по ее кожаному нагруднику. Черные, как смоль, волосы, стянутые в «конский хвост», блестели от влаги.
— Да. Я заметил, — негромко ответил я, всматриваясь в туман и пробуя разглядеть в нем хоть что-нибудь. Безрезультатно. — Надеюсь, из этой затеи выйдет хоть какой-то толк. Иначе мы попросту потеряем время, которого и так практически нет…
Бастет прервала меня на полуслове.
— Слышал? — прошептала она, напрягаясь.
Я замер, пристально вслушиваясь в окружающие звуки. Точнее, в их полное отсутствие. Как я ни старался уловить какие-либо подозрительные шорохи или движения, мне этого не удалось. Только шум моросящего дождя. И больше ничего.
— Нет. Ничего не слышу, — также шепотом ответил я, — быть может, тебе показалось?
Она продолжала напряженно всматриваться в сторону городских стен, а затем покачала головой:
— Нет, я точно что-то слышала.
— Наверняка, это один из наших разбил горшок в какой-нибудь хибаре.
— Нет, звук шел оттуда, — Бастет указала пальцем в широкий проем между моим бывшим домом и соседской хижиной. Сквозь него виднелись смутные силуэты других скромных жилищ местных мушкену, а позади возвышалась городская стена. Ее вершина была скрыта от наших взоров молочной пеленой тумана.
— И что же это было? — я повернулся к ней лицом.
— Не поняла, но… — тут она резко замолчала и изменилась в лице. Скулы напряглись, а зрачки расширились.
Медленно, я начал оборачиваться обратно, дабы вновь посмотреть в проем. Однако не успел. Уже в следующий миг Бастет силой рванула меня вниз.
— Ложись!
От неожиданности я кубарем полетел вниз, измазав лицо в жидкой глине. Она была холодной и мерзкой. Комки налипли на губах, так что пришлось сплевывать. Воздух рассек некий предмет. С тихим свистом он пролетел надо мной и ударился в дверь, высекая горсть острых щепок. Через миг Бастет с силой потянула вверх, заставляя встать.
— В хижину, быстро!
Не давая опомниться, она затолкала меня в дом и захлопнула дверь. Только теперь я заметил, что плетеный тростник насквозь пробит копьем. Как раз на уровне моей головы.
— Кажется, сработало, — тяжело дыша, произнесла нубийка, — они идут.
— Тогда приготовимся, — быстро оправившись, ответил я и с лязгом обнажил меч.
Бастет сделала то же самое. Одновременно с этим снаружи послышался топот множества ног, а затем яростные крики. Я не знал, сколько вавилонян в отряде, но это было неважно. Главное, выстоять против них и взять командира живым. Судя по звону клинков, стычка уже началась. Кто-то вскрикнул. По голосу мне почудилось, что это Гасан.
«Будет обидно, если прирежут этого мадианитянина. Хоть он и редкостный идиот, но начинает мне нравится».
Я не успел додумать мысль до конца, ибо хлипкая дверь моего бывшего жилища с треском распахнулась, громко ударившись о глиняную стену. Сила удара была настолько велика, что от нее тут же откололось несколько кусков и с хрустом упало на пол. При этом копье, торчавшее в ней, вошло в стену на целых четыре пальца.
Я приподнял руку с мечом. Чувства обострились, мышцы напряглись, а сердце стучало, как кузнечный молот. Точно так же, как тогда, во время схватки с гиенами на стоянке караванов. Держа вход в поле зрения, я отошел к деревянному столу. Бастет заняла позицию в другом углу, где валялась старая циновка.
Внутрь ворвались трое. Первые два воина выглядели рядовыми ополченцами. Просторные рубахи до колен, туго перевязанные веревкой на поясе, служили им единственными доспехами. Темные взъерошенные волосы покрывали головы. Маленькие и круглые щиты защищали туловище, в руках наготове были копья. Однако не они привлекли мое внимание, а тот, кто стоял за их спинами. Третий. И, порази меня Мардук молнией, если я в тот момент чуть не выронил от изумления меч. Во всем его виде угадывался истинный и опытный воин. В отличие от полуголых ополченцев, его голову украшал бронзовый конусообразный шлем. Туловище защищала прочная кожаная броня, а в крепкой жилистой руке он сжимал длинный клинок. Но отнюдь не снаряжение этого воина настолько ошеломило меня. Нет, тут дело было совершенно в ином.
В том, что я узнал его.
Заостренные черты худощавого и загорелого лица. Суровый взгляд серых непроницаемых глаз. Длинный ястребиный нос и тонкие, плотно сжатые губы, наполовину скрытые под темной завитой бородой, опускающейся до груди. Словно молния, озарявшая местность прошлой ночью, в моей голове вспыхнуло воспоминание о том, как этот человек ведет меня на цепи по Дороге Процессий. Ведет, словно побитую собаку. Как эта сильная, жилистая рука дергает натянувшуюся цепь кандалов, и я с силой падаю на кирпичную кладку, обдирая кожу на суставах…
Без всяких сомнений, это был он. Этеру. Отец Тарару. И это оказалась очередная проблема в копилку к остальным.
«Проклятье, ну почему именно ты?! Тебя здесь только не хватало!».
Один из ополченцев рванул ко мне, делая предсказуемый выпад. Я легко увернулся. Воин потерял равновесие и, пошатнувшись, напоролся на стол. Оказавшись с его правого бока, я вонзил меч под ребра, направляя лезвие снизу вверх. Враг издал удивленный хрип. Оружие выпало из рук и со звоном упало на пол. Дернув меч назад и, отталкивая его ногой, я заметил, что Бастет почти играючи разобралась со вторым ополченцем. Тот попытался пригвоздить ее к стене, целясь острием в горло, но нубийка ловко поднырнула под выпад, а затем всадила свое оружие ему в пах. Хижина наполнилась истошным воплем раненого ополченца. Не обращая на крики внимания, Бастет отшвырнула врага прочь, словно куль с дерьмом. Он рухнул на своего соратника, к тому времени уже затихшего, корчась и вопя от боли. Дабы эти звуки не отвлекали от боя, я быстро пронзил мечом его горло, мгновенно обрывая истошные крики.
Все это время Этеру стоял возле входа и невозмутимо наблюдал за происходящим.
Когда же мы разделались с его подчиненными, он лишь злобно ухмыльнулся.
— Это даже будет интересно, — хрипло произнес он, непринужденно размахивая мечом.
Бастет сделала шаг по направлению к нему, следя за каждым его движением.
