— Ты с ума сошел? — она всплеснула руками. — А как же лучники?
Я кивнул:
— Будет нелегко, но есть возможность снизить риск.
— Как?!
— Пойдем пешком. Во всадника легче попасть, а передвигаясь на своих двоих мы сможем прятаться за стенами хижин. Также стоит избегать главных улиц, дабы не оказаться на открытой местности.
— Плохая мысль, — резко бросила нубийка.
— Есть получше? — спросил я и, не дождавшись ответа, добавил, — значит, остановимся пока на этом. Ах да, вот еще что — я пойду в любом случае.
— Исключено! Ты и так слишком рисковал сегодня.
— Не понимаешь? — мягко улыбнулся я.
— Чего именно? — она уперла руки в бока и с упрямым видом воззрилась на меня сверху вниз.
— Я почти всю жизнь прожил в западном пригороде и знаю эту местность, как свои пять пальцев. Что вы без меня там делать будете? Блуждать, словно впотьмах?
Она не ответила, продолжая, молча, и упрямо смотреть на меня, но, при этом, осознавая мою правоту.
— Я иду, и это не обсуждается. Кстати, времени у нас не так много. Послезавтра хетты начинают штурм. В нашем распоряжении лишь день.
— Проклятье, — проскрежетала зубами Бастет.
Резкий порыв ветра налетел на палатку, заставив ее стенки сильно содрогнуться.
— Нужно проверить, крепко ли привязаны верблюды и прочность колышков, — подметил я, вставая и направляясь к выходу, — с юга надвигается буря. Скоро она будет здесь.
— Ладно, — кивнула Бастет, став массировать виски. На ее лице промелькнула усталость. — Кстати, я сообщила Гасану, что среди нас есть предатель.
Я вздрогнул и обернулся:
— Ты рассказала ему о Тиглат-Атра?
Она покачала головой:
— Нет. Имени я не называла.
— Но зачем?
Бастет развела руками:
— Ты слишком рискуешь. Я хочу, чтобы Гасан был еще ближе к тебе. А имя не раскрыла, дабы он не выболтал лишнего по тупости или пьяни.
Я хмыкнул:
— Да, это он может. Что ж, спасибо.
Я вышел наружу, подставляя лицо холодному ветру. Порывы воздуха яростно набрасывались на наш лагерь, заставляя палатки ходить ходуном. Он буквально пронизывал до костей. Завернувшись в плащ и наблюдая, как струйка пара выбивается из ноздрей, я подумал, что ассирийцам, наверное, сейчас приходится несладко — стоять в дозоре на открытом ветру, окруженные мраком и озаряемые вспышками молний. Судя по запаху влаги, уже скоро небеса разверзнутся, и на землю упадут первые капли ливневого дождя. Шум ветра заглушал рев встревоженных верблюдов, привязанных крепким узлом к нескольким пальмам. Стараясь двигаться быстрее, чтобы не замерзнуть, я стал обходить лагерь кругом, почти не встречая людей на своем пути. Только несколько разбойников заканчивали проверку снаряжения и уже спешили укрыться в своих убежищах, казавшихся в тот момент такими хлипкими под яростным натиском южного ветра. Огромная, яркая и разветвленная молния ударила в землю примерно в сотне локтей от лагеря, когда я почти достиг противоположной его оконечности. Округа буквально взорвалась безумным раскатом грома, от которого заложило уши.
«Мардук нехило так разбушевался. Видимо, кто-то навлек на себя его гнев. Только почему из-за него должны страдать другие?».
Быстро пройдя остаток пути, я вернулся к нашей палатке. В тот самый момент, когда я одернул полог, по крыше застучали первые капли.
— Началось, — бросил я.
Бастет не ответила. Она лежала на циновке, прикрывшись шерстяной накидкой. На ее красивом лице застыло выражение усталости и задумчивости.
— Что с тобой?
— Сама не знаю, — она сморщила нос. — Голова идет кругом, будто я перепила и даже не закусывала. Тошнит. Слабость, — тут она закатила глаза, — мерзость.
— Может, съела что или заболела? — я дотронулся ладонью до ее лба. — Лихорадки нет.
— Знаю. Ничего, к утру пройдет.
— Тебя надо осмотреть.
— Со мной все в порядке, — недовольно буркнула она, — может, из за погоды.
Нубийка протянула руку и коснулась моей щеки:
— А вот ты устал. Скоро рассвет. Поспи, хотя бы пару часов.
— Пожалуй, ты права, — согласился я, вставая и направляясь в дальний угол палатки за еще одной шерстяной накидкой, — все равно, в таком состоянии я ничего путного придумать не смогу.
Моя рука нащупала на дне тюка заветную ткань. Вылавливая ее наружу, я краем глаза заметил парочку маленьких мешочков, стоявших рядом в углу. Они были влажные и пахли как-то странно.
Я нахмурился:
— Что это такое?
— А? — сонно переспросила Бастет.
— Маленькие мешочки в углу… что в них?
— Зерна пшеницы и ячменя.
Я хмыкнул:
— Ты что, собралась печь хлеб?
Ответом мне был лишь шум дождя снаружи, плавно переходящего от слабой мороси к настоящему ливню. Пожав плечами, я лег рядом с ней, накрыв себя накидкой:
— От них идет странный запах. Может, ты ими и отравилась?
— Они не для еды.
— Тогда зачем?
Нубийка вновь не ответила, лишь закрыла глаза и прижалась ко мне.
— Мне не нравится твое состояние. Объясни, что происходит?
— Позже.
— Почему не сейчас?
— Потому, что пока я сама не знаю.
— Не знаешь что?
Бастет открыла, было, рот, но в последний момент передумала:
— Не сейчас.
Я почувствовал, что закипаю, словно вода на огне:
— Боги, да объясни же мне, что с тобой?
— Спокойной ночи, — тихо произнесла она, давая понять, что разговор окончен.
— Замечательно, — произнес я в пустоту, — как теперь уснуть?!
Однако переживать за приход сна не пришлось. Уже скоро, согретый теплом ее тела, я погрузился в беспокойную дрему… Дрема переросла в сон. Тот
