И при этом село не производило впечатления вымершего. Жужжали пчелы, откуда-то издалека доносись петушиные выкрики, и что-то очень деловито бухало в отдалении. Похоже, что копер, прикинул Шатов. Что-то здесь строят.
Можно было конечно сходить к стройке, но это Шатов решил отложить на потом, как запасной вариант. Сейчас его больше привлекал центр села.
Село оказалось большим. Улицы – широкими, идущими строго параллельно, с очень четкими перпендикулярными перекрестками. Река, как смог увидеть Шатов, делила село на две части, соединенные добротным бетонным мостом. Недалеко от моста была пристань с несколькими лодками. И там Шатов обнаружил первого человека.
Крепкого сложения дочерна загоревший парень возился на берегу с перевернутой лодкой. Шатов несколько минут потоптался в отдалении, ожидая, что рано или поздно местный житель оторвется от работы для неизбежного перекура, но парень работал методично, вдумчиво и отвлекаться от работы до первых заморозков, похоже, не собирался.
– День добрый, – сказал Шатов, подойдя к лодке.
– Добрый день, – мельком глянув на подошедшего, ответил местный житель.
Шатов замешкался. Обычно в таких ситуациях люди, особенно сельчане, все-таки уделяли внимание новому человеку. Бросали взгляд на его одежду, просто смотрели в лицо и как-то реагировали на то, что незнакомый человек вдруг решил поздороваться. В таких случаях «добрый день» звучало, как просьба задать пару вопросов или что-то попросить. Воды, например. А ответ «добрый день» подразумевал обычно именно такое разрешение. Или не разрешение, если ответивший говорил фразу резко, с неодобрением.
Парень возле лодки просто сказал – добрый день. Даже не констатировал, а просто произнес, без интонации или оценки. И на Шатова он взглянул как на деталь пейзажа, без выражения. Посмотрел, увидел, что человек незнакомый и забыл о нем.
– Скажите пожалуйста, – Шатов переместился так, чтобы хотя бы частично попасть в поле зрения сельского труженика.
Труженик наклонился куда-то за лодку и достал банку с краской и кисточку.
– Извините, – снова напомнил о своем существовании Шатов.
Парень макнул кисточку в краску и аккуратно стал красить дно лодки в ярко-синий цвет.
– Мужик, я к тебе обращаюсь, – сказал Шатов, добавляя в интонацию немного грубости. – Или глухой?
– А не пошел бы ты… – не отрываясь от работы, процедил парень.
– Ты с рождения такой вежливый, или семья и школа постарались? – поинтересовался Шатов.
Кисточка не дрогнула, методично двигаясь по доскам.
– Ты мне можешь сказать, где у вас почта? – теряя одновременно надежду и терпение, спросил Шатов.
Кисточка аккуратно опустилась в краску, отжала излишек и снова стала елозить по дну лодки. Прикрепленный к ней человек был невозмутим и неразговорчив.
– Веселый тут у вас народ, дружелюбный, – сообщил на прощание Шатов и пошел к мосту.
Интересно, где находится центр села – на этом берегу или на том? Шатов покрутил головой. С утра ему приходится вести себя как Буриданову ослу, делая выбор. Вот сейчас он только решит, что стоит идти на другой берег, как из кустов чертиком выпрыгнет Дмитрий Петрович и начнет восхищаться правильностью и изяществом выбора.
Можно бросить монетку. Шатов полез, было, в карман, но решил не корчить из себя идиота большего, чем есть на самом деле. Нужно просто подумать немного. Совсем чуть-чуть.
Шатов оглянулся на улицу, по которой пришел к мосту. У всех домов на ней есть одна общая черта. И у деревьев в садах – тоже. Шатов не очень хорошо разбирался в ботанике, но сады были посажены не слишком давно. Лет десять, а то и меньше назад. Дома, похоже, были того же возраста. Плюс правильная, почти классическая застройка. Что это значило? А значило это, что все село строили одновременно, по единому плану. И всех жителей одновременно охватило желание сажать сады.
Из всего это следовало, что село было относительно недавней постройки. Село на этом берегу реки. А вот дома на другом берегу… Их вообще трудно было рассмотреть среди высоких деревьев, которым явно было не десять лет. И улица за мостом сразу же делала резкий поворот. На левый берег строгая перпендикулярность линий не распространялась.
И центр, похоже, должен быть там, в исторической части села.
Шатов оглянулся на труженика и помахал рукой:
– Бог в помощь, приятель!
С тем же успехом он мог обращаться к лежащей на берегу лодке.
Всей реки было метров сорок, но на опоре моста висело два спасательных круга и свернутая в бухту веревка. Н-да, подумал Шатов. Он всегда полагал, что в людном месте можно держать ценные вещи без присмотра, только каждый день их пришлось бы обновлять. А вот здесь…
Странное село.
И то, что заречная его часть не носила на себе следа централизованного планирования, не делало село менее странным. Пустынные ухоженные улицы. Аккуратные дома и тщательно покрашенные заборы. И…
Шатов несколько раз постучал по калитке. И нет собак. Ни в одном дворе, мимо которого Шатов прошел, не было собак. Не то, чтобы бродячих. Вообще никаких. Только две или три кошки попались Шатову на глаза.
Странно? Очень может быть. Когда-то Шатову довелось читать результаты исследований каких-то импортных психологов. Они утверждали, что по соотношению домашних собак и кошек в обществе, можно судить о свободе и демократии в стране. Чем больше кошек и меньше собак, тем благополучнее общество. По этому критерию в Главном жили исключительно счастливые и свободные люди.
Ни хрена это Шатову не дает, но отложить это наблюдение на потом – стоит. Как и странное поведение лодочника. Как и невероятную для отечественных сел чистоту и порядок. Отложить. Подальше, чтобы не мешали поискам ответов на главные вопросы.
Стоп. Шатов замер перед первым официальным строением, встретившимся на его пути. Одноэтажное небольшое здание, с лавочкой возле крыльца. Небольшая табличка возле двери лаконично сообщала «Ветеринар».
Первой мыслью было зайти, но Шатов решил и это отложить. Почта. Ему нужна почта. Нужно найти почту…
Как сегодня печет солнце, меланхолично заметил Шатов. Он собрался идти искать почту, вместо того, чтобы войти к ветеринарному врачу и спокойно все выяснить. И где почта, и где останавливаются автобусы. И сколько километров до райцентра. А чтобы он не запаниковал, этот ветеринарный врач, увидев у себя в кабинете человека с частичной потерей памяти, можно сказать ему, что прибыл сюда на лодке. Оставил ее возле моста, а сам отправился…
Входная дверь была не заперта. За ней было небольшое помещение с четырьмя стульями вдоль стены и еще одна дверь. На этот раз – в кабинет.
Шатов постучал.
– Да, – ответили из-за дверей.
– Здравствуйте, – сказал Шатов, входя в кабинет.
– Здравствуйте, – ответил сидевший за письменным столом мужчина лет сорока.
Голос его, правда, немного дрогнул, словно от неожиданности, но Шатов решил сделать вид, что ничего особого не произошло. Мог же, в конце концов, местный Айболит ждать кого-то и немного удивиться, увидев совершенно постороннего с бандитским шрамом на лице.
– Чем могу служить? – спросил ветеринар.
– Извините, – Шатов улыбнулся самой дружелюбной своей улыбкой, – я турист…
Ответная улыбка Айболита стала немного напряженной. Совсем чуть-чуть. Не любят они тут туристов, что ли?
– Мы с приятелями сплавлялись по реке на байдарках, – Шатов присел на край стула, – возле моста остановились, чтобы купить хлеба, овощей, фруктов…
Ветеринар молча кивнул. Улыбка совершенно покинула его лицо, не оставив даже вежливого внимания. Мужчина теперь просто сидел и ждал, когда Шатов закончит свой рассказ. И рассказ этот не слишком хозяина кабинета интересовал.
А как все хорошо начиналось, тоскливо подумал Шатов, понимая, что повел себя как-то неправильно.
– Ребята послали меня за припасами, а мне, к тому же, срочно нужно позвонить в город… – интонация стала почти жалобной. – Не подскажете, где тут у вас почта с переговорным пунктом и магазин или рынок. Я не смог найти ни одной живой души, чтобы спросить.
Айболит снял очки, очень тщательно протер их полой белого халата, снова водрузил на нос. Откашлялся.
– Почту? – переспросил ветеринар.
– Да. И еще магазин и рынок.
– Рынок… – со странным выражением пробормотал ветеринар.
Это уже начинало напоминать фарс.
– Почта и магазин. Где? У вас? – как можно более четко произнес Шатов.
– Там, – рука хозяина кабинета указала в окно.
– Дальше по улице?
– Дальше. По улице.
– Далеко? – спросил Шатов.
– Далеко. То есть… Не очень. Метров пятьсот, – ветеринар полез в карман и достал носовой платок.
