собственной жизнью. Но нам обязательно практиковать новое поведение. Приобретать новые навыки. Выходить за рамки беспечности, которая временами берет корни вовсе не в оптимизме, а в глубокой безнадежности. Учиться заботиться о себе. Отрезвлять себя знанием, что никто, кроме нас самих, не сможет спасти нас. Никто, кроме нас самих, не сможет подарить нашим юным частям другой конец их истории. Никто, кроме нас самих, не сможет обеспечить наше тело чувством безопасности. Никто, кроме нас самих, не сможет приобрести навыки саморегуляции. Никто, кроме нас самих.
Так мы будем двигаться вперед. А когда мы почувствуем себя устойчиво в своем настоящем, возможно, мы захотим использовать шанс заглянуть чуть глубже в свое прошлое. И тогда придет время для расширенной версии того самого вопроса «Как вы относитесь к самому себе?», и он будет звучать как «И как давно вы так относитесь к себе?» [31].
Возможно, вам, как и мне, тоже захочется ответить на этот вопрос. Возможно, вы, как и я, тоже обнаружите некие противоречия. Возможно, вам, как и мне, тоже станет интересно исследовать это. И если это так – знайте, я мысленно рядом с вами. Вы не одни.
Но все же наше настоящее – то, куда мы возвращаемся из этих самых исследований, – это главное для работы с травмой место. Это место, которое действительно может стать теплым, уютным, безопасным домом, и эту возможность нам может обеспечить наше тело.
Конечно, конечно, конечно, это все равно требует участия префронтальной коры. Это все равно требует решения начать делать что-то иначе. Это все равно требует разрешения самому себе практиковать новое поведение. Это все равно требует целенаправленности. И это та самая ловушка нашей готовности, которая, на мой взгляд, зависит от слишком многих факторов; зависит не только от нас.
Это отправная точка, от которой мы можем идти в психотерапии и строить самые разные маршруты. Вы можете пробовать разные подходы, экспериментировать и помнить, что вы главный эксперт в самом себе. Только вы можете вынести окончательный вердикт о том, подходит ли вам тот или иной формат или все же нет.
Не существует какого-то универсального метода лечения психологической травмы, и если кто-то верит, что предлагаемый им метод является единственным решением вашей проблемы, то перед вами, вероятно, идеолог, а не человек, заинтересованный в том, чтобы вам помочь. Ни один психотерапевт не может быть знаком со всеми эффективными способами лечения, и он не должен быть против того, чтобы вы пробовали и другие варианты. Кроме того, он должен быть готов учиться у вас (2, с. 236).
Я учусь у каждого своего клиента, так же как я учусь у самой себя; но я до сих пор не знаю: что нужно для того, чтобы попасть на эту самую точку?
Что было бы, если бы меня не нашла семья отца? Что было бы, если бы не было теракта, с которым я соприкоснулась? Что было бы, если бы мой друг остался жив? Я не знаю. Я не знаю, почему я в итоге все-таки оказалась в точке, позволяющей мне получить доступ к режиму обучения и процветания.
И если вы сейчас на ней – мои прекрасные коллеги и я готовы вас сопровождать. Мы готовы предложить вам самые разные методы, самые разные философии, самые разные идеи о работе с травматическим опытом.
Но если прямо сейчас вы находитесь на другой точке своего пути – я вижу вас. И я снова скажу: я рядом.
Если вам сейчас тяжело, пожалуйста, помните об этом:
• Это нормально – чувствовать разные эмоции.
• Вы не обязаны проходить через это в одиночку.
• Не все ваши мысли – это факты, особенно это касается катастрофических сценариев в вашей голове. Это может быть лишь попытка защитить вас. Это могут быть факты из вашего прошлого, но не из вашего настоящего.
• Один шаг за один раз – этого достаточно.
• Забота о себе является ключевым источником энергии для нашего организма.
• Сложные времена – это неотъемлемая часть нашей человеческой жизни.
• Наше состояние способно меняться, и, скорее всего, через некоторое время вы будете чувствовать себя иначе.
• Будьте на своей стороне, поддерживайте себя. Доброта и сопереживание – это бесплатно и драгоценно одновременно.
• Ваша задача – пройти через это (а не пройти через это идеально).
• Вы не одни. И вы обязательно справитесь, как и со всеми прошлыми вызовами в вашей жизни. Напомните себе о том, какими храбрыми вы можете быть.
Писательство и творчество
Когда я была маленькой, я не мечтала. Я не мечтала стать ветеринаром, врачом, космонавтом, ученым, политиком, я не мечтала о миллиардах, популярности и успехе, я не мечтала изменить мир. Пожалуй, единственное, что меня действительно манило, – это идея написать книгу. Меня околдовывали истории писателей, вдохновляли их жизни, поражали их способности.
Один из самых эффективных способов достучаться до своего внутреннего мира – это писать (2, с. 265). Если мы пытаемся рассказать кому-то свою историю, но не чувствуем себя в полной мере безопасно – не потому, что этот человек опасен для нас, а потому, что мы привыкли видеть в других угрозу, – то наш внутренний социальный редактор включает режим тревоги и наша бдительность повышается. Но когда мы пишем, все происходит иначе. Благодаря письму вы можете связать правое и левое полушарие, не переживая о том, как это будет воспринято (2, с. 265–266).
На Камчатке мои занятия по писательскому мастерству были ограничены олимпиадами по литературе – я активно участвовала в них и в рамках этого писала сочинения и размышляла о творчестве великих писателей и поэтов. Еще я писала письма друзьям и изредка тем, в кого была влюблена. Когда у меня появился мобильный телефон, мне нравилось ловить моменты вдохновения и писать о своих мыслях в черновиках. С юных лет я предпочитала прозу.
Но один раз в жизни я написала стихотворение. Мне было около 13 лет. Отчетливо помню, что меня вдохновила природа: шел медленный, сонный снег, он падал ленивыми хлопьями в свете уличных фонарей, сумеречные тени поглотили собой все силуэты, но я знала – меня окружают вулканы, спрятавшиеся в темноте камчатского вечера. Они были неизменным аккомпанементом моего детства – мой дом стоял на сопке, соседствуя с этими исполинами и Авачинской бухтой, и мощь природы повседневно и молчаливо наблюдала за искрами счастья и тяжестью трагедий, переживаемых людьми.
Этот стих сохранился благодаря моей подруге
