возвращаться. И Гордею передай, чтобы не смел появляться на моем пороге!
Я внимательно слежу за выражением лица Анфисы и явственно вижу внутри ее глаз темный блеск. Она недовольно поджимает губы и кивает сама себе, придя к какому-то решению.
— Что ж. Не знаю, кто подослал к тебе опеку, но это явно умный человек. Раз не хочешь по-хорошему, значит, пойдем по проторенному пути, — произносит с циничной ухмылкой Анфиса, а затем смотрит мне за спину и широко доброжелательно улыбается и машет рукой: — Пока, малыш, скоро увидимся! Мама Анфиса еще повоюет за тебя.
Она уходит, а я сжимаю руки, жалея, что не выдрала ей все волосы.
Меня трясет от ее наглости, с которой она пришла забрать моего малыша, но основную мысль я улавливаю.
Гордей не знает о том, что у него есть сын.
Угрозы этой Анфисы меня не пугают. На следующий день у меня выходной, так что я отвожу сына в детский сад, а затем иду к нотариусу, который как раз заходил ко мне несколько дней назад.
Поскольку мама умерла полгода назад, в наследство я могу вступить только на днях.
Прямо перед ее смертью мы собирались снова открыть кондитерскую, но сделать этого не успели, и все деньги осели на счете мамы, так что все эти полгода нам с сыном приходилось сводить концы с концами. Однако я надеюсь, что время нашей нужды заканчивается, и я снова смогу подняться.
Появление в моей жизни этой Анфисы, когда на горизонте еще маячит и Гордей, не вовремя, будто бы они чувствуют, что в моей жизни что-то меняется.
— Давид Никифорович, добрый день, я пришла по поводу оформления документов.
Я сажусь напротив нотариуса и кладу руки на колени, ожидая, когда он закончит что-то печатать на своем ноутбуке. Он почти сразу обращает на меня внимание, поправляет свои очки и достает какой-то листок.
— Свидетельство о праве наследства я уже подготовил, так что теперь по закону всё имущество и счета вашей умершей матери принадлежат вам, София Павловна.
На деньги, вырученные от продажи кондитерской в прошлом городе, мы с мамой купили помещение в этом городе, куда переехали, когда Диме стукнуло почти годик. А для того, чтобы поднять дело, мы продали мамину квартиру, которую она всё это время сдавала, а затем, когда деньги поступили на ее счет, она умерла.
Части денег, которая оказалась у меня наличкой, как раз хватило на покупку комнаты в коммуналке, так что теперь, когда я стала владелицей здания и денег, я вдруг осознаю, что не знаю, что делать дальше.
Раньше, когда я открывала кондитерскую после смерти отца, я знала, что у меня есть поддержка мамы, к тому же тогда был рядом мой муж Гордей, который всегда, как мне казалось, меня поддерживал, а сейчас всего этого не было. Во всем мире я была одна, а на моих руках был малолетний сын.
— Поздравляю, София Павловна, теперь вы довольно состоятельная женщина.
— А у вас черный юмор, — усмехаюсь я в ответ на слова нотариуса, затем встаю, но в этот момент дверь со стуком открывается, впуская внутрь женщину старше меня лет на двадцать.
Ее лицо кажется мне знакомым, но подумать об этом я не успеваю. Она вдруг кидается на меня и вцепляется пальцами мне в волосы.
— Ах ты, потаскуха, вешаешься на чужих мужей?
Женщина продолжает кричать и таскать меня за волосы, а я даже слово вставить не могу во время ее криков. Нахожусь в полном шоке от происходящего, так как совсем не ожидала столкнуться с подобным в офисе нотариуса.
— Арина, что ты делаешь? Это моя клиентка, ты рушишь мою репутацию!
Давид Никифорович пытается нас разнять, но получается у него плохо. Он словно боится причинить вред своей жене. О подоплеке их отношений я догадываюсь сразу, так как, кроме жены, никто не мог кричать о его неверности прямо в его же кабинете.
— Ага, чего ты мне врешь, что это твоя клиентка? Я видела, что ты ходил к ней в квартиру, вот что ты там делал целых полчаса?
Мне, наконец-то, удается отцепить ее пальцы от своих волос, и я подскакиваю, увеличивая между нами расстояние. Давид Никифорович пользуется этой возможностью и встает между нами, чтобы не дать своей жене снова напасть на меня.
Я молчу, находясь в шоке, и пытаюсь привести себя в порядок.
— Ты что, за мной следила?
— Ага, то есть ты не отрицаешь, что не просто так ходил к ней недавно? Кобель! Ты хоть представляешь, что скажут наши дочери, когда узнают о том, что их отец гуляка и собирается уйти из семьи? И когда ты собирался мне сказать, что у тебя есть сын на стороне?
Женщина продолжает распаляться, уже не контролируя себя, а я едва не смеюсь, поражаясь ее воображению. Наконец, до меня доходит, что имела в виду Виктория Олеговна, говоря, что я сплю с женатым мужчиной. Уж не знаю, каким образом эта женщина, жена Давида Никифоровича, знакома с моей начальницей, но у меня начинает складываться подозрение, что именно они натравили на меня опеку.
— Что за глупости ты несешь, Арина? Какой еще ребенок на стороне? Я всю жизнь был тебе верен, так с чего вообще эти бредни?
Давид Никифорович находится в таком же шоке, что и я. Если он в целом удивлен поведению жены, то вот я поражена ее мыслями. Между мной и нотариусом разница в возрасте минимум в двадцать-двадцать пять лет. Он годится мне в отцы, так что спать я бы с ним точно не стала.
— Ты странно ведешь себя в последнее время, поэтому я решила за тобой проследить. Да и что я должна была подумать, когда увидела вас втроем на детской площадке?
Я вдруг вспоминаю, что в тот день сын очень сильно просился на улицу, поэтому с нотариусом нам пришлось говорить на детской площадке. Никогда бы не подумала, что кто-то мог принять нас за влюбленную парочку. Между нами явно нет никакой химии.
— Скажите, а Виктория Олеговна вам знакома?
Я хмуро смотрю на эту женщину, которая явно вырвала у меня несколько клоков волос, и жду ее ответа. Вижу, что она краснеет и отводит взгляд. Вместо нее отвечает нотариус.
— Это наша дочь, София Павловна. А в чем дело?
— Дочь? — удивленно
