После угона автобуса Хассан и его приспешники долго скрывались в Крыму, но, наконец, решили, что можно возвращаться на родину. Украинские коллеги выследили их недавно, проверив информацию осведомителей. Пока подтягивался Грин со своими молодцами, за безымянным поселком велось скрытое наблюдение. Бандиты безвылазно торчали в своей хибаре, даже малую нужду справляли там, пользуясь ведрами. Жратву и питье приносили им сердобольные татарские женщины. Свежим воздухом криминальный квинтет дышал лишь по ночам; тогда же, под прикрытием темноты, опорожняли кишечники. Пробегутся трусцой до сортира – и обратно. Крысы, да и только. Грязные бешеные крысы…
– Мы можем начинать? – спросил Грин у украинского эсбэушника Дедюшко, лежавшего рядом.
Грузный и неповоротливый майор пыхтел, будто только что пробежал стометровку. Услышав шепот, он взглянул на часы, циферблат которых излучал в темноте зеленоватое сияние. Свет в окнах погас, а майор Дедюшко не спешил действовать. Судя по тому, как он потел, ему было попросту страшновато. Кабинетный работник, взявшийся руководить операцией, все сильнее раздражал Грина.
– Подождем, – прошептал Дедюшко. – Куда спешить? Еще полчасика подождем.
– Чего? – возмутился Глеб. – У моря погоды? Так она и без того замечательная.
– Р-разговорчики!
От дома, который занимал Хазаев и его банда, спецназовцев отделяли три-четыре десятка метров, чахлые кусты и миниатюрные джунгли бурьяна. Последний дождь прошел здесь, наверное, во времена всемирного потопа. Листья пожухли, трава пожелтела и пахла пылью. Еще до Грина доносился аромат термоядерного дезодоранта, которым обильно опрыскался Дедюшко, выезжая на задание. Аромат этот раздражал Глеба сильнее, чем зловоние близкой выгребной ямы и миазмы сортира, будка которого, сколоченная из неструганого горбыля, стояла слева, с подветренной стороны. Сочетание запахов гниющих нечистот и парфюмерии вызывало приступы тошноты.
Как и само присутствие трусоватого хохла. Но Украина не могла позволить россиянам действовать на своей территории без присмотра. Собственным полноценным спецназом она не обзавелась, зато имела СБУ и эсбэушного майора Дедюшко, готового сидеть в засаде до скончания своих дней, лишь бы не рисковать головой понапрасну.
– Или вы подаете сигнал, – прошипел Грин, – или мы начинаем по моему приказу.
Дедюшко снова взглянул на циферблат, тяжело вздохнул и приготовился приподняться, чтобы сделать условную отмашку. Но неожиданно замер и прижал голову к земле. На бледную луну, висевшую в небе, наползла серебристая туча, очертания построек исчезли. В двух шагах не было видно ни зги. Из этой темноты до Грина долетел скрип ржавых дверных петель. Какой-то человек вышел на порог хибары, закурил и медленно, боясь оступиться в темноте, зашагал через двор к сортиру. Тропинка пролегала в трех метрах от того места, где залег Глеб. Цикады оборвали свои трели. Дедюшко задержал дыхание.
Человек приближался, хрустя ракушками и камнями. Левой рукой Грин нащупал на ремне ножны, вытянул за рукоятку нож с обоюдоострым клинком. Правым кулаком уперся в землю. Если бандит заметит засаду, нужно будет прыгнуть вперед, сбить противника с ног и полоснуть по горлу ножом. Пусть потом в исламском раю хвастается своими подвигами пышногрудым гуриям.
Но атаковать не пришлось. Человек прошагал мимо распластавшегося на земле Грина, хлопнул дверью сортира, шумно завозился внутри. Пару минут Глеб слушал доносившиеся из кабинки натужные стоны. Видимо, бандит долго питался всухомятку и теперь страдал запором. Неужели Господь не счел нужным покарать его как-то иначе?
Грин, работая локтями, подполз к Дедюшко, вопросительно поднял брови: мол, что будем делать? Майор, сверкая белками глаз, провел указательным пальцем по горлу. На секунду Грин задумался над предложением, но потом отрицательно покачал головой. Один шанс к трем, что человек, засевший в вонючей будке, и есть Хазаев. А главарь нужен следствию живым, с мертвого показаний не снимешь.
– Это не он, – прошептал Глеб в ухо майору, словно прочитав его мысли. – Хассан бороды не носит. И ростом выше.
– Может, ты ошибся, – помотал головой Дедюшко. – Слишком темно.
Полная луна начала выползать из-за тучи, мир снова наполнился красками и звуками южной ночи. Грин, не выпуская ножа, отполз подальше, в густую тень чертополоха. Вскоре мужик вывалился из будки и, застегивая на ходу ширинку, поплелся обратно к дому. На ходу он недовольно лопотал что-то на родном языке.
Грин проводил его зорким взглядом: среднего роста и сложения, носит бороду, при ходьбе косолапит. Одет в мешковатые джинсы и майку красного цвета. На правом плече заметная даже в темноте татуировка. Нет, не Хассан. Кто-то из четверых его подручных.
Заскрипели дощатые ступеньки крыльца, бандит скрылся за дверью. Грин сделал из фляжки глоток теплой воды и толкнул Дедюшко в бок. Тот, собравшись с духом, привстал и коротко махнул рукой.
«С богом», – подумал Грин, повторив отмашку.
Он поднял голову и стал наблюдать, как шесть пятнистых силуэтов словно выросли из-под земли. Пригнувшись, побежали от дома к дому, чтобы занять позиции под окнами и на крыльце. По плану четыре бойца должны ворваться в бандитское логово через дверь, двое других – через окна, высадив прикладами автоматов стекла и трухлявые рамы. Бойцы, сидящие в засаде с противоположной стороны, откроют огонь в том случае, если Хассан с дружками попытается прорваться с их стороны.
Грин сунул нож в ножны, достал пистолет и спустил предохранитель. Боец, бежавший первым, замешкался возле дома, на секунду остановился перед последним броском, готовясь взлететь на крыльцо и с разбегу долбануть подошвой армейского башмака в дверь. В эту секунду кто-то высадил окно с внутренней стороны. И сразу же затрещала пулеметная очередь.
Спецназовцев заметили! Бандит, выходивший по нужде, все же услышал пыхтение Дедюшко. Услышал, но виду не подал, как ни в чем не бывало вернулся в хибару, где предупредил сообщников.
Мать-перемать! Два бойца, оказавшиеся к дому ближе остальных, упали как подкошенные. Выпущенные в упор пули калибра семь шестьдесят два прошили бронежилеты легко, как пенопласт. Кто-то громко вскрикнул и замолчал. Навсегда?
Длинная пулеметная очередь прижала Грина к земле, прошлась по зарослям бурьяна, срезая их, будто невидимыми трескучими ножницами. В ночной тишине пулеметная пальба звучала громче артиллерийской канонады.
Пулеметчик сделал короткую паузу, чтобы заменить магазин. Воспользовавшись передышкой, Глеб выставил вперед руку с пистолетом и несколько раз выстрелил в темноту, на звук нерусской ругани. Вскочил, перебежал на новое место, ближе к сараю. Упал так, чтобы защититься от пуль железным бочонком, вросшим в землю.
Утихшая было стрельба грянула с новой силой. По двору били уже из двух окон. Грин слышал короткие автоматные очереди с противоположной стороны дома. Пальба велась беспорядочная. Вероятно, бойцы расползались кто куда, ища укрытия за сараями и рытвинами. Вот, что значит доверить командование пузатому эсбэушнику, страдающему одышкой!
Перед домом остались лежать три бойца, срезанные первой же очередью.
– Сдавайтесь! – истерично завопил Дедюшко. – Бросайте оружие! Выходите с поднятыми руками. По одному.
Предложение бросить оружие казалось настолько нелепым, что вызвало гогот засевших в доме отморозков.
– Сам выходи с поднятыми руками! – крикнули из окна. – И с голой жопой!..
Дальше пошла сплошная матерщина. И прогремели длинные пулеметные очереди из двух окон, взрыхлившие землю двора. Затем раздался громкий щелчок и разрыв гранаты, выпущенной из подствольника. Она упала недалеко от того места, где прятался Дедюшко. Вторая граната легла слева от Грина, ближе к сараю, обдав его градом камешков и земляных комьев.
Пока он отплевывался, бойцы, которые залегли с противоположной стороны дома, выпустили из ракетницы несколько зажигательных патронов. Одна из ракет, влетевшая в разбитое окно, угодила в какое-то тряпье. Три остальные зашипели на крыше, между листами ржавой жести. Куски рубероида и сухое дерево занялись ярким пламенем.
Из окна снова вылетела еще одна граната и, прокатившись по земле, взорвалась метрах в пяти от Грина. Его подбросило, во все стороны брызнули осколки. По брови полоснуло острым и горячим. Грин не успел зажмуриться – и ослеп от яркого взрыва и от боли, когда его швырнуло левым боком об землю. Голова загудела, как колокол. Темнота перед глазами сделалась багровой. Когда Грин догадался стереть кровь рукавом куртки, над крышей дома плясали высокие языки пламени. Серый дым расползался по двору, словно утренний туман. Два бандита, один за другим, выбрались из разбитого окна. Пригибаясь и петляя, побежали через двор к сараю. Их фигуры отбрасывали длинные ломкие тени. Грин поднял руку, целя в бегущего первым, и снял его первым же выстрелом. Но тут новая пулеметная очередь прошла над головой, вынуждая уткнуться лицом в землю.
