полдюжины перевязали свои раны, они смогли
присоединиться к своим товарищам, стоявшим перед Туллом.
— Сорок шесть человек в строю, командир, — сказал Фенестела, отдавая честь. Заметив осунувшееся лицо Тулла, его взгляд опустился. — Ты
ранен.
— Царапина.
— Сними сапог. Дайте-ка взгляну.
184
— Нет времени. — Он думал, что на развязывание шнуровки уйдет
целая вечность, не говоря уже о том, чтобы снова завязать ее после того, как
Фенестела осмотрит прощальный подарок Мело. — Я буду справлюсь
— Ты уверен? Кровь все еще идет.
— Совсем немного. — Такая потеря крови не убьет его, но боль
достигла новых высот. Тулл больше не мог опираться на левую ногу. Идти за
врагом будет трудно, не говоря уже о том, чтобы сражаться с ним.
— Я должен взглянуть, — обеспокоенно сказал Фенестела.
— Оставь!
— Да, командир. — Фенестела нахмурился.
Вскоре после того, как Тулл получил отчет о потерях когорты –
пятьдесят три убитых, четыре десятка раненых – с позиции Германика
прибыл гонец. Противник на левом фланге был разбит, и Двадцать Первый
легион и вспомогательные когорты зачищали его. Каждый второй легион
должен был повернуть направо и встать, шириной в две когорты, по
направлению к деревьям, окаймлявшим поле битвы, куда отступили
Арминий и его лучшие воины. Это ни в коем случае не было полным
отступлением – по словам гонца, когорты преторианцев все еще были
вовлечены в ожесточенные бои.
— Есть история, что можно рассказать за ужином, братья. Мы
отбросили врага раньше, чем красавчики-преторианцы, — сказал Тулл своим
людям, когда сигналы труб повторили приказ гонца. — Славный Пятый!
Плечи его солдат расправились. — ПЯТЫЙ! ПЯТЫЙ! ПЯТЫЙ!
Люди других центурий услышали слова Тулла и подхватили крик. Он
распространялся на другие когорты по мере их продвижения, усиливаясь до
тех пор, пока звуки боя за пределами их позиции почти не заглушались.
Справа от первой шеренги Тулл каким-то образом умудрялся идти с
нормальной скоростью, хромая и ругаясь. Он не обращал внимания на боль, пронзившую его ногу, на брызги крови, оставленные в каждом отпечатке его
левого сапога, и молча считал. Он достиг сотни шагов. После этого он
должен был поставить эту цель с другой сотней. Дважды это тоже не было
невозможным, но к полутысяче Тулл вел безнадежную борьбу.
Никогда еще он не испытывал большего облегчения, услышав сигнал
об остановке. Пот струился по его лицу, он оперся обеими руками о свой
щит. Вокруг его левого сапога вскоре образовалась лужа крови. «Будь оно
проклято», — подумал он.
— Вы в порядке, господин? — спросил Пизон.
— Да, — ответил Тулл, но с меньшей уверенностью, чем раньше. Он не
желал признавать свою слабость, но нельзя было отрицать, что он станет
обузой в предстоящей битве. Он не заботился о себе, но не был уверен, что
185
сможет нести ответственность – по небрежности – за смерть одного из своих
людей. — Опцион! Подойди сюда, — крикнул он.
Фенестела подошел, со своим обычным хмурым видом. — Я здесь, командир.
— Ближе, — приказал Тулл. Ему никогда не приходилось передавать
командование Фенестеле во время битвы, его гордость была уязвлена. Он
был примипилом, во имя Юпитера. Тулл понизил голос. — Я не могу
продолжать.
Кислое выражение лица Фенестелы мгновенно исчезло. — Твоя нога?
— Все еще идет кровь, и я едва могу ходить. Я умру быстрее, чем
Кальв, когда начнется бой. Это, или кто-нибудь умрет из-за меня.
— Это не твоя вина, — сказала Фенестела.
— Чертова рана в ногу!
— Ты еще можешь потерять ногу, — парировала Фенестела. — Лучше
отступить сейчас, пока не нанес больший урон.
«Фенестела прав», — подумал Тулл. — Возьмите на себя управление
центурией. Центурион Второй центурии возьмет на себя командование
когортой. Сообщи ему.
— А ты?
— Я похромаю назад. Где-то вдали от боевых действий будет хирург.
— Ты возьмешь полдюжины солдат в качестве сопровождения.
Яростный блеск в глазах Фенестелы заставил протест Тулла замереть у
него в горле. — Хорошо. — Несчастный, он смотрел, как Фенестела
подзывает Пизона и что-то бормочет ему на ухо. Пизон бросил на него
взгляд, и Тулл сердито посмотрел в ответ.
— Сообщение для примипила! — крикнул голос.
Тулл заметил преторианца в пятидесяти шагах от себя, скачущего
вдоль позиции Пятого в поисках. — Сюда! — закричал Тулл.
Преторианцу было около двадцати пяти лет, у него было худощавое
лицо
