– Счастье, что бензобак не взорвался, – сказал Хассан как-то очень уж по-приятельски.
– Не знаю, не знаю, – произнес Грин.
– Будь уверен. В джипе спрятан рюкзак с деньгами. Ровно полтора миллиона баксов. Половина твоя. Ты должен помочь мне добраться до дороги. Я уеду на твоей тачке.
Хассан говорил ровным голосом, не сомневаясь, что его предложение будет принято. А Грин вспомнил тех девчонок из автобуса. Хассан беседовал и с ними тоже. А потом расстегивал штаны и брал нож в руки. Или, наоборот, сперва брал нож, а потом уж спускал штаны.
Глеб поудобнее перехватил рукоять пистолета.
– Свою долю припрячешь где-нибудь здесь, – продолжал Хассан. – Потом вернешься и станешь богатым человеком. Решайся. Пока утро не настало.
– Я решился, – сказал Грин.
Чеченец коротко хохотнул:
– Кто бы сомневался. Иди сюда. Придется тебе покатать немного на своем горбу Умара Хазаева.
Грин развернулся и полез вверх по склону. Сел там на пригорке, с трудом извлек мобильник, включил, выругался. Телефон был разряжен.
– Эй! – возмутился бандит. – Ты куда? Ты зачем звонишь? Мы так не договаривались.
– Мы никак не договаривались, – сказал Глеб.
– А деньги?
– Что деньги?
– Они действительно в машине. Для нас большая удача, что они не сгорели.
«Для нас» – именно так Хассан и сказал. Словно они были сообщниками. Словно не было между ними убитых спецназовцев и истерзанных трупов русских девочек.
– Заткнись, – поморщился Грин. – Сиди молча и не разевай пасть, а то за версту воняет.
Наверху прошумела машина, раздался хлопок двери. Знакомый голос окликнул Грина:
– Капитан, эй, капитан!
Кричал эсбэушник Дедюшко. Наверное, тоже захотел поучаствовать в поимке главаря банды и примчался примеривать лавровый венок. И откуда только прыть взялась!
– Я здесь, – откликнулся Грин.
– Все нормально? – опасливо спросил Дедюшко.
– Нормально.
– А Хазаев?
– Хазаев ранен. Топай сюда, майор.
– Иду, – пропыхтел Дедюшко.
– Ну ты и мудак, – произнес Хассан. – Эх, жаль, что патроны кончились… Я бы с тобой иначе поговорил.
Глеб промолчал.
Грузный Дедюшко с треском ломился через кусты и ковылял, сопя на всю округу. Добравшись до Грина, он уставился на перевернутый вверх колесами «Чероки».
– Нам повезло, капитан, – просипел он, отдуваясь. – Взяли живым.
– Вам повезло, что джип не взорвался, – подал голос Хассан. – Внутри полтора лимона зеленых. Они ваши. Только сначала уговори капитана. Он у нас совсем умом тронулся от счастья.
– Полтора лимона? – не поверил ушам Дедюшко.
Грин подтвердил и рассказал о предложении бандита. Потом сказал:
– Вдвоем донесем эту скотину. Ты, майор, возьмешь его под правую руку, а то у меня одна клешня не работает.
– Только пусть уезжает на твоей машине, – пропыхтел Дедюшко. – Иначе не поверят.
Грину показалось, что он действительно рехнулся.
– Чему не поверят?
– Что во время схватки с тобой, капитан, опасному преступнику Умару Хазаеву удалось оглушить тебя и скрыться. – Дедюшко возбужденно засмеялся. – Денег, естественно, в «Чероки» не было. Кстати, где они?
– Здесь, – произнес Хазаев.
Грин указал стволом на джип:
– Сходи проверь, майор.
– Полтора лимона, боже ты мой! – повторил Дедюшко, качая головой. – Такой шанс раз в жизни выпадает, и далеко не каждому. – Повернувшись к Глебу, он прошипел, почти не шевеля губами: – Деньги возьмем и поделим пополам, а Хассана прикончим чем-нибудь тяжелым по башке. Начальству доложим, что обнаружили его уже еле тепленьким.
Грин прищурил один глаз:
– А я и не знал, что в СБУ такие ушлые хлопцы служат.
– На том стоим.
Цепляясь ногами за корни, Дедюшко полез к джипу. Пока он тихо переговаривался о чем-то с бандитом, Грин молча смотрел на них, а когда Дедюшко приготовился лезть в разбитое заднее окно, отчетливо произнес:
– Хассан! Майор! Вы, я вижу, классно спелись, но не учли одного обстоятельства.
– Какого? – тревожно спросил вставший на карачки Дедюшко.
– Бандитский джип сгорел синим пламенем! – прокричал Глеб, укладывая пистолетный ствол на сгиб левой руки. – Вместе с бандитскими баксами!
– Ты рехнулся?
С этими словами Дедюшко попытался встать, но не успел. Три пули, одна за другой, прошили бензобак «Чероки», обращенный к Грину. Какая-то из них высекла достаточное для воспламенения количество искр.
Плоф-ф! Слепящий огненный шар набух и лопнул в овраге. Оглохший и ослепший Грин почувствовал, что его, словно былинку, несет куда-то, ударяя о кочки. Прошло немало времени, прежде чем он, отплевываясь, сумел сориентироваться в пространстве. Приняв сидячую позу, увидел полыхающий автомобиль. Рядом, в занявшейся огнем траве, катался Дедюшко, спеша погасить тлеющую одежду. Это ему удалось, потому что, когда Грин очнулся в госпитале, он узнал, что, несмотря на сильнейшие ожоги, майор СБУ выжил.
Через две недели, когда Дедюшко смог говорить, началось следствие. Арестованный украинскими чекистами, Грин угрюмо отвергал выдвинутые против него обвинения. Нет, он не состоял в тайном сговоре с покойным Умаром Хазаевым. Нет, он не намеревался убить украинского эсбэушника в результате ссоры на национальной почве. Произошел несчастный случай. Майор Дедюшко сам виноват, что неосторожно приблизился к перевернувшемуся джипу.
В нормальном государстве следствие зашло бы в тупик. Противоречивые показания двух участников событий невозможно было ни подтвердить, ни опровергнуть. Однако дело происходило на Украине, где слово эсбэушника весило намного больше, чем слово оппонента, причем иностранного. Все шло к тому, что Грина посадят всерьез и надолго. Он находился на той самой скользкой дорожке, которая неминуемо должна была привести его в тюрьму, а там столкнуть с бандитами всех мастей.
И тут произошло чудо: дело было закрыто. Грина пригласили на выход с вещами и, ничего ему не объясняя, выдворили за пределы Украины. Ничего не понимая, он заподозрил, что в его судьбу вмешался какой-то весьма влиятельный человек. Можно сказать, что он ошибся. Человек этот был не просто влиятельный. Он былсамым влиятельным и значимым лицом во всем государстве Российском. Из украинской тюрьмы Глеба вытащил не кто иной, как Владлен Вадимович Силин, тогдашний президент страны.
Оказалось, что среди девочек, убитых террористами, была его пятнадцатилетняя племянница. Не бросаясь громкими фразами и не делая публичных заявлений, Силин поклялся родственникам, что убийцы девочки будут найдены и уничтожены. Сам того не подозревая, Грин исполнил волю президента, и тот не бросил его в беде. Не только посодействовал его освобождению, но приблизил к себе, сделав его своим ближайшим помощником в различных щекотливых делах.
Когда же Силин уступил пост Астафьеву, он доверительно сказал:
– Ты, конечно, можешь отказаться от его услуг, Анатолий Дмитриевич, но я бы не советовал. Майора Грина я оставляю тебе не для подвоха и не для того, чтобы он тайно следил за тобой. Этот человек незаменим.
– В ситуациях какого рода? – поинтересовался тогда Астафьев.
Силин усмехнулся присущей ему тонкой улыбкой:
– Во-первых, в ситуациях того рода, которые не разрешишь посредством легальных методов. Во-вторых, когда больше просто не к кому обратиться. Он был для меня кем-то вроде ангела-хранителя.
– Прямо адъютант его превосходительства какой-то…
– Можно и так выразиться.
– Могу ли я уточнить, как именно ты использовал его, Владлен Вадимович?
Силин покачал головой, по-прежнему улыбаясь.
– Не спрашивай, Анатолий Дмитриевич, все равно не отвечу. Слишком личный вопрос.
Отчасти так оно и было.
Россия – священная наша держава!
Россия – любимая наша страна!
Могучая воля, великая слава —
Твое достоянье на все времена…
Широкий простор для мечты и для жизни,
Грядущее нам открывают года.
Нам силу дает наша верность Отчизне.
Так было, так есть и так будет всегда!
ГИМН РОССИИ
После той памятной беседы Астафьев оставил при себе Грина, однако доверяться ему не спешил. Пожалуй, отношение к этому человеку переменилось одним зимним морозным вечером. Астафьеву, блаженствующему у камина, захотелось вдруг поболтать с кем-то за бокалом доброго шотландского виски, и он вызвал к себе Грина.
Тот явился без тени смущения и совершенно не заспанный, хотя время было не просто позднее, а давно перевалило за полночь. Его малоподвижное, резко очерченное лицо выглядело в отблесках пламени абсолютно незнакомым, и Астафьев машинально отметил, что, если бы Грину вздумалось отрастить бородку клинышком, он запросто мог бы сыграть Мефистофеля на театральной сцене. Еще отметил он, как непринужденно Грин держится, как свободно сидит и насколько уверен его взгляд, хотя очень многие видные политики в подобной ситуации начинали вести себя скованно и принимать деревянные позы.
