Этеру же тем временем выдернул торчащее из стены копье и бросил его на пол, захлопнул за собой остатки того, что некогда называлось дверью. Теперь в ее середине зияла огромная дыра, а сама она держалась лишь каким-то чудом. Бастет сделала еще один шаг, и в этот момент я понял, что совершил ошибку, когда позволил ей пойти с нами. Да, где-то в глубине души таилось осознание того, что я не смог бы ее отговорить. Что в ее словах, произнесенных в палатке сегодня утром, имелся здравый смысл. Но, все равно, ее присутствие здесь воспринималось, как ошибка. Ошибка, которую стоит исправить немедленно. Поэтому я резко двинулся на Этеру, стараясь занять позицию между ним и Бастет.
— Саргон, стой! — услышал я ее предупреждающий крик, но не принял его во внимание.
«Посмотрим, знаком ли ты с этим приемом, мерзавец!».
За долю секунды прокрутив в голове воспоминание битвы Эмеку-Имбару с Тегим-апалом в пустыне, я сделал вид, что наношу удар, целясь в шею Этеру. Тот поднял руку с клинком, уверенный в том, что легко отобьет этот простой выпад, но ровно за одно мгновение до того, как наши клинки должны были встретиться, я резко изменил траекторию удара, уводя меч вниз. Будь моей целью убить Этеру, то я непременно ее достиг, ибо теперь его грудь от моего клинка защищала только кожаная броня. Но он мне был нужен живым, поэтому, вместо того, чтобы продолжить движение вперед, я резко дернул меч назад, зацепляя, словно рыболовным крючком, оружие Этеру и выбивая его из руки. На лице вавилонянина промелькнуло неподдельное изумление, однако мой триумф оказался недолгим. От вскружившего мне голову успеха, я потерял бдительность, и уже в следующий миг ощутил на своем запястье сильную хватку руки Этеру, который резко стал выворачивать вниз. От пронзившей тело боли потемнело в глазах, однако я, каким-то неимоверным усилием воли, сумел не выронить меч. Заметив, что Бастет кинулась мне на помощь, Этеру дал мне смачного пинка, от которого я упал прямо на нубийку, увлекая ее за собой на пол. Вавилонянин же, не теряя времени, схватил недавно выдернутое из стены копье и нацелил его острием прямо на нас.
— А ты хорош, — прорычал он, крепко сжимая оружие и держа его перед собой, — но это все равно ничего не изменит. Хеттским ублюдкам не место в моем городе!
Я попытался поднять меч, чтобы защититься, но не смог пошевелить кистью. От каждого движения ее пронзала сильнейшая боль, готовая вызвать сноп искр из глаз. За меня это сделала Бастет. В отчаянной попытке она вскинула свой клинок, но Этеру ловко выбил оружие из ее рук. Меч нубийки со звоном отлетел в сторону и ударился о стену.
— Ты не похожа на хатти, — прохрипел Этеру, выпуская изо рта клубы горячего пара, — наемница? Хотя, какое это будет иметь значение, когда я пригвозжу вас к этому полу? Враг Вавилона — мой враг.
Он занес копье для удара. Инстинктивно, я закрыл Бастет своим телом, помня, что в чреве она носит моего ребенка, которому, судя по всему, уже не суждено будет родиться.
«Боги всемогущие, и почему я не отговорил ее пойти с нами?! Это самая страшная ошибка в моей жизни, которая стоила слишком дорого. Что ж, видимо это моя судьба. Здесь она началась, здесь она и оборвется. Но я по-прежнему не жалею ни о чем, кроме одного — Бастет не должна была идти со мной!».
Я смотрел Этеру прямо в глаза и не видел ни намека на сострадание или снисхождение. Да и откуда им было там взяться? Для него мы всего лишь наемники, пришедшие грабить и разорять его родину. То, что эта родина некогда была и моей, уже не имело никакого значения.
— Да свершит Шамаш правосудие моими руками, — прошептал Этеру и размахнулся.
Я закрыл глаза, чувствуя тяжелое и прерывистое дыхание Бастет на своей шее, в ожидании того, как острый и холодный металл прорвет мою плоть. Это было самое долгое мгновение в жизни. Длиною в вечность… Которое прервалось совсем не так, как ожидал.
Внезапно я вдруг услышал знакомый юношеский голос, в котором сквозило неподдельное изумление.
— Отец?!
14
Открыв глаза, я заметил возбужденное лицо Тарару, показавшееся в проломленном проеме двери. Он прерывисто дышал, и сразу было непонятно почему — то ли от боевого угара, то ли от взрыва чувств по случаю долгожданной встречи с отцом. Только вот лично я представлял эту самую встречу совсем иначе.
Этеру замер, словно пораженный Мардуком и с занесенным для удара копьем. В его глазах промелькнула тень изумления, смешанная с растерянностью. По длинному орлиному носу начала стекать капелька пота.
Скосив взгляд, вавилонский страж не своим голосом произнес:
— Тарару?
И тут я понял, что это шанс. Вложив в удар всю свою силу, двинул Этеру под колено. Несмотря на неожиданность, тот не упал, но на миг потерял равновесие. Тем не менее, этого мига хватило, чтобы взмахнуть копьем и полоснуть меня по щеке. Оно вошло в плоть и пробороздило глубокую рану с такой легкостью, как плуг вспахивает землю после дождя. Жгучая боль пронзила лицо, волнами охватывая челюсть и подбородок. Брызнула кровь. Однако в тот момент я даже не обратил на нее внимания, ибо Этеру уже наносил следующий, более выверенный, удар. Но Бастет сумела отразить его щитом, быстро подобранным с пола. От столкновения с копьем тот затрещал и чуть не развалился прямо в руках. Этеру, полностью обескураженный присутствием сына, отскочил и резко дернул входную дверь, срывая ее с петель. Оттолкнув Тарару, преграждающего выход, он скрылся за углом. Юнец даже не сопротивлялся, провожая отца ошеломленным взглядом и разинув рот.
Вспоминая все проклятия, которые знал, я поднялся, при этом сильно пошатываясь. Перед глазами все плыло. Сердце стучало с такой скоростью, что я не различал ударов. Кисть, которую выворачивал Этеру, продолжала настойчиво ныть, но держать меч кое-как уже было можно.
— Да занесет меня песками Сет, — изумленно выдохнула Бастет, поднимаясь следом
