что был какой-то скандал, связанный с этим, но большая часть информации о деле никогда не придавалось огласке. Я помнила время, когда это случилось, как изменилось его лицо и уже ничего не могло стать прежним. Я бы сказала, нам тогда было по тринадцать.
— Сегодня у меня встреча с Корали, — сказал он, снимая крышку корзины и бросая на безупречно чистый стол. — Офелия давит на нее, чтобы приманить на свою сторону. Она говорит, что может защитить ее. Хочу убедиться, что она понимает: это не тот случай.
Оскар достал из корзины длинную бледно розовую веревку, а затем скрутил вокруг своих рук, проверяя на прочность. Он улыбнулся. Говорил, что хорош в завязывании узлов. Могу только представить, какие у него планы на эту вещь. Он повесит Ли, как сделал с Дональдом? Или нечто похуже?
— Зачем было вообще утруждаться и приходить в школу? — спросила я, так как никто из нас не пошел на первый урок.
— Чтобы увидеть тебя, очевидно, — ответил он с абсолютно невозмутимым лицом.
Это могло быть шуткой, конечно же, но… нет? Я не могла понять. Прислонилась спиной к двери Оскара, прикусывая нижнюю губу, пытаясь понять его, когда он обернулся через плечо, чтобы посмотреть на меня, веревка все еще была обвязана вокруг его длинных, татуированных пальцев.
— Подойди, Бернадетт, — скомандовал он.
Оскар повернулся ко мне и сердце подпрыгнуло. Я не могла понять, мне возбудиться или убежать?
— Что? — спросила, смотря на веревку в его руках. Я была так шокирована резким поворотом событий, что мне потребовалось чертовски много времени, чтобы понять, что эта розовая веревка в его руках предназначалась для меня, а не для Ли. Он сделал лишь маленький шажок, чтобы прислонить меня спиной к двери спальни. — Я думала, ты сказал, что у тебя встреча с Ли?
— Мы не привязаны ко времени, это гибкая встреча, — продолжил Оскар, поворачиваясь и сжимая шелковистую веревку в своих татуированных руках. — А ты, похоже, намерена преследовать меня до самого края Земли, так что, вот мы и здесь. Ты боишься меня?
Его слова…очевидно были вызовом.
Я снова посмотрела на него, держащего в руках веревку, зная при этом, что он сделал с Дональдом, зная, что он сделал с Кушнерами. В его глазах не было ни малейшего сомнения, когда он спустил курок своего револьвера. Оскар Монток не живет по моральным принципам остального общества. Как и я.
Доверия, Берни, сказала я себе, прижимаясь кончиками пальцев к двери для опоры. Ты сказала, что доверяешь парням Хавок. Что изменилось здесь? Если я хочу Оскара, то должна принять его с каждой сломанной частью его души.
— Я не боюсь тебя, — сказала, и его серые глаза прищурились. Очевидно, он не ожидал такого ответа. — Должна ли? — я склонила голову набок, вспоминая ощущение пальцев на моем горле.
В его прикосновениях, конечно, чувствовалась жестокость, но она была сдержанной и хорошо скрытой и явно не была направлена на меня. Несмотря на его реакцию, я могла сказать, что единственным человеком, на которого он злился, был он сам. Вместо этого почувствовала страсть в его пальцах, когда он касался меня. Страсть, которую, очевидно, боялся принять. «Я не человек».
Ублюдок.
Оскар понятия не имеет, насколько человеческим было его лицо в ту ночь, когда мы переспали. Ни капельки. Я увлажнила губы, пробуя восковую текстуру помады.
— Нужно написать Вику, чтобы он знал, что мы не вернемся в школу, — сказала, и Оскар стиснул зубы.
— Уже, — ответил он, но не так, словно ожидал, что я останусь. — Стоит ли мне упомянуть, что мы потрахаемся?
Я сглотнула тяжелый ком в горле.
— Мы больше не должны объясняться перед Виктором, — почувствовала, как что-то щелкнуло в моей груди. Так должно было быть всегда. Не то, что Оскар ведет себя, как мудак, очевидно, а…я и мальчики. Они всегда были моими. Всегда. — Что ты планируешь делать с веревкой? — я кивнула подбородком в ее сторону, когда Оскар нахмурился.
Это будет гребаным ураганом. У него куда больше проблем с близостью, чем у меня, Хаэля, Аарона и Каллума вместе взятых. Не думаю, что Виктор испытывает такого рода проблемы, что довольно странно. Он всегда был готов признаться мне в своих чувствах.
— Наказать тебя, — обыденно сказал Оскар, словно это очевидно. — А теперь раздевайся, забирайся на кровать и встань на колени. Спиной ко мне.
Мои глаза только сейчас привыкли к полутемной комнате, и я без проблем смогла различить его лицо. Видеть и прочитать его — это две разные проблемы. Мотивы Оскара все еще были осторожно сложены и скрыты от мира.
— Ты звучишь, как серийный убийца, — пошутила, делая шаг вперед, чтобы по итогу мы стояли лицом к лицу.
Оскар посмотрел вниз на меня, когда я выскользнула из своей розовой Хавок и швырнула на пол. Его глаза нашли точку пульса на моем горле, наблюдая, как она билась, словно загнанная в ловушку птица.
Дальше я сняла верх, отложив в сторону свой топик с Харлеем в сторону. Еще один подарок от Виктора. На мне оставался только черный кружевной лифчик, который он купил мне. Оскар, видимо, распознал это, но ничего не сказал, не шевельнулся, чтобы коснуться меня. Я потянулась назад и расстегнула лифчик, позволяя ему спадать вниз по моим рукам и упасть на пол.
«Бернадетт, у тебя, блять, огромные сиськи. Ты должно быть смеешься надо мной? Нужно было читать между строк».
Я знала, что ему нравится моя грудь, может, даже больше, чем остальным парням. И все же, он не шевельнулся и не прикоснулся к ним. Кожу покалывало от нужды, но я не собираюсь бросаться на него как кошка во время течки. Это осторожный танец между двумя очень сложными личностями. Легче никогда не станет.
Но ничто стоящее никогда не бывает легким, правда?
Садясь на край кровати Оскара, у меня в животе поселилось странное ощущение, и я очень старалась не улыбнуться. Конечно, моя жизнь не была такой, какой могла бы быть или должна была быть, но это не значит, что нахождение в спальне парня, который мне нравился на протяжении десяти лет, не повлияло на меня.
