колониальные рабочие в большом количестве приезжали во Францию из Индокитая и других колоний и в некоторых случаях завязывали отношения с француженками, работавшими на тех же фабриках, Министерство юстиции разослало циркуляр, призывающий мэров сделать все возможное, чтобы предотвратить такие отношения, заканчивающиеся браком. Им было приказано предупреждать "опрометчивых или легковерных соотечественников об опасностях, о которых они могут не знать", связанных не только с предполагаемой полигамией их партнеров, но и с их уровнем жизни, "поскольку заработная плата местных жителей недостаточна для обеспечения достойной жизни европейской женщины".
Помимо вопроса о смешанных парах, в колониях существовала целая параллельная правовая система, часто прямо противоречащая принципам, на которых якобы основывалась правовая система метрополии. В 1910 году Торговая палата Хайфона объяснила Министерству колоний, почему к молодым французам, обвиняемым в изнасиловании местных женщин, следует относиться с максимальным снисхождением: "Во Франции крестьянин или рабочий, воспользовавшийся соседской женщиной, возмещает ущерб; а мужчина, который в силу своего положения может надругаться над более молодой или бедной женщиной, берет на себя долг, от которого нельзя отказаться". Но, не вдаваясь в рассуждения о цвете кожи или расовой неполноценности, социальные отношения не одинаковы между молодым французом, который высаживается на этих берегах, и туземными женщинами, которые чаще всего предлагаются ему."
На примере голландской Индонезии Денис Ломбард показал, какую гнусную роль сыграл колониальный статут 1854 года, который строго разграничивал "коренных жителей" и "восточных иностранцев" (категория, включающая китайские, индийские и арабские меньшинства). Это различие помогло навсегда заморозить идентичность и вражду, в то время как на протяжении более чем тысячелетия "яванский перекресток", или "Инсулиндия", выделялся как место, где индуистская, конфуцианская, буддийская и мусульманская культуры сочетались, образуя уникальный микс. Этот синкретизм, возможно, не соответствовал европейской идее глобализации, но в конечном итоге он, вероятно, оказал более длительное влияние на культуры региона и "восточного Средиземноморья" (от Джакарты до Кантона и от Пномпеня до Маниллы), чем навязанный Западом военный порядок.
Легальный принудительный труд во французских колониях, 1912-1946 гг.
Особенно показательным является случай легального принудительного труда (или, во всяком случае, принудительного труда в форме, которая стремилась создать видимость законности) во французских колониях с 1912 по 1946 год. Здесь мы видим преемственность, существовавшую между рабовладельческим и колониальным обществом, а также важность детального изучения правовых и фискальных систем, принятых различными режимами неравенства. В Африке все указывает на то, что принудительный труд никогда не заканчивался после окончания работорговли и начала второй колониальной эпохи; другими словами, он продолжался на протяжении всего XIX века. В конце века, когда европейцы стали продвигаться дальше вглубь страны для разработки минеральных и других природных ресурсов, они в изобилии использовали принудительный труд, часто в чрезвычайно жестоких условиях. В 1890-1891 годах и в 1903-1904 годах в Европе разгорелись споры, когда распространились новости о зверствах, совершенных в Бельгийском Конго, которое с 1885 года было личной собственностью бельгийского короля Леопольда II. На каучуковых плантациях Конго использовались особенно жестокие методы мобилизации и дисциплинирования местной рабочей силы: деревни поджигали, а руки отрубали, чтобы сэкономить на пулях. В конце концов, европейцы потребовали передачи территории Бельгии в 1908 году, надеясь, что парламентский надзор смягчит режим. Злоупотребления во французских колониях регулярно осуждались, и именно в этом контексте Министерство колоний опубликовало ряд документов, в которых пыталось определить правовую основу для "услуг" (prestations, но чаще называемых corvées), которые можно было требовать от граждан Французской Африки.
Логика дела должна была быть безупречной: колониальная администрация рассчитывала на то, что все граждане будут платить налоги; некоторые туземцы не имели достаточных ресурсов для выполнения своих налоговых обязательств, поэтому их можно было призвать заплатить налог натурой в виде неоплачиваемых дней труда. На практике проблема заключалась не только в том, что эти corvées взимались сверх и без того обременительных денежных и натуральных налогов (взятых из урожая), которые платило колонизированное население, но и в том, что использование неоплачиваемого труда открывало путь для всевозможных злоупотреблений и было равносильно их предварительной легализации. Приказ 1912 года "О регулировании услуг туземцев в колониях и территориях правительства Французской Западной Африки" действительно устанавливал определенные гарантии, но надзор был слабым. В приказе говорилось, что "туземцы могут быть обязаны выполнять услуги, связанные с обслуживанием линий связи: дорог, мостов, колодцев и так далее", а также других объектов инфраструктуры, включая "прокладку телеграфных линий" и "общественные работы всех видов", и все это под исключительным контролем вице-губернатора или комиссара в каждой колонии. В тексте указывалось, что приказ распространялся на "всех лиц мужского пола, трудоспособных и совершеннолетних, за исключением престарелых" (без указания возрастных ограничений). Теоретически, такие "услуги" ограничивались "12 днями [неоплачиваемого] труда" на человека в год. В колониальных архивах зафиксированы только юридические услуги, и этих записей достаточно, чтобы существенно увеличить оценки фискального давления, оказываемого колониальным режимом, и сделать вывод, что принудительный труд был существенным винтиком колониальной системы.
Многочисленные свидетельства межвоенных лет говорят о том, что на самом деле количество дней неоплачиваемого труда было гораздо выше. В случае необходимости норма составляла от тридцати до шестидесяти дней во французских колониях, а также в бельгийских, британских, испанских и португальских колониях. Во французском случае использование принудительного труда было особенно скандальным при трагическом строительстве Конго-Океанской железной дороги в период с 1921 по 1935 год. Администрация FEA первоначально согласилась предоставить около 8000 местных рабочих, которых, как она думала, она сможет "завербовать" на 100-километровой полосе земли вдоль полосы отвода. Но исключительно высокая смертность среди рабочих и опасность работы отпугнули рекрутов, и колониальные власти отправились на другой конец центрального Конго в поисках "взрослых мужчин". С 1925 года им приходилось организовывать рейды в Камерун и Чад. Об этом "ужасном потреблении человеческих жизней" были опубликованы многочисленные рассказы, в первую очередь знаменитое "Путешествие в Конго" Андре Жида в 1927 году и "Terre d'ébène" Альбера Лондреса в 1929 году.
Затем международное давление на Францию усилилось, особенно со стороны Международной организации труда (МОТ), которая была основана в 1919 году, одновременно с Лигой Наций, с уставом, содержащим следующую преамбулу:
Принимая во внимание, что всеобщий и прочный мир может быть установлен только в том случае, если он основан на социальной справедливости; принимая во внимание, что существуют условия труда, связанные с такой несправедливостью, трудностями и лишениями для большого числа людей, которые вызывают беспорядки, настолько сильные, что мир и гармония во всем мире находятся под угрозой; и улучшение этих условий настоятельно необходимо...; принимая во внимание также, что неспособность любой страны принять гуманные условия труда является препятствием на пути других стран, которые
