Ознакомительная версия.
Российской компании сразу же посоветовали изменить подход к безопасности сервиса. Так, от первоначального решения шифровать данные в телефоне отказались, оставив эту функцию картридеру, что повысило безопасность системы для покупателя. Хотя, конечно, убедить человека прокатать свою карту через чужой смартфон все равно трудно. И это странно – в ресторане же, к примеру, мы не боимся вручать свою карту официанту, расплачиваясь по счету. А о том, что он с ней делает и что с нее списывает, даже не задумываемся. «Риски возникают те же самые, что и при использовании любого POS-терминала, – рассуждает Андрей Емелин, – установка вредоносных программ или совершение других незаконных операций». Новое устройство – тот же минитерминал и не позволяет хранить в смартфоне открытые данные.
Не менее полезным оказался совет от партнеров не распространять продукт самим, а подключить банки, сотрудничающие с малым и средним бизнесом. У них есть своя база клиентов, готовых воспользоваться услугой эквайринга.
Осенью 2012 года, после того как компанию поддержали регуляторы, «Смартфин» привлекала первый раунд инвестиций – 1,6 млн долларов от венчурного фонда InVenture Partners и около 400 тыс. долларов от Almaz Capital и группы ЕСН. Деньги были направлены на доработку софта и распространение сервиса, построение клиентской и технической поддержки и настройку бизнес-процессов. В первые месяцы старта в системе уже было зарегистрировано более 2 тыс. клиентов. Суммы в чеках от 100 рублей и до 40 тыс. рублей. В команде работает около тридцати человек – разработчики и продавцы. Команда из четырех первых разработчиков владеет акциями. Компания «Смартфин» в нише мобильного эквайринга стала первой, и это гарантировало ей уверенный старт.
Как заработать на чужой лжи
Международная академия исследования лжи делает то же самое, что и доктор Лайтман из телесериала «Обмани меня», который читает лицо и жесты человека как раскрытую книгу. И это приносит доход: стартовав в 2012 году, компания уже через два года получила 16 млн рублей прибыли. Специалисты компании выявляют ложь в корпоративных конфликтах, судебной экспертизе и обучают экспертов, работающих на полиграфе.
Сериал «Обмани меня» вышел в 2009 году и продержался два года и три сезона. Он сделал популярными методы верификации лжи и породил толпу подражателей. Работы профессора психологии Пола Экмана, прообраза героя фильма, раскупались тысячными тиражами. Люди узнали о профайлинге, навыке считывания несловесных сигналов собеседника для распознания лжи. Это искусство, к слову сказать, существует с середины прошлого века.
Основатель Академии исследования лжи Евгений Спирица пришел в коммерческий профайлинг, предвидя его популярность, из узкой профессиональной ниши. Офицер, участник специальных мероприятий, переговорщик. С 1993 года Спирица занимается прогнозированием поведения человека в сложных и экстремальных ситуациях. Консультирует банковские коммерческие структуры, помогает кадровым службам в проверке сотрудников и сопровождает деловые переговоры. Он провел около 20 тыс. профайлинговых проверок, что сравнимо с опытом того же Пола Экмана. Евгений создал собственную методику выявления лжеца, сократив долгие часы исследований до десяти минут.
«Мы посмотрели сериал, и появилась идея сделать то же самое, но в России. Найти критерии, которые позволят быть на грани между наукой и практикой, не углубляясь сугубо в теорию. И начали исследовать феномен, который мы называем не феноменом лжи, а феноменом намеренно скрываемой информации», – рассказывает сооснователь Академии исследования лжи Виктор Макаров. Появилась идея, появился первый клиент – знакомый попросил расследовать кражу. Проверка дала результат и понимание, что клиентов найти можно.
«Ситуация следующая: есть компания, в которой что-то произошло. Пусть это будет кража, – рассказывает Виктор Макаров. – Есть примерный круг подозреваемых. Если народу много – собираем всех в одну аудиторию. Ставим три-четыре камеры. Начинается групповое общение, задаются правильные стимулы, отслеживаются реакции. Требуется тридцать минут, чтобы группу из сорока человек можно было сократить, например, до восьми. А дальше индивидуальная работа». Есть множество признаков, по которым можно распознать ложь, – около пятидесяти. У человека, который скрывает информацию, возникает стресс – именно его проявления и помогают выделить подозреваемого. Погрешность, по словам Виктора Макарова, даже у малоопытных специалистов составляет одну из двадцати – тридцати проверок.
Международная академия исследования лжи имеет государственную лицензию на обучение по специальности «Профайлинг». Здесь два направления и разная специфика программ: обучение людей с улицы и сотрудников крупных компаний.
В команде Академии исследования лжи работают, с учетом привлеченных под каждый проект людей, от 15 до 23 человек. Это верификаторы, кураторы по обучающей деятельности, организаторы тренингов. Зарплата сотрудникам является основной статьей расходов. Плюс еще затраты на офис недалеко от центра Москвы.
«Восемьдесят процентов клиентов становятся постоянными и заключают договоры на абонентское обслуживание. Чтобы зарабатывать, достаточно двух-трех постоянных клиентов», – поясняет Виктор. Стартовым капиталом можно считать 15 тыс. рублей, полученных от первого заказа. Они пошли на создание сайта и контекстную рекламу. Далее развитие продолжается пошагово, по мере расширения базы клиентов. Дело приносит прибыль не менее 16 млн рублей в год.
Что касается дальнейшего развития, то академия планирует обзавестись юридической компанией. «Мы хотим осуществлять юридическое сопровождение клиентов в ходе судебного процесса с тем, чтобы любой конфликт можно было решить в юридическом поле от начала до конца, – рассказывает Виктор Макаров. – Мы хотим, чтобы работала презумпция невиновности. Мы не занимаемся поиском причастных, а, наоборот, ищем тех, кто не причастен».
Да здравствует революция!
В действительности 3D-печать гораздо старше, чем выглядит. До того как во второй половине нулевых ее стали называть технологией будущего и прогнозировать, к какому году 3D-принтер будет в каждом доме, технология уже существовала около четверти века. Развитие сдерживали владельцы патентов. Они регулировали распространение технологии, ограничивали качество и, конечно, цены. К 2014 году срок действия патентов закончился-и революция произошла. А вместе с ней произошло и удешевление всего процесса.
Если первые 3D-принтеры стоили несколько миллионов рублей, то сейчас их можно купить и за 20 тыс. рублей. Принцип такого печатного станка – слой за слоем вырастить реальный предмет из его виртуального трехмерного изображения в соответствующем редакторе. Цвет, материал – выбор за потребителем. Печатать сегодня можно из чего угодно, цены доступные, спрос только увеличивается. Соответственно, бизнес можно сделать на всех этапах процесса.
Массовая эйфория по поводу печати вазочек, цветочков, браслетиков и прочих не нужных рядовому потребителю вещей закончилась, и ЗD-печать сосредоточилась на потребителях, нуждающихся в быстром выводе на рынок новых продуктов.
Российская компания REC первой в нашей стране успела освоить восходящий тренд и в 2013 году начала производство расходных материалов для ЗD-печати по самой дешевой и быстроразвивающейся технологии. Потом дело дошло и до полного цикла – продажи 3D-принтеров, их обслуживания и ремонта, наладки 3D-моделирования и 3D-печати на заказ. Сейчас компания занимает больше 50 % рынка в России. Мало того, продукция REC востребована в Европе, США и Японии.
На вопрос, с чего начался бизнес, предприниматели Никита Гаврилов и Михаил Шишкин отвечают: «Просто прочитали». Когда отовсюду только и слышишь: 3D-печать, 3D-принтер, – значит, что-то в этой сфере происходит. К тому моменту партнеры, которым уже исполнилось по тридцать, имели опыт в производстве… пенобетона и кирпичей. Какая разница – что производить, рассудили они.
«Мы поняли, что 3D-принтеры будут дешеветь, расходные материалы будут нужны и так далее. Никто в России их не делал, все они везлись из Китая, подороже были американские и европейские расходники. К тому же у нас уже были специалисты разные, в том числе и полимерщики», – говорит Никита.
Предприниматели пытались пойти по пути «все отечественное», но нужно было приемлемое качество, и поставщиками компонентов для сырья стали европейские и корейские предприятия. Упаковки, катушки, коробки и прочие мелочи производятся в России. Но много времени, сил и средств ушло на тестирование материалов. Чтобы во всем разобраться, потребовался целый год; за это время предприниматели наступали буквально на все возможные грабли: «Перво-наперво мы, естественно, купили 3D-принтер, чтобы можно было тестировать все наши материалы. Купили оборудование. Его нам сделали на заказ здесь в России. Но так как мы точно не знали, что заказывать, то неправильно написали ТЗ и многого не учли. Потом очень долго тестировали материалы, чтобы они печатали на принтере. Компании, считавшие, что расходные материалы для 3D-принтера – это нить для триммера, уже разорились. На самом деле это очень глубокая технология. Там много различных нюансов, наличия которых мы тоже не предполагали. Порядка 70 % наших расходников уходили в брак», – вспоминает предприниматель.
Ознакомительная версия.
