автоматика цепляется за край мостика — только две руки из всех, остальные по-прежнему мельтешащий ад изломанных спиц.
Девчонка жутко кричит не от страха, но от боли.
Ты слышишь треск, и это не треск ткани.
Ты кидаешься к ней, падаешь на мостик и хватаешь ее за шкирку, подтягиваешь выше, чтобы ослабить нагрузку на стыках модов и тела.
Они модифицируются у какого-то садиста, в который раз думаешь ты. Дайс умеет подтягиваться на своем манипуляторе, даром что модель давно вышла из продажи.
— Могла бы и прыгнуть, — выплевываешь ты, хотя хуже плевков в шлеме только рвота в шлеме. — Тут всего второй этаж.
На ее лице читается облегчение, но недолго.
Ее руки, эти кошмарные спицы, вдруг находят опору.
Тебя.
Они стаскивают тебя вниз.
Хорошо хоть, тут и правда всего второй этаж, недалеко лететь...
И у вас есть Стикс, конечно!
Вы удачно приземляетесь на него, он хрипит, выбираясь из-под тел и отбиваясь от вездесущих рук-спиц, но все же первым делом спрашивает:
— Ты жива?!
Он достает из кармана очередной бутылек — ох, ты ненавидишь его всеми фибрами души! — и подносит ко рту девчонки.
— Если... — начинаешь ты.
— Это успокоительное, — говорит Стикс. — Ей надо.
Ее конечности затихают, медленно и неловко обхватывают тело и застывают так, и со стороны кажется, что девчонка обнимает себя, невероятно жалкая в этот момент, но все же больше не паникующая.
— Мне все еще нужен Баг. И мне нужен он живым.
Ты садишься на полу и нехотя достаешь пистолет. Но, оглядев Стикса и Сороконожку, не направляешь его на них.
И так поймут. Ты надеешься на это.
— Поэтому сделайте все, что можете, все, что хотите, только приведите его сейчас в сознание.
Стикс смотрит на Сороконожку вопросительно, и та поспешно кивает.
— Я-я п-постараюсь.
Ты надеешься, что заикание у Термитов — это не обязательное условие для принятия в банду. Неприятно быть пугалом для детей.
Хотя на что ты надеялся после вашей эпичной драки на мостике?..
Ты не меньшее чудовище, чем Баг. Вдобавок в дурацком... Нет, ты обещал не поносить больше собственный шлем.
Ты рассеянно стучишь по нему и поднимаешься, чтобы помочь Стиксу спустить тело. Сороконожка меж тем подходит проверить снайпера. Датчики говорят, что он еще жив, и ты сообщаешь ей это.
— Это что, меч-пила? — она разглядывает твои вещи, рухнувшие вместе со снайпером.
— Да. Поиграй, если хочешь, — великодушно предлагаешь ты.
Но она не ценит эту редкую возможность, хватает снайпера за плечи всеми руками и тащит по полу к дальней стене бывшей автомастерской, к столам и барахлу, в котором смутно угадывается медицинская техника.
База Термитов очень пустынна и тиха сейчас — только шорох и три сознательных тела на два бессознательных. Ты окончательно приходишь в себя и садишься на свободный стол, пока Сороконожка осматривает Бага и снайпера.
Тебе повезло, что она знает, как приводить в чувство своих обдолбанных приятелей. Или это здесь в порядке вещей?..
— Вы двое правда должны подумать над тем, чтобы прекратить ставить моды на какой-то помойке, — говоришь ты. — Черт, да даже на реальной помойке ставят моды лучше!
Никто не отвечает. На лице Стикса проступает злоба — «да кто ты такой, чтобы нас учить», догадываешься ты. Он прав, ты малость зарвался, обладая такими деньгами, которые всем Термитам не собрать и за жизнь. Если бы не боязнь врачей — точнее, если бы не боязнь того, что кто-то влезет в твой мозг, пока ты будешь под наркозом, — ты бы наверняка уже сам увешался модами по уши.
Это было бы удобнее. Твои кости и мышцы не болели ли бы так ощутимо.
На боку Сороконожки появляется кровь. Ты указываешь на это, и Сороконожка кивает. Абсолютно не смущаясь, она стягивает куртку и разрезает майку ножницами, прижимает к ребрам две спицы и начинает обматывать их вместе с раной бинтами, смоченными в антисептике.
Несколько минут назад она была живым адом модификантов. Ходячим хаосом из неподвластных командам протезов, монстром. Сейчас — всего лишь ребенок, пугающе привычно обрабатывающий собственные раны.
Черт.
Это Вик может влезать в чужую жизнь, наблюдать ее с такого близкого расстояния. Джинну это ни к чему, и ты отводишь взгляд, стараясь выбросить из головы зарождающуюся жалость.
Может, тебе тоже пригодится антисептик?.. Ты снимаешь куртку и смотришь на порезы, оставленные языком Бага. На краях выступают прозрачно-желтые капли. Он еще и ядовит...
— Ты чувствуешь себя нормально? — спрашивает Сороконожка.
— Я Джинн, — отвечаешь ты. — Но не отказался бы от запасной куртки.
Стикс стаскивает куртку снайпера. Он шире в плечах, чем Баг, вдобавок его куртка ему велика, так что подходит тебе прекрасно. Разве что розовый и желтый — не твои цвета, мягко выражаясь.
— Им нужно в больницу. — Сороконожка смотрит на результаты сканирования.
— Вот это открытие. А мне нужен ваш Баг в сознании.
— Сейчас будет, — вместо Сороконожки отвечает Стикс, пока смешивает что-то в грязных пластиковых стаканах.
Ты пользуешься этим, чтобы узнать, как он попал сюда так быстро.
— Я видел тебя с Виком.
Он вздрагивает. Ты мог бы быть не таким прямолинейным.
— В Каске, у машины, под утро. И тогда ты вернулся в дом.
Сороконожка смотрит на тебя с удивлением — недавно ты делал вид, будто считаешь Вика мертвым.
— Что? — ты разводишь руками. — Ты ожидала, что я разрушу прикрытие своего нанимателя?.. Но разрушил его ты, выходит, — ты киваешь Стиксу. — А ведь он сказал, что убивать тебя не стоит, что ты просто посидишь под замком пару дней и все.
— Я не хотел. — Стикс дергает плечом. — Не хотел ничего разрушать! Но боялся, что он придет сюда.
— Да, а со мной, как видишь, все вышло не так и ужасно.
— Я не знал, — бестолково оправдывается Стикс.
— Как ты выбрался из дома?
— Взломал замок. Получилось затормозить сигнализацию, но, наверное, там уже знают, что я сбежал.
Что ж, хотя бы понятно теперь, почему он оказался здесь быстрее, чем ты рассчитывал. В его голосе все сильнее и сильнее слышится отчаяние. С этим разговором он сам стал яснее понимать, в какое дерьмо вляпался.
— Ты расскажешь им? — спрашивает он. — Вику и тому старику?
Хорошо бы, чтобы Захар никогда не услышал, как этот крысеныш
