это может быть отчуждение или социальная разобщенность.
В антиутопии после работы речь может идти о нудности и праздности. В постинструментальных или пластиковых антиутопиях проблемой может быть ощущение бессмысленности или того, что мир становится неинтересным, произвольным и непривязанным.
Антиутопии обычно лучше подходят для сюжетов, потому что в них, по крайней мере, нет проблем. (Обычный совет писателям гласит: "Истории нужен конфликт".) Как минимум, антиутопический порядок сам по себе является большой проблемой, с которой протагонист может бороться. Но это справедливо только для первых трех типов антиутопий. Постинструментальность и пластичность создают трудности для всех попыток повествования, независимо от того, представлено ли окружение как позитивное или негативное. Это происходит потому, что подрываются условия для драматического агентства, а также потому, что реалистичное изображение персонажей и окружающей среды делает их несопоставимыми и непонятными для нас.
Проблема избыточности
Вполне естественно задаться вопросом, можно ли жить хорошо в технологической зрелости - ведь для чего нужны человеческие усилия и деятельность в мире, который полностью пластичен? А без цели возможна ли вообще достойная человеческая жизнь? Не будет ли любая жизнь в таких условиях радикально деградировать, возможно, даже до такой степени, что это будет недостойно людей и любых существ с душой и духом?
Проблема цели угрожает любому постинструментальному утопическому видению и грозит накрыть мрачной тенью радостную перспективу.
В конце вчерашней лекции я предложил многослойный ответ на эту проблему, состоящий из последовательных стен или палисадов, с которых можно противостоять умозаключениям о том, что жизнь на стадии технологической зрелости не может быть очень хорошей. Как вы помните, речь шла о пяти кольцах обороны: Гедонистическая валентность; Текстура опыта; Аутотелическая активность; Искусственная цель; Социокультурная запутанность.
В совокупности, утверждал я, эти пять соображений делают проблему цели вполне терпимой. Другими словами, существуют возможные варианты будущего, связанные с достижением технологической зрелости, желательность которых не сильно страдает от того, что человеческая целеустремленность уменьшится даже в результате крайнего прогресса в автоматизации.
Целеустремленность, однако, не единственное нормативное понятие, которое подвергается давлению в период технологической зрелости. Несколько смежных ценностей также подвергаются атаке в мире открытых степей, который становится гораздо более покорным нашим желаниям. Например, мы можем задаться вопросом, как в пластиковом состоянии
Может ли утопическая жизнь быть интересной?
Может ли утопическая жизнь быть полноценной?
Может ли утопическая жизнь быть осмысленной?
Поэтому вместо того, чтобы сосредоточиться на проблеме цели, мы примем несколько более широкую формулировку стоящей перед нами задачи:
Проблема избыточности
В пределе технологического прогресса, когда становится возможным создать почти идеально пластичный мир - удовлетворяющий наши прихоти и желания и не требующий от нас труда, - как можно придумать утопию, в которой такие ценности, как цель, интерес, богатство, реализация и смысл, не будут подорваны настолько, чтобы в значительной степени лишить полученное состояние желательности (и не жертвуя при этом неприемлемым количеством других ценностей)?
Так что давайте исследуем это. Некоторые из вопросов, с которыми нам предстоит столкнуться, немного запутаны с философской точки зрения, и все, что мы расскажем, будет скорее исследованием, чем изложением. Мы пробираемся через местность, которая в значительной степени является неизведанной и нетронутой. И хотя до настоящего момента мы добирались по относительно ровной дороге, в дальнейшем нам, возможно, придется спускаться и двигаться медленнее, когда мы достигнем особенно сложных или труднопроходимых участков. Возможно, мне даже придется попросить вас о помощи в продвижении вперед, если мы застрянем.
Те из вас, кто не берет этот курс для зачета, могут вместо этого вздремнуть, и мы можем договориться, чтобы вас разбудили, когда все закончится. (Интересно, кстати, сколько людей предпочли бы так относиться ко всей своей нынешней жизни, если бы такая возможность существовала?)
Но остальные, кто решил отложить дремоту, будь то ради зачета по курсу или ради еще более высоких устремлений (или потому, что на самом деле не против немного напрячься и грубовато развлечься): давайте продолжим.
Начнем с значения интересности. Мы будем долго с ней возиться. Ряд идей и маневров, разработанных при обсуждении интересности, найдут применение позже при работе с другими ценностными концепциями, что позволит нам быстрее разобраться с ними; но на этом начальном этапе нам понадобится немного терпения.
Разве не скучно было бы жить в идеальном мире?
Многие бромиды утверждают, что искать счастья, пытаясь достичь идеальных условий в этом мире, бесполезно либо потому, что совершенство недостижимо, либо потому, что оно не принесет нам счастья, даже если мы его достигнем. Поскольку предпосылкой наших лекций является рассмотрение того, что произойдет, если мы все-таки достигнем совершенства - в ограниченном смысле полностью развитой технологии и экономического изобилия в хорошо управляемом обществе, живущем в мире, - здесь уместна вторая альтернатива: что даже если мы достигнем совершенства, оно не сделает нас счастливыми. Может быть, было бы... скучно жить в идеальном мире?
Согласно буддийской мысли, мы обречены испытывать неудовлетворенность, даже если нам посчастливится жить в оптимальных материальных условиях - с богатым здоровьем, богатством, молодостью, репутацией и т. д. Согласно этой точке зрения, первопричиной неудовлетворенности является та роль, которую мы позволяем желаниям и привязанностям играть в нашем существовании. И единственный способ избавиться от страданий - это искоренить фундаментальные иллюзии относительно природы себя и реальности. Мы должны перестать отождествлять себя с нашими желаниями и отбросить привычку смотреть на мир через искажающую линзу эго: только тогда мы сможем увидеть и принять явления такими, какие они есть, и только тогда мы сможем освободиться от страданий и обрести внутренний покой.
Артур Шопенгауэр, великий немецкий пессимист XIX века, черпал вдохновение в ведической традиции, в частности в Упанишадах - основная часть его философии сосредоточена на базовом затруднении: дилемме между болью, возникающей из-за неудовлетворенных желаний, и скукой, которую мы испытываем в отсутствие неудовлетворенных желаний:
"Самый общий обзор показывает, что два врага человеческого счастья - это боль и скука. Мы можем пойти дальше и сказать, что в той степени, в какой нам посчастливилось избавиться от одного из них, мы приближаемся к другому. Соответственно, в то время как низшие классы ведут непрерывную борьбу с нуждой, другими словами, с болью, высшие ведут постоянную и часто отчаянную борьбу со скукой".
Таким образом, жизнь, по словам Шопенгауэра, "качается, как маятник, между болью и скукой". Если спроецировать нашу тему на эту модель, то состояние, в котором мы окажемся по достижении постинструментального возраста, будет соответствовать полюсу "скуки" в метафоре Шопенгауэра. Опасение заключается в том, что мы можем перемахнуть в сторону скуки и застрять там.
Субъективные ощущения в сравнении с объективными
