но не могли бы вы объяснить, как он был ранен?"
"Какая от этого польза?"
"Если люди за пределами Конго узнают о том, как такие дети, как Люсьен, получают травмы во время копания кобальта, это может помочь улучшить условия жизни здесь".
"Это не поможет моему сыну".
"Нет... но, возможно, это поможет кому-то другому".
Жозуэ насмехался, но в конце концов согласился, чтобы я поговорил с Люсьеном об этом происшествии.
Люсьен был высоким и худым, с пронзительными глазами. Обе его ноги были раздроблены и слабо держались на металлических стержнях. Казалось, он находится в состоянии повышенного возбуждения. Кровь быстрыми толчками билась в выпуклой вене на лбу. Глаза метались по пространству перед ним, словно в поисках чего-то, на чем можно было бы сосредоточиться, чтобы успокоить свой разум, и он быстро сжимал челюсти. Люсьен несколько раз начинал говорить, но быстро отступал. С помощью мягкой поддержки матери ему удалось рассказать об этом испытании.
Когда Люсьену было пятнадцать лет, он начал работать с Жозуэ на месте амбициозного комплекса туннелей в Касуло. Более пятидесяти мужчин и мальчиков-подростков работали в нескольких группах на раскопках комплекса. Главная шахта тоннеля была более шестидесяти метров и была одной из самых глубоких, которые мне когда-либо описывали. Главная камера в основании шахты была достаточно большой, чтобы в ней могли собраться все пятьдесят землекопов. Они прорыли три дополнительных туннеля, которые ответвлялись от главной камеры, следуя различным жилам гетерогенита. Для каждого туннеля были установлены воздушные и водяные насосы. Каждый старатель был оснащен налобным фонарем и киркой. Люсьен был усердным работником и умудрялся зарабатывать пять-шесть долларов в день. Он гордился тем, что эти доходы помогали оплачивать учебу в школе для трех его младших братьев и сестер. У семьи была еда, в том числе курица раз в неделю, и время от времени они могли покупать новую одежду.
В то утро, когда произошел несчастный случай, Люсьен после завтрака вышел из дома с киркой, чтобы копать на территории комплекса. Жозуэ остался, так как поправлялся от кашля и лихорадки. Негромким тоном и без единого жеста Люсьен рассказал, что произошло дальше:
В конце дня группа из нас собралась в камере, чтобы организовать выход из туннеля. У нас была веревка, привязанная к дереву, по которой мы забирались наверх. Я был впереди вместе с моим другом Калли. Он взялся за веревку первым. Я был под ним. Мы пролезли всего несколько минут, когда весь туннель обрушился вокруг нас. Это произошло так быстро. Как будто земля проглотила меня. Я не мог пошевелиться. Я едва могла дышать. Мое сердце горело внутри.
По милости Божьей некоторые люди начали копать для нас. Мы с Калли были уже близко к вершине. Люди вытащили нас.
По словам Люсьена, в момент обрушения в туннельном комплексе находилось около пятидесяти старателей. По его словам, выжили только он и Калли. Неясно, обрушилась ли только главная шахта или также камера в основании шахты и три других туннеля.
"Никто не знает, что случилось с остальными. Если бы все туннели обрушились в один момент, они бы быстро погибли. Но если бы обрушился только главный туннель, они бы оказались в ловушке. Может быть, через день воздух закончится".
Хотя Люсьен выжил после обвала, он получил множественные переломы ног. Его родители могли позволить себе только одну операцию в больнице в Колвези из двух или трех, в которых, по словам врачей, он нуждался. Трое его младших братьев и сестер были вынуждены бросить школу, поскольку семья больше не могла позволить себе платить за обучение. Раны Люсьена еще не полностью зажили, когда я встретил его через несколько месяцев после операции. Он выглядел бледным и слабым, а состояние костей его ног было неизвестно. Люсьен не получал послеоперационного ухода или физиотерапии. Вполне возможно, что его кости не срослись должным образом или вообще не срослись. Глядя на своего больного ребенка, Александрина была вне себя. "Как мой сын может так жить? Его жизнь разрушена". По ее словам, если бы ее муж не был болен, он мог бы погибнуть в туннеле вместе с остальными.
Жозуэ молчал на протяжении всего интервью. Я понял, почему он не хотел, чтобы его сын пережил эту трагедию. Перед тем как я ушел, Жозуэ схватил меня за руку и посмотрел на меня с лицом человека, охваченного пламенем.
"Теперь вы понимаете, как работают люди вроде нас?"
"Думаю, да".
"Расскажи мне".
"Вы работаете в ужасных условиях и..."
"Нет! Мы работаем в своих могилах".
7. Последняя правда
На меня нахлынула тоска. Да, это было то самое место. Но не было ни теневого друга, который стоял бы рядом со мной в ночи огромной пустыни, ни великого преследующего воспоминания, а только нечестивое воспоминание о прозаическом газетном "трюке" и отвратительное знание о самой мерзкой схватке за добычу, которая когда-либо уродовала историю человеческой совести.
-Джозеф Конрад, "География и некоторые исследователи", Последние эссе
Трюк ГЕНРИ МОРТОНА СТАНЛИ, направленный на то, чтобы прославиться, найдя доктора Ливингстона, привел к катастрофическим последствиям для Конго, которые ощущаются и по сей день. Начиная поиски, он не мог знать, что его ждет, как и Ливингстон не мог знать, что его открытие хинина и исследования внутренних районов Африки помогут проложить путь к европейской колонизации континента. Тем не менее к тому времени, когда Стэнли прокладывал себе путь через верховья Конго и отнимал у туземцев их территории по поручению короля Леопольда, он, несомненно, предчувствовал, что его ждет, но все равно продолжал. Делал ли он это ради денег? Ради славы? Чтобы угодить королю? В конце концов, вопрос "почему" не имеет особого значения, важны лишь последствия - мерзкая борьба за добычу, которая продолжает уродовать Конго 140 лет спустя. Мутация, вызванная Стэнли, передавалась из поколения в поколение, когда одно сокровище за другим было обнаружено и разграблено, кульминацией чего сегодня является пагубная борьба за кобальт. Невозможно подсчитать ущерб, нанесенный народу Конго со времен газетного трюка Стэнли, и уж тем более с тех пор, как Диего Као впервые бросил якорь в бухте Лоанго в 1482 году. Веками рабство и насилие терзали конголезский народ, и кобальтовая катастрофа - последняя угроза, усугубляющая его страдания.
Есть еще один человек, с которым мы должны встретиться, прежде чем прибудем в Камиломбе. Ее зовут Бизетт. Я разговаривал с ней 22 сентября 2019 года недалеко от Колвези. День начался с прохладного ветерка, дующего с холмов. Раннее утреннее небо было выбелено белым светом. В гостевом доме я быстро позавтракал омлетом с луком, вареным картофелем и растворимым кофе. Я направился на восток по шоссе и подъехал к неприметному пансиону, где
