ничего не сказал, когда Кэл, прихрамывая, поднимался по лестнице.
Потому что знал, что он прав. Я это знал. Мне просто нужно набраться мужества, чтобы что-то с этим сделать.
Пальцы обхватывают еще одно яблоко и подносят к губам, чтобы откусить еще один слишком сладкий кусочек мякоти. Лицо болело, и я желал оказаться на тротуаре в общественном месте, чтобы убить двух последних оставшихся братьев Энсбрук.
Все здесь в последнее время вертелось вокруг секса. Я готов к жестокости.
* * *
Получил желаемое примерно в семь утра, мой темперамент накален он недосыпания, тело болело от того, что пришлось смотреть на Бернадетт, порхающую по дому в коротеньких шортиках и топике со слишком глубоким вырезом, пока она собирала девочек в школу.
— Надень что-то на себя, — прорычал я ей, и она так быстро обернулась, что длинные волосы ударили меня по лицу.
От их запаха мне хотелось кричать. Руки болели от желания прикоснуться к ней, но я жестко держал нахмуренное выражение лица. Еще слишком рано, а я сегодня слишком раздражен, чтобы следовать совету Кэла.
Но я обдумывал его.
Правда.
— Знаешь, что? Когда бы ты не сказал мне надеть больше одежды, вести себя прилично или прикрыться, от этого мне лишь больше хочется делать наоборот, Оскар Монток, — она посмотрела на меня, и я, даже ценой своей жизни, никак не мог понять, почему она стояла так близко.
Отойди, ты, маленькая распутница, подумал, стиснув зубы и желая немного научить ее гребаным приличиям. Мы стояли слишком близко друг к другу. Когда она делала вдох, грудь касалась моей.
Она не знала, что я попросил ее прикрыться, потому что едва ли мог контролировать себя. Это не ее проблема, но из-за этого я был в ярости на самого себя, потому что знал, что все дело во мне. Самоубийственно. Глупо. Бернадетт намеревалась остаться, она — часть Хавок. Эти вещи подписаны и запечатаны кровью, и, как и Аарону, мне просто нужно принять эту реальность, что свободы, за которую я так сильно боролся, чтобы дать ей, уже нет.
Есть только это, она, и мы, еще ее прыгающие сиськи, задница, выпирающая из шорт. Пылающее гневом выражение лица, то, как она выпячивает бедро, как ухмыляется, глядя на меня.
Я отвернулся, прежде чем сломаюсь под этим взглядом, и посмотрел на Виктора.
С ним мне куда легче справиться. Мы понимали друг друга.
— Я только получил сообщение от наших парей. К дому Винсентов в Оак Вэлли была вызвана полиция. Они мертвы, Виктор, — я доставил эту информацию с чувством будто сообщаю прогноз погоды. Бернадетт обиделась на меня, но, честно говоря, я просто раздражен. Ужасный социальный работник мертв, а она не страдала так, как должна была. Мускул на моей челюсти дрогнул от раздражения. — Там кровавая баня, буквально. По данным полицейского сканера, стены были пунцовыми.
— Какого хрена? — спросил Вик, на полпути надевая свою футболку. На протяжении минуты он лишь стоял на месте. Наконец, он, видимо, собрался и до конца надел ткань. Очевидно, что сегодня мы опоздаем на занятия. Неважно. Никто не оспаривает моё место лучшего ученика выпуска. Я победил, вот, что было важно. — Господи, должно быть это Офелия, не так ли?
— Кому еще есть дело до бесполезного социального работника? — спросил я, когда Бернадетт моргнула, будучи шокированной, взгляд метался между нами двумя.
— Ли мертва? — повторила она, словно пыталась осознать это. — Зачем Офелии убивать ее? Это ее контакт. Она снабжает ее девочками.
— Мы приструнили Ли, и она потеряла свою полезность, — размышлял Виктор, вздыхая и проводя рукой по волосам.
То, как Бернадетт даже сейчас смотрела на него голодными глазами, наполнило меня пугающей и праведной ревностью.
Она должна была смотреть так на меня.
И некого было винить, кроме себя, в том, что она не смотрела.
— Должно быть, довольно легко заполучить нового лакея, не так ли? — спросил Кэл, растягиваясь на солнце рядом с раздвижными дверьми. Он полностью одет в длинные, черные шорты, и очередную фирменную безрукавку. — Уверен, у Офелии есть и другие контакты в Департаменте социальных служб и службе защиты детей.
— Это почерк Митча и команды Картера. Грубая работа. Готов поспорить, она даже не платит им, просто дает новые машины и пистолеты как игрушки, а награду обещает позже, — Виктор еще немного поработал своей челюстью и кивнул. — Черт, это выходит из-под контроля. Я должен был задушить свою мать, когда мы были в домике на пляже, — Виктор взял ботинки и сел на диван, прямо туда, где было пятно крови.
Что ж, на нем было много пятен крови, но имелось в виду именно то, которые оставили я и Бернадетт.
— Мы все еще играем слишком безопасно, — сказал я, засовывая телефон в карман своих брюк. Я очень горжусь тем, что украл эти костюмы и не был пойман. Потом женщина, проживающая в Южной части, подшила мне их. Она дает мне с собой контейнер с горячим супом, когда забираю их, но я никогда не ем его. Часть меня гадала, а должен ли я. — Нам нужно переместить правоохранительные органы вниз списка наших приоритетов и предпринять какие-то действия, невзирая на риски быть пойманными. Либо это, либо мы закончим с отрезанными от тела головами.
Я не показал Бернадетт фотографию, которую нашим парням удалось достать с места преступления.
И не стану, если только она не попросит.
— Что ж, похрен, — сказала Берни, потирая лицо. — Оставить Ли в живых было идеальной идей. Мы получили имена. Мы знали о том, где пройдут сделки. Разве это не хорошо?
— Нет, — подтвердил я, смотря на Вика и встречаясь с ним взглядом. Нам нужен новый план. Мы всегда двигались медленно, не торопясь, с оглядкой. Последнее место на Земле, где я хочу закончить, это в тюрьме. Лучше умру. Но дела набирают оборот, а мы не можем позволить им стать еще хуже, если не одержим верх. — Знаешь, самый легкий способ убить что-то — это отрезать голову.
Бернадетт задрожала, но заполнила метафору за меня, когда Хаэль спустился по лестнице, топая, как слон, а Аарон следовал за ним. Я
