— А статуэтки? — послышалось с той стороны.
— Где уж сейчас с ними возиться, их же нужно упаковать как следует… Что они будут стоить коцаные… Вввв…
— Что такое?
— Палец, бля… Прямо в мякоть засадил… Булавка охеренная…
— Кровь выдави, вдруг она ржавая…
— Да ни хрена подобного, вон как блестит…
— Всё равно выдави, мало ли…
— Тронут вашей заботой, Дарья…
— Тронутым ты всегда был… Ну что копаешься? Миш, что у тебя? Ага-а… Уже интереснее. Ничего больше? Ребята, пошли…
Подрагивает голосок у стервочки, не без удовольствия констатировал Смолин. Лазить за полночь по чужим хатам — дело тонкое, тут сноровка и привычка нужны. Прекрасно должна сознавать, соплячка, что нет у неё никакого права грабастать отсюда вещички, даже ежели она дочурка одного из прямых наследников…
Но каковы ребятки, а? Прыткое молодое поколение. Дашенька, стерва малолетняя, конечно же слышала краем розового ушка про дедушкины закрома, вот и решила урвать себе, сколько удастся. Тоже понимает, что всё на этом свете имеет свою цену, антиквариат особенно…
Выждав ещё несколько минут, вслушиваясь в тишину, Смолин набрал Шварца и с ходу спросил:
— Щенки слиняли?
— Ага, все четверо. Сели в тачку и укатили.
— Поднимайтесь сюда смело, — распорядился Смолин. — Самое время.
Когда они появились, полка была вновь выдвинута, Смолин стоял, опираясь на неё локтем с таким горделивым видом, словно это он всё устроил.
— Заходите, орлы, заходите, — сказал он, улыбаясь во весь рот. — Гарантирую незабываемые впечатления и бурю эмоций. Только чур, не орать от восторга, а то соседи сизарей на нашу голову высвистят…
Восторженных воплей не последовало, народ был взрослый и тёртый — но долго ещё звучали восхищённые матерки полушёпотом, долго ещё шальные взоры блуждали по стенам.
Смолин первым перестал метаться, уселся в кресло, развернув его к стене, закурил и зачарованно разглядывал один из планшетов, отведённый Японии и сателлитам. Там была парочка Золотых Коршунов, судя по размерам, третьей степени, да вдобавок все «нижние», вплоть до седьмой (причём седьмая — трёх разновидностей). Там Священные Сокровища с третьей степени по восьмую. Восходящее Солнце — почти всё. Шесть степеней Драгоценной Короны из восьми. Все без исключения японские медали, значившиеся в хороших каталогах — и три небольших серебрушки, ни в каких каталогах не значившиеся, с которыми ещё предстояло долго и вдумчиво разбираться, как и с двумя непонятными эмалевыми знаками. Награды Маньчжоу-го, знак Внутренней Монголии, медаль Приграничной Монголии (обе последних регалии нормальный человек отроду в руках не держал).
Планшет с наградами Австро-Венгерской империи — снова дыхание в зобу спирает. Планшет Испании… целых четыре, отведённых Третьему рейху… целых четыре ордена Гавайского королевства…
Улетаешь, как от хорошего косяка. Так не бывает. То есть умом понимаешь, что существуют где-то коллекции и побогаче, но сам вживую с подобным сталкиваешься впервые. А при попытке хотя бы приблизительно прикинуть, сколько может стоить сейчас эта благодать, и вовсе в пропасть ухаешь. Какие там два памятника для Кащея с супругою, какая там квартира для Дашки и машинёшка для неё же… Такой ничтожный процент на исполнение воли покойничка отслюнить придётся…
Он зажмурился, помотал головой. Решительно встал. Кот Учёный заворожённо приник к одному из планшетов, где теснились небольшие складешки — бронзовые, с разноцветными эмалями. Фельдмаршал возился с клинками, бормоча что-то про императорскую гвардию Карла X, испанских клинковых мастеров шестнадцатого столетия (отпа-ад!) и придворные шпаги. Даже Шварц, сдёрнув тёмные окуляры, таращился на рядок миниатюр в потускневших рамках и шевелил губами со столь одухотворённой рожей, что явно считал в уме серьёзные суммы…
Смолин закурил новую сигарету от окурка предыдущей. Вот это и называется — старая гвардия. Кащей, происходивший из достаточно интеллигентной семьи и в искусстве уже с юности разбиравшийся, на Отечественную ушёл в сорок первом восемнадцатилетним, а до Германии добрался в сорок пятом уже старшим лейтенантом — и года на три застрял там в военной администрации. Оттуда и пошло…
Львиная доля привозного российского антиквариата происходит как раз из Германии, которую победители (все четыре славных державы) выметали под метёлку. Тевтоны к тому же сами охулки на руку не клали и сволокли в рейх всё, что награбили в оккупированной Европе, представления не имея в гордыне своей арийской, что пашут не на себя, а на Товарища, Милорда, Мистера и Месье…
Чёрт его знает, как там управлялись наши доблестные союзнички (неплохо управлялись, судя по отрывочной информации, поездами волокли), но доподлинно известно, что демобилизованный советский солдат, что греха таить, порой даже в «сидорах», а то и просто на горбу ухитрялся притаранить из поверженной Германии самые неожиданные вещи. А потому до сих пор в глуши всплывают уцелевшие трофеи — вплоть до этюдов Рубенса, серебряных вилок из имперской канцелярии, эмалевых портсигаров самых родовитых венгерских графьёв и подписанных лично фюрером поздравлений своим генералам к юбилею. И не нужно забывать, что наша доблестная армия ещё и по Маньчжурии прокатилась, где всевозможных сувениров тоже хватало. Одним словом, ни о чём так не жалеет истинный собиратель, коллекционер, антиквар, как о том, что Красная армия не прошлась победным маршем, увы, и по Франции с Испанией, на Британские острова не заглянула. Какие в этом случае коллекции имелись бы у потомков, подумать грустно…
Старикам было хорошо, думал Смолин, старикам было кайфово. В шестидесятые, когда он бегал в пионерском галстучке в поисках металлолома, антиквариат, особенно в глухой провинции, стоил копейки — а впрочем, и в столице ради модерновых гарнитуров из металлических трубок и пластмассы выкидывали на помойки бесценные мебеля времён не только Александра I, но и Екатерины II, и иностранные дипломаты, наплевав на приличия, возле этих помоек форменным образом паслись, пачкая холёные ручки, самолично грузили драгоценную добычу. Вольготно ж было резвиться в те былинные годы волчарам вроде Никифора, за недельную инженерскую зарплату скупавшим такое, что ныне и «Сотбис» в оцепенение введёт…
— Вот что, ребятки, — сказал он твёрдо. — Кто как, а лично я тут не оставлю ничего. Даже если до утра придётся пластаться. Посмотрите в кухне, в ванной, тут полно полотенец, простыней, на крайний случай футболку с себя не пожалею… Давайте упаковывать, тихонечко и в темпе… Что?
Шварц, кривя губы, распахнул перед ним большой чёрный кляссер — там в прозрачных кармашках красовалось тускловатое рыжьё: соверены и червонцы, империалы, двадцатимарковики, флорины и кроны, лиры, франки, наполеондоры, профили бородатые и бритые, профили мужские и женские, гербы…
— Вот я и говорю, — произнёс Смолин, чувствуя пресыщение. — Работаем до упора…
Глава 5
НЕБЕСНОЕ СОЗДАНИЕ
Смолин думал. Напряжённо и долго. Теперь не оставалось никаких сомнений, что Чепурнов до самого последнего момента пребывал в совершенно ясном сознании — а раз так, следовало предельно серьёзно отнестись к его последним словам. Смолин вновь и вновь повторял про себя на все лады: «Ищи броневик, ищи броневик…» Мать твою за ногу и об угол, классическая сцена из старого приключенческого романа, с таинственным напутствием на смертном одре, зарытым в глуши кладом и прочей бредятиной…
Вот только Кащей всю жизнь был прагматиком до мозга костей и коршуном бросался исключительно на то, что могло принести нешуточную выгоду. И совершенно не читал романов, только военные мемуары, исторические, научно-популярные книги и прочую документалку (Смолин прекрасно помнил и его литературные вкусы, и содержимое книжных полок).
Отсюда автоматически проистекало: если Никифор в последний свой миг был озабочен поисками некоего броневика — не было в этом ни капли романтики, а таилась исключительно голая выгода. Между прочим, не все вышеупомянутые роковые тайны с выцветших страниц являют собой авторскую выдумку: частенько случается, что люди только в присутствии бабуси с косой выдают заветное…
Правда, никак нельзя было отрицать того очевиднейшего факта, что Смолин оказался в жутком тупике. Как-никак он прожил в этом городе всю сознательную жизнь (с вычетом армии и отсидок), историю города знал прекрасно. И не мог вспомнить никакой такой истории, связанной с конкретной материальной выгодой, которая сопрягалась бы с термином «броневик». Разве что кутевановский броневик, но это совсем другое…
В советские времена только немногочисленные, особо доверенные и умевшие держать язык за зубами историки знали о подлинных обстоятельствах безвременной гибели красного буревестника, славного балтийского матроса товарища Кутеванова, чьё имя до сих пор носит одна из шантарских улиц. Правда, увы, решительно противоречила сусальному официозу…
