устоявшихся демократиях методы зачастую труднее заметить и труднее остановить.
ГЛАВА 2. БАНАЛЬНОСТЬ АВТОРИТАРИЗМА
В конце января 1934 года парижане были встревожены. Чуть более десяти лет назад Франция вышла победительницей из Первой мировой войны. Большинство ее граждан привыкли считать свою страну, старейшую демократию Европы, образцом для всего континента. Однако к 1934 году мир почувствовал себя не в своей тарелке. Великая депрессия, серия громких коррупционных скандалов, нарастающие волнения на улицах и период правительственной нестабильности - тринадцать премьер-министров за пять лет - привели к тому, что все большая часть населения чувствовала себя разгневанной и недовольной.
Днем 6 февраля 1934 года десятки тысяч разгневанных молодых людей, в основном членов ветеранских ассоциаций и правых ополчений (или "лиг") с такими названиями, как "Молодые патриоты", "Французское действие" и "Огненный крест", собрались на площади Согласия или возле нее, через реку от здания национального парламента Франции . Несмотря на различия в идеологии и целях, группы объединяла враждебность к парламентской демократии. Некоторые из них были квазифашистскими, подражая "чернорубашечникам" Муссолини. Например, "Молодые патриоты" восхищались итальянским фашизмом и часто маршировали по улицам в беретах и голубых куртках. Некоторые группы стремились закрыть парламент и заменить его "министерством общественной безопасности" или даже восстановленным бонапартистским правительством. Другие стремились лишь заблокировать официальный подсчет голосов в здании парламента, надеясь установить правое правительство. Но все группы считали себя патриотами, выдвигая лозунги вроде "Франция для французов", и считали своих либеральных и социалистических соперников слабыми и даже предательскими.
Этой ночью события приняли неприятный оборот. Толпа направилась к зданию парламента и его обитателям. Был подожжен автобус. Десятки тысяч участников беспорядков бросали стулья, металлические решетки и камни. Вооруженные длинными шестами с бритвенными лезвиями на конце, они с криками маршировали по площади к зданию парламента. Прибывшая на лошадях полиция оттеснила их назад. Длинными шестами протестующие резали ноги лошадей. В зале заседаний парламента снаружи слышались выстрелы. "Они стреляют!" - кричал один из членов парламента. Изнутри парламентариев преследовали скандирования " Повесить депутатов!", которые звучали у здания парламента всего несколько дней назад. Некоторые пытались укрыться, когда один из депутатов кричал: " Они штурмуют двери зала!". Журналисты, находившиеся в здании, эвакуировались в пресс-галерею, повесив снаружи написанную от руки табличку: " Уведомление для демонстрантов: Никаких депутатов!". Один журналист из "Манчестер Гардиан", спрятавшийся на в галерее для прессы, звонил своим редакторам, чтобы написать статью по мере развития событий. На следующий день его взволнованные слова появились на первой полосе The Guardian:
Я звоню вам из осажденной крепости. Никто не может покинуть Палату депутатов. Весь район на южной стороне реки, прилегающий к палате, оцеплен полицией, и в данный момент тысячи бунтовщиков пытаются прорваться через баррикаду из полицейских фургонов [чтобы попасть в палату].
Прибыли новые полицейские. В конце концов, к 22:30 полиция пресекла попытки прорваться к дверям парламента. К тому времени несколько человек погибли. Сотни других были ранены. Членам парламента пришлось пробираться через заднюю дверь, опасаясь за свою жизнь. Один из министров попытался сбежать, но был обнаружен протестующими, которые потащили его к реке, скандируя: "Бросьте его в Сену!". (Его спасли полицейские, оказавшиеся поблизости).
Французская демократия пережила нападение 6 февраля 1934 года. Но она была сильно ослаблена. Премьер-министр Эдуард Даладье немедленно подал в отставку. Его сменил Гастон Думергю, политик правого толка, который считался приемлемым для лиги. Цель некоторых мятежников была достигнута: левоцентристское правительство Даладье было свергнуто под давлением улицы. Правые экстремисты были ободрены и мобилизованы.
Многие французские политики отреагировали на эти бурные события с возмущением. Президент Альбер Лебрен, умеренный консерватор, осудил беспорядки как " нападение на республиканские институты". Левые партии (социалисты и коммунисты) и либеральный центр (радикалы) совместно осудили нападение. Хотя до 6 февраля эти партии были резко разделены по целому ряду вопросов, теперь они пошли на сближение, обеспокоенные тем, что беспорядки могут стать предвестниками фашизма. Даже крайне левые коммунисты, некоторые из которых 6 февраля вышли на марш против республики, теперь сомкнули ряды с социалистами и либералами.
Однако ведущая консервативная партия Франции, Республиканская федерация, заняла удивительно терпимую позицию по отношению к этим экстремистским группам. Основанную в 1903 году Федерацию на протяжении многих лет возглавлял Луи Марин, человек с солидными демократическими убеждениями. Но в начале 1930-х годов партия стала дрейфовать вправо, сначала заигрывая, а затем открыто принимая активистов "Молодых патриотов" в своей среде. Долгое время считавшаяся партией элиты, Федерация стала зависеть от "Молодых патриотов" и других ультраправых лиг как от источника активизма и энергии. Поскольку в обеих группах появлялись одни и те же люди, границу между официальной "партией" и воинствующими активистами лиг становилось все труднее определить.
По меньшей мере тридцать пять членов парламента Федерации состояли в "Молодых патриотах", а три члена руководства "Молодых патриотов" одновременно являлись лидерами парламентской партии Федерации. Молодые патриоты, одетые в военную форму, обеспечивали безопасность на собраниях партии Республиканской федерации и помогали передавать голоса в день выборов. Филипп Анрио, видный член парламента Федерации (впоследствии ставший министром пропаганды в союзном нацистам правительстве Виши), назвал "Молодых патриотов" " ударными войсками" своей партии.
Жестокое нападение 6 февраля 1934 года не стало тревожным сигналом для большинства французских консерваторов. Напротив, лидеры Федерации , подогреваемые ненавистью к левым, удвоили свою поддержку лиги.
Симпатия консерваторов к антидемократическим экстремистам стала одним из основных факторов нападения 6 февраля. Позднее очевидцы нападения сообщили, что у мятежников были сообщники в самом парламенте, включая Федера и других правых политиков. 6 февраля центром событий стала мэрия Парижа, Отель де Виль, которую историк Серж Берштейн назвал " своего рода политическим штабом событий дня". Утром в день штурма группа внешне респектабельных консервативных политиков, включая членов городского совета и парламента, собралась в гостинице де Виль, прекрасно понимая, как будут разворачиваться события. Несколько из них позже днем выйдут на марш вместе с участниками беспорядков. Эта группа политиков подписала свои имена под листовками, которые заранее были распространены и развешаны на стенах города, чтобы призвать к действиям на улицах: " Это решающий момент: вся Франция ждет, что скажет столица; Париж сделает так, чтобы его голос был услышан!"
После нападения другие видные консерваторы преуменьшали его значение или даже пытались оправдать. Определение " значения 6 февраля" превратилось в политическую битву с высокими ставками. Некоторые консервативные газеты и политики не придавали значения нападению, называя его законным протестом аполитичных ветеранов и отрицая существование заговора с целью свержения правительства.
Однако большинство ведущих консервативных политиков и прессы предлагали совсем другую версию. Восставшие, утверждали они, были героическими патриотами, которые пытались спасти республику от коррупции, коммунизма и политической дисфункции. Именно полиция должна
