Последнее слово, словно тяжелый кирпич, ударило меня по голове. Перед глазами все готово было поплыть, но я сумел-таки взять себя в руки.
— Между Хатти и Вавилоном.
— Нет, не начнется. Она уже идет!
[1]Энума элиш («Когда наверху») — поэма, восхваляющая Мардука.
[2]Ашшур — столица древней Ассирии, первый город, построенный ассирийцами и названный в честь ассирийского главного бога Ашшура.
7
Я почувствовал, как силы начинают покидать ноги, поэтому поспешно опустился на край кровати. Голова слегка закружилась, а во всем теле ощущалась неприятная слабость.
Хеттское царство и Вавилон схлестнулись друг с другом в войне. Множество мыслей, словно разъяренный пчелиный рой, обуяли разум. Однако первоначальный шок, вызванный внезапной вестью, быстро уходил. А его место заняло возбуждение. Возбуждение от осознания того, какую выгоду таит в себе эта война. Ведь хаос, в который сейчас погружается Двуречье, может сулить просто неслыханные возможности! Я даже на время забыл об опасности, которая исходит от ассирийца-предателя. Настолько меня захлестнула волна переживания. Однако все это предвещало не только возможности, но и проблемы. Одна из них сейчас стояла прямо передо мной и дрожала, словно пальмовый лист на ветру. Когда я поднял глаза на Тарару, то уже знал, что он скажет. Еще до того, как юный вавилонянин открыл рот.
— Мне нужно в Вавилон, — непослушными губами промычал он.
Я поднял руку, требуя его замолчать, но тот, похоже, не обратил на это внимания:
— Господин Саргон, умоляю вас! Я должен найти своего отца. Вы и так обещали мне поездку домой, а теперь… после того, что мы узнали… — он попытался помахать поднятой с пола табличкой, но она снова выскользнула из его ходящих ходуном пальцев.
— Помолчи и дай мне подумать, — холодно ответил я, беря себя в руки и поднимаясь на ноги, — ты уверен в том, что правильно истолковал знаки? Не мог ошибиться?
Тарару быстро замотал головой. На секунду мне показалось, что она сейчас открутится и слетит с плеч.
— Сядь, — указал я ему на табурет возле стола, — выпей пару стаканов вина. Судя по виду, ты готов свалиться в обморок. А я пока все обдумаю.
Тарару открыл, было, рот, чтобы мне возразить, но увидев, что я отвернулся и стал медленно выхаживать по шатру с нахмуренными бровями, решил-таки последовать моему совету и рухнул на табурет. Тот протестующе заскрипел под ним. Налив трясущимися руками выпивку и расплескав половину, Тарару отправил ее в рот. Однако мертвенная бледность, покрывшая его лицо, начала спадать лишь после второго стакана. На щеках молодого вавилонянина появился здоровый румянец.
— Насколько я понял из твоих слов, Хазин писал, что сейчас самое удачное время для начала войны, но он ни слова не говорит о самой войне. Значит, вывод о том, что хетты вторглись на территорию Вавилонского царства может быть ошибочным.
— Нет, — хрипло возразил Тарару, — в письменах Хазина сказано, что войска под личным командованием самого царя хатти Мурсилиса вплотную подошли к границе Вавилонии с севера и нанесут удар через десять-двенадцать дней после того, как сделана эта запись.
— Там есть дата? — я внимательно посмотрел на него.
Тарару, молча, кивнул.
— Не заставляй меня вытягивать из тебя слова раскаленными щипцами, — слегка раздражаясь, повысил голос я.
Набрав в легкие побольше воздуха, юнец выдавил:
— Запись сделана в первый день прибытия каравана на стоянку.
— Это значит…
— Это значит, что они могут быть уже под стенами столицы! — Тарару встал, но непослушные ноги вынудили его вновь опуститься на табурет.
Еще больше нахмурившись, я медленно произнес:
— Все лучше и лучше.
— Я должен отправиться на поиски отца, — Тарару дрожащей рукой поставил пустой стакан на столик.
— Ты прекрасно понимаешь, что не сможешь перейти пустыню в одиночку, — я развел рукой, — ты и дороги-то не знаешь.
— Дайте мне сопровождающего.
— Ослабить и без того наши хилые позиции в лагере?
— Одним больше, одним меньше — не имеет значения.
— Ошибаешься, — это была не единственная причина, по которой я не собирался отпускать Тарару, но посвящать его в другую в мои планы не входило. — В любом случае, пока не вернется Бастет я тебя никуда не отпущу.
— Вы обещали, — просипел юнец, поднимаясь на дрожащих ногах, — вы обещали отпустить меня в Вавилон!
— Сядь!
Звук моего голоса оказался настолько громким, что от него задрожали стаканы на столике.
Юный вавилонянин вновь рухнул на табурет. Тот буквально затрещал под его весом. Тарару ошеломленно смотрел на меня широко распахнутыми глазами, в которых начинали скапливаться горячие слезы.
В этот момент в шатер влетел Гасан с обнаженным мечом наперевес.
— С вами все нормально, господин?
— Да, — проскрежетал зубами я.
Мадианитянин перевел удивленный взгляд с меня на Тарару, а затем уточнил:
— Точно все нормально? Помощи не надо?
— Во имя всех богов, Гасан! Ты еще в кусты за мной бегай и смотри, чтоб я колючку на задницу не посадил! Иди, отдохни. Я здесь сам как-нибудь управлюсь.
Нисколько не обидевшись и нацепив, мною так ненавистную, идиотскую ухмылку на уста, Гасан спрятал меч и выскользнул наружу.
Как только полог шатра опустился за ним, я обратился к Тарару, стараясь, чтобы мой голос звучал медленно и ровно, не превышая границы повышенного тона:
— Я не оставлю без внимания то, о чем ты поведал мне сегодня. Ты отправишься в Вавилон на поиски отца настолько скоро, насколько это будет возможно. Но до возвращения госпожи Бастет о
