не первый год открыты глаза и уши, они погружены в жизнь своего города и готовы прийти на помощь тем, кто в ней нуждается.
Например, кому-то приходится то и дело помогать людям затаскивать на тротуар тележки с покупками и детские коляски, потому что в городе высокие бордюры. Этот скаут решает получить согласие властей, найти спонсоров среди местных бизнесменов и нанять подрядчика, чтобы отремонтировать тротуары и соорудить пандусы.
Другой все время помогает соседям присматривать за собаками, которые то и дело удирают из ближайшего парка, потому что ограда старая и дырявая. С помощью товарищей-скаутов он проектирует и строит новую ограду из материалов, полученных в дар от местного строительного магазина, а потом составляет петицию в городской совет, чтобы парк официально признали местом выгула собак и город продолжал заботиться о его содержании.
У скаутов тысячи таких историй, но главное в том, что содержащийся в них урок вы можете применить миллионом разных способов, направив свое время, умения и ресурсы на благо окружающих. Скажу по опыту: начав, вы едва ли остановитесь.
Пусть помощь ближним станет зависимостью
Первый опыт работы на благотворительную организацию я получил в конце 1970-х, когда меня пригласили тренировать пауэрлифтеров, участников Специальной Олимпиады, в одном университете на северо-западе Висконсина. Два или три дня я тестировал группу мальчиков-подростков с разной степенью умственной отсталости, чтобы определить, безопасно ли для них поднятие тяжестей как спорт и полезно ли как терапия. Этот опыт был необыкновенно мощным, а первый день, когда мы работали на жимовой скамье, я до сих пор вспоминаю как наяву.
Помню, что поначалу ребята побаивались и дичились. Помню, как я позировал перед ними и напрягал мышцы, давал пощупать мои бицепсы или потыкать пальцем в грудь, чтобы наладить контакт. Помню, как здорово было, что они начали мне доверять, и как они всё больше увлекались, ложась один за другим на скамью и располагаясь под грифом, чтобы впервые в жизни выжать штангу. Помню, некоторым из них было тяжело. Видеть гриф прямо над лицом и чувствовать, как тяжелая штанга держится только на твоих руках и стремится упасть прямо на тебя, страшновато. Это ощущение, вероятно, было для этих ребят столь же внове, сколь для меня – общаться с ними и учить их. Но я подумал тогда: у них хватает храбрости и силы преодолеть страх, попробовать новое, значит, и я не позволю своим сомнениям помешать мне и не подведу этих детей. Я старался отвечать на их сердечность, открытость, энтузиазм. К концу занятия, помню, каждый выполнил несколько подходов в жиме лежа. Даже те, кто больше всех боялся, всё же ложились и жали – раз, другой, третий. Все, включая того малого, который сначала визжал от ужаса, пока я не успокоил его, предложив встать рядом со мной и вести подсчет, сколько раз выжмут штангу его приятели.
Никогда не забуду этого парнишку. После того как он подсчитал результат нескольких своих товарищей, я почувствовал: штанга его больше не пугает. Он видел, что все поднимают ее – и она ни на кого не падает. Я спросил, не хочет ли он попробовать снова. Паренек согласился. Его друзья очень переживали за него. Он лег на скамью, головой между стоек. Я встал позади, осторожно подал ему гриф. Скомандовал: «Выжми 10 раз». Он выжал – без всякого усилия. К шумной радости друзей. Улыбка шире штанги расцвела на его лице. «По-моему, можно накинуть, – сказал я и навесил два блина по 4,5 кг. – Попробуй выжать три раза». Друзья ободряюще заревели. Герой глубоко вдохнул – и без особого труда выполнил задание.
«О, да ты силач, – похвалил я. – Кажется, у меня тут скоро появится соперник. А больше сможешь?»
Он торопливо кивнул. Я добавил еще столько же – и он выжал еще три раза. За каких-то полтора часа этот парнишка от панического ужаса перед штангой вырос до того, что выжал почти 40 кг без посторонней помощи. Он поднялся со скамьи, мы отбили салют ладонями, и парнишку окружили товарищи.
Наблюдая, как они радуются победе друга, я переживал почти благоговение. Меня настолько проняло, что я растерялся. Я ведь ни гроша здесь не заработал, ни на дюйм не продвинулся в карьере. Подобных занятий в моей картине жизни на тот момент вообще не предполагалось. И, сказать по совести, я не особенно вспотел и ничем не пожертвовал. Откуда же такое счастье?
Я понял: дело в том, что я помог ребятам. Стоило просто прийти, держаться дружелюбно, ободрить, показать пару приемов, – и я уже изменил жизнь этого паренька. Теперь он знает, что у него достаточно сил не только поднимать вес, но и побеждать страх. Он знает, на что способен. Я помог ему узнать о себе то, что пригодится потом в любых новых, странных и пугающих ситуациях. С этого дня он навсегда изменился. Как и его друзья. Как и я сам.
Оказалось, этот опыт серьезно меня обогатил – просто не в привычном смысле. Мне дали шанс, применив мои знания и навыки, помочь этим мальчикам, менее удачливым, чем я, научиться новому, стать сильнее, стать увереннее, поверить в себя. Я вернул добро – и у моего поступка не было иной причины: только то, что ребятам нужно было помочь и кто-то попросил за них.
Мне тут же захотелось продолжить. На моем месте вы, вероятнее всего, почувствовали бы то же, но погодите верить мне на слово: послушайте ученых. Многочисленные исследования психологов и неврологов в последние 40 лет показывают, что бескорыстная помощь ближним, будь то пожертвования или волонтерство, провоцирует выброс окситоцина и эндорфинов. Это те же самые гормоны, которые мозг производит во время секса и занятий спортом. А еще установлено, что добрые дела запускают синтез гормона под названием вазопрессин, который связан с любовью. Строго говоря, выделение этих гормонов стимулируют даже размышления или воспоминания о добрых делах.
В социологии есть даже название для этого явления: «эйфория помощника». Вот какой силой обладает альтруизм. Это естественный антидепрессант, вызывающий сильную зависимость. Теперь я это знаю, а после той поездки в Висконсин просто гонялся за окситоцином и эндорфинами, будто одержимый, преследующий дракона.
По итогам нашей совместной работы университетские ученые и представители фонда Специальной Олимпиады пришли к выводу, что пауэрлифтинг – один из видов спорта, лучше всего помогающих особым детям обрести уверенность в себе. Эффект оказался столь поразительным, что мне предложили участвовать в разработке программы соревнований по пауэрлифтингу для Специальной Олимпиады и определить, какие веса туда надо включить. Я жадно ухватился за этот шанс. Мы решили начать с жима лежа и мертвой тяги: это самые простые упражнения, меньше всего риска для детей с нарушениями равновесия и координации. Кроме того, эти упражнения – самые азартные и для зрителя, и для участника: здесь спортсмен берет самые большие веса. Я поработал с группами детей в разных концах страны, а потом стал официальным международным тренером. Через пару лет пауэрлифтинг включили в программу местных Специальных Олимпиад в США, а позже он стал основой международных Специальных игр, где и поныне остается одним из самых популярных видов спорта – как у атлетов, так и у зрителей. Мне до сего дня нравится ободрять сильных людей на каждой Специальной Олимпиаде, и я бесконечно горжусь тем, что мои дочь и зять подключились к этому делу в роли мировых амбассадоров.
Позже именно моя работа со спецолимпийцами побудила президента Буша предложить мне пост главы Совета по физической культуре и спорту. В тот момент я был занят и востребован, как никогда больше. Я снимался в двух картинах каждый год – и для каждой участвовал в международной рекламной кампании. Я зарабатывал по $20 млн за фильм. Но любые эмоции, испытанные на красной дорожке, не шли ни в какое сравнение с радостью от возни с детишками на Специальных Олимпиадах, и она была для меня ценнее очередного гонорара. Поэтому предложение снова ощутить эту радость и помочь новым детям, включая самых незащищенных школьников страны, я принял без раздумий. Более того – обязался весь свой срок в должности во все поездки по 50 штатам летать на свои деньги и на своем самолете, оплачивая всем проживание и стол.
Разросшиеся обязанности на Специальной Олимпиаде и в Президентском совете поглощали огромную часть моего досуга – но не такую, чтобы я бросил искать новые возможности делать добро. Я попался на крючок – и нисколько не сомневаюсь, что не в последнюю очередь именно эйфория помощника свела меня, к примеру, с Дэнни Эрнандесом в тот первый раз, в 1982-м. Я знаю, что она сыграла немалую роль в нашем стремлении вывести его
