огненные стрелы и ругательства – выдавал маг получше всякого сапожника!
Стражники опешили, завидев бегущего голубчика, у которого доспех был обложен пламенем, и не среагировали; мечи лязгнули, только когда подоспел волшебник, выкрикивающий невесть что.
По ошалелости я заржал, жадно глотая воздух: сказалось напряжение и комичность происходящего.
Выбежав за тын через южные ворота, кинулся в реку и только в тот момент перестал хохотать.
Предстояло выждать некоторое время, прежде чем возвращаться в Родной Лагерь.
Я вышел на берег и двинулся вдоль реки, намереваясь посетить одного голубчика с трудным именем Ковал.
***
Изначально Ковал был подмастерьем, помощником, аппрентисом кузница в Родном Лагере, но его так достали вопросами «Что ковал Ковал?», «Когда Ковал ковал, что делал ты?» в его присутствии, что подающий большие надежды кузнец решил податься в охотники – ушел в дикие места, недалеко от Лагеря, поставил там хижину и занялся нужным промыслом.
Делал Ковал все грамотно, с расстановкой, и вскоре к нему стали ходить на поклон: советовались по охотничьему делу, желали обучаться у него, даже завелись покупатели, потому Ковалу стало без надобности ходить в Лагерь, разве только по личным вопросам, да по скуке, которая нет-нет, да возьмет в одиночестве.
А имя он пообещал сменить на более благозвучное и длинное, но как по мне – Ковал – отличный вариант.
Конечно, Ковал бы и ковал дальше хорошие мечи да armor, если б не достали. С другой стороны – толковыми охотниками нынче не разбрасываются. «Потому – к лучшему»: заключили голубчики в Лагере.
Добрался к вечеру, хижина, или даже небольшой домик али изба, погружалась во тьму. Когда я подходил, издалека было уже сложно разглядеть очертания. Ковал стоял на крытой просторной веранде с ровным дощатым полом подле своих трофеев, тщательно что-то разыскивал.
Мы немного поторговались, а потом уселись у костра вести тихий разговор и покушать, все же время было позднее.
Вел я себе осторожно: в беседе старался не говорить лишнего, не выяснять, возникший Ковал, или бездушный – ненароком переместиться на другой сценарий разок другой в мои планы не входило.
Поговорили обо всем, в том смысле что ни о чем. Охотник рассказал, как давеча пасущихся Вренов добыл, целых пять штук!
Я присвистнул, но не стушевался, поведал, что надысь совладал со стаей кобачей, хвастался, как потом собирал трофеи, хотя о таком только слыхивал. Закладывать-то я умею, приноровлен, особенно, когда ситуация позволят или, куда важнее – требует.
Ковал слушал, кивал, да приговаривал: «Эх, ну даешь!»
По его смуглому лицу то и дело проплывала улыбка, оголяя неприлично ровные зубы, глаза то и дело бегали по сторонам, а когда возвращались к тебе, то блестели, живо и ярко. Еще немного и я решил бы, что он возникший, но случай позже подтвердил мою догадку безо всяких умозаключений и выстраданных сомнений.
Диалог постепенно исчерпывал себя, и на последок Ковал невзначай добавил:
– Не смей перечить Великому Магнату, он бездушный.
Я ждал, что после этой фразы Ковал снова улыбнется, оголив ровные белые зубы, но выражение его было серьезнее некуда.
А оно и понятно!
Я бы еще тарыбарил да закладывал, ведь располагал беседчик, пусть и ерничал иногда, раскусывая всякую ложь, но горизонт давно утонул в синей мгле, и вскоре опустилась ночь; лес размешался с небом, лишь теменью непролазной определяясь для глаз. Потом и звезды выступили, а все что под ними – все одним целым стояло.
На следующий день, ни свет ни заря, я проснулся и глубоко вздохнул – начинался день, начинался путь.
Зачинающийся костерок курился дымком, внутри прорезалось слабое пламя.
Я глянул вдаль – лесу не было ни конца, ни края, хоть и под куполом весь.
А ведь человека тянет даль и ширь, высота, глубина мира, неизвестное-невиданное, опасное приключение, внутри которого доведется размахнуться, почувствовать простор души и сладость бытия.
Разве так положено: ходить под куполом и желать о таком?
Будь нашей долей только та земля, на которую отправили и только одна эта жизнь, стали бы мы задумываться о ширях и далях, высоте и глубине?
Очевидно, дали нам много больше.
Тихое ликование наполнило душу, а мир ограничился безмолвием, как и следовало замыслу: прекрасная немота, окружающая путника – доказательство (его) пути. Ибо только путник резонирует с миром, молчащим всеми формами пространства.
Я отправился в путь, ни сказав Ковалу ни слова.
Вдоль тропинки, проходящей по краю опушки, тянулись невысокие деревья, в две хижины высотой, росли очень густо.
В высокой жёсткой траве проглядывались ягодки, одинокие цветочки, точно как на картинах, которые я видел в замках.
Я полез в инвентарь и достал железяку, что в прошлом сценарии была недоступна, отчего – догадывался.
Шел я быстро, случалось – переходил на бег, вопреки внушительным, в сравнении с прошлым сценарием, доспехам.
Загнутой железякой работал стремительно, даже удивлялся, в уме подсчитывал, сколько ударов совершалось за пару секунд боя!
Было непривычно: ударов не счесть, а эффективность низкая. И главное – дальность атаки никудышная, будто на кулаках дерешься. Намахаешься железякой, врага уложишь, а тому засадить все же удается, поспевает зверина.
Другое дело – двуручный меч. Такого в прошлом сценарии не было. Не бой, а песня! Машешь на расстоянии, зверье так и падает навзничь, подойти не успевает. Одно плохо – тяжелый, не размахнешься от души.
Наручи непривычно переливались солнцем, точно натертые до масляного блеска. Я двигался с двуручником наготове, немного неуклюже, но с уверенностью в исходе боя.
Вот Врен ловко выпрыгнул из-за орешника, где земля была изрыта. Я смело и решительно применил нехитрую комбинацию, разящую зверя наповал: влево, вправо, влево, вправо, блок, влево, вправо, блок, влево, вправо…
Xp+
Врен повалился, я победно убрал внушительный меч за спину, тихо торжествуя.
Миновав опушку леса, вышел на небольшой раскатистый холм.
Вокруг ни души, ни зверины. Я остановился. Был слышен шорох ветра, проносящийся по суховатой палой траве, которой порос холм; прыткий и быстрый, свистел над податливым покровом зелени. Дышалось прекрасно.
Бывает, выйдешь из периметра на природу, в дикую местность, так светлая радость наполняет душу, красота неописуемая глазам представляется. Идешь, невольно любуешься, красой родного края услаждаешься, а к соседним лагерям приблизишься, так и каждую щепочку рассматриваешь, на небе новые облака ищешь. А кто еще поведает, как все устроено, если не ты сам?
***
Я остановился, оценивая непроходимую горную гряду, которая опоясывала Мир прямо по краю купола. Поросшие лесом скалы, недоступные и манящие, под лучами рассвета али в янтарных переливах выглядели особенно возвышенно, заполняли пространство благолепием. Душа ликовала при виде такой красоты.
Splendid – вырвалось у меня.
Впереди был обрыв с небольшим водопадом, что сеялся понизу крупным дождем, формируя речушку, в которую вся эта вода собиралась, а дальше – петляла по зарослям цветочных и ягодных кустарников, наполняла еле слышным журчанием округу.
Пройдешь вдоль речушки и выйдешь на то самое
