взглядом. Она была моим смыслом жизни, солнцем, которое могло согреть, а могло испепелить.
Она была всем. И так было всегда.
Я с трудом облек мысли в связную речь.
— Я все спланировал, — выпалил я. — За шесть часов за рулем успеешь продумать каждое слово.
— Ты ехал шесть часов? — Иззи нахмурилась.
— А что еще мне было делать? — Проклятье, мысли путались. — Но вот я здесь, твой отец говорит, что ты переезжаешь, а ты смотришь так, будто вообще не хочешь меня видеть…
— Ты меня бросил! — выпалила она полным обиды голосом. — Нет, хуже — ты не приехал! Я два дня торчала на Палау, прежде чем поняла, что ты не приедешь. Зачем ты так со мной? Ты же единственный человек, который никогда меня… — Она глубоко вздохнула. — Что стряслось? Я звонила. Писала. Я…
— Я пытаюсь объяснить.
Я не мог подобрать слова. То, что я собирался сказать, было гораздо важнее пропущенного отпуска, и если не получится подобрать нужные слова, идеальные слова, значит все зря.
— Хорошо. Объясняй. — Она вздрогнула и обняла себя руками.
— Я просто… у меня мысли путаются, что удивительно, ведь в нашем подразделении у меня репутация самого хладнокровного, а сейчас я в таком состоянии, что ты, наверное, выгонишь меня, даже не выслушав… Прямо как Пирсона выгнали на второй неделе, хотя он отлично ориентировался на местности, но, как только командир начал его допрашивать, почему тот сделал так, а не иначе, он стушевался, и это было его ошибкой…
— Нейт, я ни слова не понимаю. — Иззи покачала головой.
У меня вырвался истерический смешок.
— Конечно, не понимаешь, я несу бессмыслицу. Но я уже не знаю, что говорить, по крайней мере сегодня. Сегодня я похоронил Джулиана. Можно мне нести бессмыслицу в день похорон лучшего друга? Или я должен держать себя в руках и притворяться, что не видел, как его мать рыдает в переднем ряду?
— Господи, Нейт. — Лицо Иззи вытянулось, она шагнула ко мне, но я попятился.
— Не надо. Если ты ко мне прикоснешься, я точно не смогу держать себя в руках, а мне, как видишь, и так это с трудом удается. — Я провел ладонью по мокрому от дождя лицу, стирая влагу. — И знаешь, что хуже всего? Мы никогда не называли его Джулианом. Мы всегда звали его по фамилии. А его мать повторяла его имя, плакала, и теперь я не могу думать ни о чем другом.
— Что случилось? — спросила она смягчившимся тоном. — Ты поэтому не приехал? Из-за смерти Джулиана?
— Палау. М-да. — Я кивнул, пытаясь сосредоточиться. Мне надо выбрать тактику. А ей — наш дальнейший путь. Мне бы только обрести почву под ногами, и тогда я смогу жить дальше.
Никогда в жизни я не ощущал такого смятения.
— Палау, — медленно повторила Иззи, и я встрепенулся.
— Я должен был приехать. — Я кивнул, будто отвечая на бесконечном допросе, который никак не прекращался. — Даты были подобраны идеально, словно их выбирала сама судьба. Словно сама жизнь все за нас спланировала.
— Что спланировала?
— После отбора в спецназ мне полагался отпуск, десять дней, и я собирался провести их с тобой и выяснить, чего ты хочешь, прежде чем перевестись в офицерский тренировочный лагерь…
— Я ничего не понимаю.
— Естественно, не понимаешь. Ты и не должна. Черт, я хорошо умею держать язык за зубами, да? Разграничивать жизнь и работу. — Я потер лоб кулаком, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и попытался вытеснить шум и все, что случилось сегодня, сосредоточиться на Изабо. — Черт, я все порчу.
— Я не знаю, что именно ты боишься испортить, так что скажу: пока все нормально. Но ты меня пугаешь. — Она тревожно нахмурилась. В ее глазах было столько гнева, столько боли, но в них вроде была и любовь? Я же не смог полностью уничтожить ее чувства ко мне?
— У нас отобрали телефоны, — сказал я, наконец сумев сконцентрироваться. — Поэтому я не мог позвонить. Родители Джулиана были в отпуске, их не могли отыскать и с ними связаться, и нам не отдавали телефоны, чтобы никто не проболтался, прежде чем им сообщат по официальным каналам. — Голубая коробочка в моей руке сдвинулась, край смялся, и я слегка ослабил хватку. — Сначала я им не поверил, им — значит начальству. Решил, что это входит в испытания, что они хотят выяснить, как мы справимся с такой новостью. Я же совсем недавно его видел, и он был… как обычно. Но прошло несколько дней, и нас никуда не выпускали; даже тех, кого исключили. И тогда я понял, что это я виноват.
— Нейт, — прошептала Иззи и оглянулась через плечо на закрытую дверь, — давай пойдем куда-нибудь?
Она не хотела, чтобы ее отец нам помешал.
— Не могу. Я должен все рассказать сейчас. Меня ждут люди, и я должен знать, чего ты хочешь; только тогда я смогу сделать выбор, Иззи.
В моей голове все складывалось в идеальную картинку, по крайней мере эта последняя часть, но на словах выходила какая-то сумятица.
Коробочка. Да. Коробочка все скажет за меня.
Я разжал правый кулак, поддел большим пальцем крышку коробочки и повернул к Иззи.
— О боже. — Она зажала рот рукой.
— Ты, наверное, ждала не этого. Я выбрал его еще год назад, а потом раз четырнадцать менял решение. Ты из богатой семьи, я прикинул, что для тебя этот камушек маловат…
— Нейт, это то, что я думаю? — Ее глаза округлились; она переводила взгляд с меня на коробочку.
— Это обручальное кольцо.
Рот Иззи раскрылся, закрылся и открылся снова.
— Ты мне делаешь предложение? Серьезно? Этого не может быть.
— Может, — кивнул я, и живот скрутило так, что у меня закружилась голова.
— Нет. Не может. — Иззи покачала головой. — Я знаю, что не может, потому что ты говорил, что никогда не поступишь так со мной, не станешь дарить кольцо и требовать, чтобы я отказалась от всего, ради чего так много трудилась, —ты бы дал нам шанс сперва построить отношения. Ты разве не так сказал тогда, на Фиджи?
— Как ты не понимаешь? Иначе мы не сможем быть вместе, Иззи. Я много лет сражался с собой, потому что думал, что жизнь жены военного несправедлива, что ты заслуживаешь лучшего, — и это так, но я люблю тебя, Изабо. Я всегда любил только тебя. И буду любить только тебя. Я должен был вручить тебе кольцо в океане или в самолете, в память о нашей первой встрече, но…
— Понимаю, — прошептала Иззи.
Она смотрела на меня ошеломленно, прижав руку к сердцу. По крайней мере, мне казалось, что она ошеломлена. Это мог быть ужас и даже страх.
— Но потом Джулиан… умер, и я понял: то же самое могло произойти со мной. Это должно было произойти со мной. И до меня дошло, что я зря потратил кучу времени, оберегая тебя, а надо было дать тебе выбор… Прости меня, Иззи.
— Нейт, кажется, у тебя временное помутнение. Ты серьезно хочешь, чтобы мы поженились, хотя я даже не видела, где ты живешь? Мы никогда не проводили вместе больше недели…
— Девяти дней, — поправил я.
— …Я не знаю, где ты пропадаешь большую часть года, что это за отбор, для чего вас отбирают! Да ты себя послушай.
— Именно! — Черт, кажется, я все испортил. — Но ты же любишь меня, и я хочу, чтобы ты сделала выбор, Из. А я поступлю, как скажешь. Расскажу тебе все, что смогу. Мы вместе вернемся в Северную Каролину. А если захочешь, чтобы я ушел из армии, я уйду.
— Что? — Ее брови взметнулись вверх. — Но ты не хочешь уходить. Ты же никогда не хотел.
— Но я уйду, если это необходимо, чтобы тебя сохранить. Из, я прошел отбор. Меня взяли. Я знаю, что ты не до конца понимаешь, что это значит, но скажи одно слово, и я уйду. Мы вместе уйдем. Просто скажи, что мне делать, и я все сделаю, — взмолился я.
