне. Закройте глаза.
Дезире неохотно слушается и приступает к упражнению. Приглашает свое воображаемое пятнадцатилетнее «Я» выйти наружу и присоединиться к нам в кабинете.
— Как она выглядит?
Дезире долго думает.
— Не знаю. Какой-то… отрешенной. Отрезанной от себя.
— Ясно. Так и есть, Дезире. А теперь скажите, что вы чувствуете, когда смотрите на нее?
Дезире трясет головой, в уголках глаз проступают непрошеные слезы.
— Я ее ненавижу.
— Спросите, не хочет ли она вам что-то сказать, — велю я.
Она медлит всего секунду, потом кривится и кивает:
— Она говорит: «Я в твоих оценках не нуждаюсь. Я старалась как могла при таких родителях, слышишь, ты, стерва?!»
Дезире снова кивает, словно говоря: «Гм, а в этом что-то есть».
— Вы это видите?
Дезире кивает и говорит: «Да».
— Тогда в чем дело, Дезире? Почему вы с ней так суровы?
Она задумывается, собирается с духом и не сразу отвечает на мой вопрос, а когда говорит, в ее голосе звучат слезы.
— Потому что она… она…
— Что, Дезире?
— Она… Она не выполнила свою часть сделки. Она…
— Что, Дезире? Она не была взрослой?
— У нее не хватило сил, — говорит мне Дезире. Тут слезы начинают течь по-настоящему.
— Сил на что?
— Чтобы оттолкнуть их всех от себя! — рыдает Дезире. — Чтобы отделаться от них!
Она закрывает лицо руками и плачет.
Хуан тянется к ней, хочет утешить, но я жестом прошу его воздержаться. Я хочу, чтобы Дезире прочувствовала все до конца.
— Теперь понятно, из-за чего в вас столько ярости.
Она поднимает голову и вопросительно смотрит на меня.
— Дезире, я думаю, ярость для нее — способ найти достаточно сил, чтобы отделаться от них. Сил на самозащиту.
Услышав это, Дезире склоняет голову.
Я нагибаюсь, чтобы оказаться поближе к ее склоненной голове.
— Но сил у нее нет, правда? А знаете, почему у нее нет сил? Да потому что ей всего пятнадцать лет, дорогая. — Я слышу, как она плачет. — Она еще маленькая.
Дезире сидит в этой понурой позе довольно долго. А потом тихо говорит, все так же глядя вниз:
— Она могла бы и не говорить мне «ты стерва».
— Да. — Я улыбаюсь, хотя она меня не видит. — Хорошая мысль. Скажите ей это, Дезире. Дайте ей понять, что хотите выслушать ее, но…
Дезире вся подается вперед, с досадой отмахивается от меня и смотрит на себя-подростка. Кивает, свесив руки между колен. Смотрит куда-то перед собой, не очень далеко.
— Пора, — говорит она наконец. — Пора.
— Скажите ей, что вы сейчас чувствуете.
Дезире наклоняется вперед к своей воображаемой ипостаси.
— Ты никогда не просила… — На нее накатывает волна горя. — Ты этого не заслужила, слышишь? Ты просто… всего этого… всего этого… Ты просто всего этого не заслужила.
— Что она отвечает?
Дезире кивает, немного ждет и наконец говорит:
— Она взяла меня за руку.
— Правда? — Я даже воодушевляюсь. — Сожмите ее руку, Дезире. Сожмите покрепче. Она нуждается в вас не меньше, чем та, которой всего пять.
— Прости меня, — говорит Дезире своему Адаптивному Ребенку. — Прости меня, пожалуйста. — Снова неудержимо текут слезы, она всхлипывает.
— Оставьте это в прошлом. Поплачьте и оставьте в прошлом. За что вы просите прощения? — задаю я наводящий вопрос.
— За вот это вот все, — отвечает она. — Ты никогда не просила…
— И что она отвечает?
— Тоже плачет, — говорит мне Дезире. — Кажется, мы плачем вместе.
— Хорошо. Отлично. Посидите с ней, обнимите ее, утешьте в горе.
Через некоторое время я начинаю говорить за Дезире, высказываю то, что, как я догадываюсь, сейчас звучит внутри нее.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это, — говорю я для примера.
— Да. — Дезире повторяет мои слова.
— Прости, что я была так сурова с тобой все эти годы, — додумываю за нее я.
Дезире вскидывает голову и невесело улыбается.
— Прости меня, — повторяю я.
— Я вас слышу. — Дезире замолкает. Я жду.
— Прости меня, — произносит она очень не скоро. — Прости, что я бросила тебя одну. Прости, что ты была так одинока.
— А сейчас она одинока?
— В смысле?
— Вы
