со мной, ни слышать меня; ...и таким образом я упустила, так и не оправившись, тот момент моей жизни, который был бы для меня самым драгоценным - возможность еще раз сказать вам, как вы были дороги мне, как я разделяла ваши страдания и как сильно желала покончить с ними вместе. Я отдал бы все мгновения, которые мне осталось прожить, за тот единственный миг, которого у меня уже никогда не будет, миг, когда, проявив к вам всю нежность своего сердца, я, возможно, вернул бы ваше.130
Крах мечты Жюли помог туберкулезу убить ее. Был вызван доктор Бордю (с которым мы уже встречались в "Сне Дидро о д'Алембере"), и признал ее состояние безнадежным. С апреля 1776 года она не вставала с постели. Гиберт приходил к ней каждое утро и вечер, а д'Алембер покидал ее постель только для того, чтобы поспать. Салон был прекращен, но приходили и Кондорсе, и Суар, и добрая мадам Жоффрен, которая сама умирала. В последние дни Жюли не пускала к себе Гибера, не желая, чтобы он видел, как конвульсии обезобразили ее лицо; но она часто посылала ему записки, и теперь он тоже протестовал: "Я всегда любил вас, я любил вас с первой минуты нашей встречи; вы дороже мне всего на свете".131 Это, молчаливая верность д'Алембера и забота друзей были ее единственным утешением в страданиях. Она составила завещание, в котором назначила д'Алембера душеприказчиком и передала ему все свои бумаги и вещи*.
Ее брат, маркиз де Виши, приехал из Бургундии и убеждал ее заключить мир с Церковью. Графу д'Альбону он писал: "Я счастлив сказать, что убедил ее принять таинства, несмотря на всю "Энциклопедию"".132 Она послала Гиберу последнее слово: "Друг мой, я люблю тебя. ... Прощайте". Она благодарила д'Алембера за его долгую преданность и просила его простить ее неблагодарность. Она умерла той же ночью, в ранние часы 23 мая 1776 года. Ее похоронили в тот же день в церкви Сен-Сюльпис, как она и желала в своем завещании - "как бедную".
ГЛАВА V. Вольтер Патриарх 1758-78
I. ДОБРЫЙ ГОСПОДЬ
В октябре 1758 года Вольтер купил старинное поместье в Ферни, в графстве Гекс, граничащем со Швейцарией. Вскоре к нему добавилось соседнее сеньоратство Турнэ; теперь он стал законным сеньором и в юридических делах подписывался "граф де Турнэ"; герб красовался над его порталом и на серебряных тарелках.1
С 1755 года он жил в женевском доме Les Délices и с удовольствием играл роль философа-миллионера, который прекрасно развлекался. Но статья д'Алембера в "Энциклопедии" о Женеве, раскрывающая частные ереси ее священнослужителей, подвергла Вольтера обвинениям в том, что он выдал их своему другу. Он перестал быть персоной грата на швейцарской земле и стал искать себе другое место жительства. Ферни находился во Франции, всего в трех милях от Женевы; там он мог надрать нос кальвинистским лидерам, а если католические лидеры в Париже за 250 миль от него возобновят кампанию за его арест, он мог в один час оказаться за границей; тем временем (1758-70) его друг герцог де Шуазель возглавлял французское министерство. Возможно, чтобы уберечься от конфискации при изменении политического ветра, он купил Ферни на имя своей племянницы мадам Дени, лишь оговорив с ней, что она будет признавать его хозяином поместья, пока он жив. До 1764 года Лес-Делис оставался его основным домом; он не торопился переделывать дом в Ферни и, наконец, переехал в него в том же году.
Новый особняк был построен из камня по проекту Вольтера и состоял из четырнадцати спален, которые сеньор приготовил для своего двора. "Это не дворец, - писал он, - а комфортабельный загородный дом, к которому примыкают земли, дающие много сена, пшеницы, соломы и овса. У меня есть несколько дубов, прямых, как сосны, которые касаются неба".2 Турнэ добавил к дому старый замок, ферму, амбар, конюшни, поля и леса. В общей сложности в его конюшнях содержались лошади, волы и пятьдесят коров; амбары были достаточно просторны, чтобы хранить продукты его земли и при этом оставлять место для винных прессов, птичников и овчарен; четыреста ульев поддерживали гудение плантации; а деревья давали древесину, чтобы согреть кости хозяина от зимних ветров. Он покупал и сажал молодые деревья и выращивал саженцы в своих теплицах. Он расширил сады и участки вокруг своего дома до трех миль в окружности; там росли фруктовые деревья, виноградные лозы и огромное разнообразие цветов. За всеми этими строениями, растениями и полями, а также за их тридцатью смотрителями он наблюдал лично. Теперь, как и при въезде в Ле-Делис, он был так доволен, что забыл о смерти. Он писал мадам дю Деффан: "Я обязан своей жизнью и здоровьем тому курсу, который я выбрал. Если бы я осмелился, я бы считал себя мудрым, настолько я счастлив".3
Над тридцатью с лишним слугами и гостями, жившими в замке, мадам Дени властвовала неровной рукой. Она была добродушна, но вспыльчива и любила деньги чуть больше, чем все остальное. Она называла своего дядю скупым, он отрицал это; в любом случае он "передавал ей, мало-помалу, большую часть своего состояния".4 Он любил ее в детстве, потом как женщину; теперь он был рад, что она стала его метрдотелем. Она играла в пьесах, которые он ставил, и так хорошо, что он сравнивал ее с Клероном. Эта похвала вскружила ей голову; она начала сама писать драмы, и Вольтеру стоило большого труда отговорить ее от того, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение. Ей наскучила деревенская жизнь, и она тосковала по Парижу; отчасти для того, чтобы развлечь ее, Вольтер приглашал и терпел столь длинную череду гостей. Ей не нравился его секретарь Ваньер, но она очень любила преподобного Адама, старого иезуита, которого Вольтер принимал у себя в доме как любезного противника в шахматах и которого он однажды удивил у ног служанки Барбары.5 Однажды, возможно, позволив Лахарпу уехать с одной из рукописей Мастера, Дени так разозлила Вольтера, что он отослал ее в Париж с рентой в двадцать тысяч франков.6 Через восемнадцать месяцев он сломался и умолял ее вернуться.
Ферни стал целью паломничества для тех, кто мог позволить себе путешествие и вкусил просвещения. Сюда приезжали мелкие правители, такие как герцог Вюртембергский и курфюрст Палатинский, лорды, такие как принц де Линь и герцоги де Ришелье и Виллар, знатные особы, такие как Чарльз Джеймс Фокс, собиратели, такие как Берни и Босуэлл, грабители, такие как Казанова, и тысячи более мелких
