я не ел три часа, мое сердце начинало поджигать себя. Каждый день принимать душ становилось серьезной проблемой.
Но я все равно зарабатывал деньги. Я всегда зарабатывал деньги. Это было легко. Все, что нужно было сделать, - это поставить на катастрофу. Конец экономики. Конец света. Это была последняя ниточка, связывающая меня с человечеством. И вдруг я лишился даже этого.
Раньше я приходил на работу в восемь утра. Все приходят на работу в восемь утра, хотя делать там было совершенно нечего. Все действия на рынках происходят в часы торгов в Лондоне и Нью-Йорке, а это токийский полдень и вечер до ночи. Никто во всем гребаном мире не просыпается в гребаные восемь утра в гребаном Токио, кроме рыбы. Но все же нам нужно было попасть внутрь.
Оставалось совсем немного поторговать. Небольшой бизнес по валютным свопам с иенами. Я мог бы сделать это за двадцать минут, но если растянуть все до максимума, то это могло затянуться до 10 утра. А после этого что было делать? Ничего. Я болтал об экономике с Артуром и Косуке, практиковал японский со знатоками ланча. По правде говоря, все они были заняты примерно так же, как и я, но у них отлично получалось притворяться, что они работают.
Не было. После десяти я засыпал. Я дремал, положив ноги на стол. Я дремал, положив ноги на пол. Я просыпался с горящими внутренностями и бежал покупать лапшу. Я приносил из лондонского отдела лист PnL, чтобы узнать, как дела у Тици, получившего мою прежнюю работу. Я брал 300 одноиеновых монет, которые собирал в маленький пакетик , в кафетерий на этаже и покупал на них случайные японские закуски и зеленый чай. Там не было ничего. Гребаного ничего. Что делать.
Хиса ненавидела это. Хиса ненавидела все это.
В японской культуре есть одна странная особенность: люди не скажут вам, что они на вас злятся, по крайней мере, напрямую. Вместо этого они часто проявляют физическую боль в себе.
Позвольте привести пример. Если вы изучаете японский язык для начинающих, то в учебнике одним из первых слов, которые вы выучите, будет iie, то есть "нет". Технически, согласно словарю, это правильное слово, но на самом деле его никто никогда не использует. Почему? Потому что на самом деле никто никогда не говорит "нет"! Есть что-то вроде вихляющего носового хрюканья, но это скорее международно признанный звук для "нет", и вы можете использовать его только со своими друзьями. С людьми, с которыми вы не так близки, вы просто никогда не скажете "нет".
Что же делать, если кто-то приглашает вас потусоваться в субботу, а у вас в субботу горячее свидание? Откажетесь ли вы? Конечно же, нет. Вы наклоняете голову в сторону, гримасничаете и резко вдыхаете сквозь зубы, как будто страдаете от зубной боли. Другой человек, видя вашу внезапную боль, понимает, что это "нет", и отступает.
Хиса начал делать это постоянно. Проблема была в том, что я ничего не понимал. Я клал ноги на стол, а Хиса шипел, как будто я наступил ему на ногу. Я поворачивался и смотрел на него в замешательстве, а потом пытался задремать. Хиса выгибался всем телом и выдыхал очень громко и медленно, словно вытаскивая стрелу из спины, как гребаный японский святой Себастьян. Я поднимал один глаз и обеспокоенно смотрел на него. Не в силах передать свое недовольство, Хиса снова и снова усиливал свою игру, до такой степени, что казалось, у него полностью отказали органы. Это медленно сводило меня с ума. Я стал часто отрываться от стола, чтобы сходить в туалет и почистить зубы. Но человек может чистить зубы только столько раз.
Но делать было нечего, и в конце концов я попытался сделать то, что делали все остальные, возможно, то, что делают и сегодня все, кто находится за окнами небоскребов, - я лег и притворился, что работаю.
Мне было нехорошо. Боли в сердце усилились. Я теряла вес, которого у меня не было, и мне пришлось записаться к частному врачу, чтобы получить еще несколько ИПП.
Чтобы отвлечься, я попытался заняться готовкой. Я много готовил в Лондоне, но в Японии я всегда все перепутал: когда я пытался купить говядину, это была свинина; когда я пытался купить свинину, это была говядина. Черт возьми, почему японская говядина так похожа на свинину!
Не умея готовить, я бродил вечером по задворкам Акасаки, как голодный призрак в поисках еды. Акасака - модный район, там много ресторанов, но ни в одном из них не говорили по-английски и никогда не было меню на английском. В итоге я заходил в суши-заведение и просто пожимал плечами, а там меня все равно усаживали и кормили. Это было дорого, но я никогда не наедался до отвала. Когда я плыл домой, я брал Биг-Мак.
Мне не удавалось не спать в офисе, и это стало сказываться на моем сне дома. Я начал просыпаться в холодном поту в два или три часа ночи. Когда это случалось, я надевал кроссовки и бежал во Внешний сад, а затем вокруг Императорского дворца. Это примерно 5 километров, чтобы пробежать вокруг. После этого я мог поспать, может быть, час. На верхнем этаже моего здания был тренажерный зал, и если он был открыт, я шел туда и пробегал 5 километров на беговой дорожке. Мне удалось свести свою дистанцию 5K почти к 18 минутам. Однажды утром я попытался преодолеть 18 минут, но мне пришлось остановиться и вернуться в комнату, чтобы меня вырвало. У меня началось кровотечение из десен, и я снова пошел к врачу, который посоветовал мне перестать так усердно чистить зубы.
Люди начали беспокоиться обо мне. Я весил уже 55 килограммов. Калеб беспокоился, и руководство тоже беспокоилось. Не уверен, что они заметили, насколько я похудел, но отсутствие трудовой этики смущало всех. Калеб обещал боссам такого парня, который за один обеденный перерыв унесет сотню бургеров. Он доставил ребенка, который в большинстве случаев либо спит, либо чистит зубы.
Он пригласил меня к себе домой - это было прекрасное место в токийском районе Йойоги, недалеко от самой большой святыни города, Мэйдзи Дзингу, и самого большого парка, Йойоги Коэн. Я познакомился с прекрасными детьми и красавицей-женой , с которой Калеб делился переживаниями по поводу своего неуместного термостата.
Они были прекрасны, они все были очень милы. Мы поужинали и вместе выпили.
Но чего-то не хватало, чего-то важного. Я угасал,
