– Пожалуйста.
– Я даже не знаю, как вас зовут, – закончил Римо.
– Это не важно, – тихо сказала она. – Они зовут меня Цирцея. Я буду ждать вас.
Она побежала от него, как испуганный кролик, ветер раздувал белые кружева ее платья.
– Куда-нибудь собираешься, Цирцея?
Женщина задохнулась от испуга, когда из-за акации высунулась рука Ле Пата и схватила ее за рукав.
– А... это ты, – сказала она, смотря на маленького человека, как на больного.
– Кто этот новый кавалер? – спросил он вкрадчивым голосом. – Ты же знаешь, Абрахас не любит, когда мы связываемся с посторонними.
– Он... Я только...
– Мы скажем об этом Абрахасу, не так ли?
Он схватил ее за руку и грубо толкнул вперед.
– Ну, подожди, – сказала она, освобождаясь от его руки. – У тебя нет права так обращаться со мной. Абрахас образумит тебя.
– Не слишком ли ты самоуверенна? – улыбнулся он. Внезапно его улыбка исчезла и взгляд стал угрожающим. – Ну, так я вам кое-что открою, мисс. Ты была любимицей Абрахаса, но все меняется. Сейчас ты слишком далеко зашла. Прошлая ночь была началом твоего конца.
– Прошлая ночь?
– Тебе ведь не понравилось втыкать эту иглу в Смита? – он презрительно улыбнулся.
– Но я же сделала это, разве нет?
– Абрахас считает, что тебе не хватает жестокости, чтобы продолжить программу.
– Что за абсурд. Вот уж о чем я не думала, так это о том, что должна кому-то навредить.
– Как раз это-то и не нравится Абрахасу. Поэтому он приказал мне наблюдать за тобой. Кому сейчас можно доверять? – сказал Ле Пат с самодовольной улыбкой.
– Что?
– Я следил за тобой. И правильно сделал. Тебе нельзя доверять.
– Меня оскорбляет, что меня выслеживают как преступника, – сказала Цирцея.
– Входи, – он почти втолкнул ее в особняк. Они оба стояли перед жужжащей камерой.
– Что такое? – раздался в тишине голос Абрахаса.
– Я нашел ее в саду, сэр, – гордо сказал маленький человек, – она разговаривала с каким-то чужаком. Возможно, она сама впустила его через ворота.
– Нет, я его не впускала, – возразила она.
– Кто был этот человек? – спросил голос.
– Я... я не знаю, как его зовут. Я его как-то встретила в городе.
– Что он хотел?
– Он, – она остановилась и посмотрела в камеру. – Почему меня допрашивают подобным образом?
– Прошлой ночью ты дала Смиту ускользнуть.
– Но я же последовала за ним.
– Тебе полагалось приглядывать за ним получше. Это была твоя работа.
– Но было темно.
– Кто этот человек, с которым ты разговаривала?
– Я же говорю, что не знаю, как его зовут! – закричала Цирцея. Она закрыла глаза и сосредоточилась. – Он ищет доктора Смита. Он знает, что Смит здесь.
– Откуда он знает? – спросил голос.
– Он мне не говорил, – вызывающе сказала Цирцея. – Я назначила ему встречу. Я думала, ты захочешь кого-нибудь послать за ним и задать ему вопросы.
– Задать вопросы? – голос разразился громовым смехом. – К нам проник шпион, и ты хочешь, чтобы я задавал ему вопросы?
– Как тебе сказать, – смутилась Цирцея. – Ведь, кроме него, могут быть и другие.
– Он будет убит, как и остальные, кто придет после него.
– Ты убьешь его? Даже не дав ему шанса что-то сказать?
– Смерть – это единственный способ иметь дело с теми, кто находится за пределами нашего влияния. Смерть – единственное наказание, которое срабатывает.
– Но как же насчет того, что ты говорил о единстве? – ее голос ослаб. – О гармонии, о мире?
– Слова, только слова. Великий план не может быть сорван из-за слов. Смерть изменникам, Цирцея, помни это.
– Изменникам? Почему ты так разговариваешь со мной? Я не изменница.
– Нет? – вопрос повис в воздухе. – Возможно, ты и планировала привести его в ловушку, как ты говоришь. Возможно. И возможно, ты бы рассказала мне об этом.
– Я собиралась, клянусь.
– Она не пошла прямо к дому после разговора с ним, сэр, – сказал Ле Пат.
– Я не робот! – выкрикнула она – Я хотела подумать.
– Ах, неужели? Моя Цирцея стала мыслителем, – сказал Абрахас. Его голос звучал мрачно. – Думать – это моя обязанность, а не твоя.
Она задрожала.
– Да, сэр.
– Тебя привлекает этот мужчина?
– Что это за вопрос? – с негодованием спросила она.
– Отвечай. Он тебя привлекает?
Она долго молчала.
– Нет, – в конце концов сказала она. Ее щеки пылали.
– Ты лжешь. И лжешь, что не знаешь его имени.
– Я не знаю, как его зовут.
– И ты, вероятно, лжешь, когда говоришь, что хотела передать его мне. Больше похоже на правду, что ты хотела предать меня.
– Я бы никогда этого не сделала, Абрахас, никогда, – с трудом проговорила Цирцея.
– Он красив?
– Нет. – Этот разговор был для нее мучительным.
– Опять лжешь, моя дорогая. Помни, я знаю тебя долгое, долгое время. Я видел, как твои глаза затуманивались страстью при виде сильных рук и красивого лица.
– Это нечестно, – сказала она, уже плача. – Я люблю тебя. Я никогда не нарушала данное тебе слово. Я ни разу не обманула тебя, ни с кем.
– Достаточно, – резко прервал ее голос.
Цирцея бросила взгляд на Ле Пата, внезапно вспомнив о его присутствии.
– Я всегда буду благодарна тебе, – отрывисто сказала она Абрахасу.
– На этот раз ограничимся предупреждением. Но только на этот раз. За следующим проступком последует наказание, скорое и неотвратимое. Тебе ясно?
– Ясно, – сказала Цирцея, смотря в пол.
«Как это случилось? – спрашивала она себя. – Как далеко зашло это сумасшествие?» Внезапно она увидела себя со стороны, как будто была другим человеком, смотрящим в комнату. Она стояла здесь, прося снисхождения у этого бестелесного голоса, доносившегося из громкоговорителя, трясясь перед глазом телекамеры, опасаясь за свою жизнь.
– Когда ты должна встретиться с этим человеком?
– В десять часов, – сказала она, цепенея.
Так не должно быть. Она не предполагала, что все будет именно так.
– Где?
Незнакомец, незнакомец, ее единственная надежда. Если бы только она могла доверить ему правду.
– Я спросил, где вы собираетесь встретиться?
Вздрогнув, она подняла глаза.
– Где? – Она лихорадочно думала. «Мамаша Мерли» находится на севере острова. – В «Морской раковине», – солгала она. – Напротив рыбного базара.
– Это недалеко от южного берега, не так ли?
– Да, – сказала она, изо всех сил стараясь смотреть в камеру.
Если ее уличат во лжи, ей не дадут ни секунды.
– Ты останешься здесь. Я пошлю туда людей и избавлюсь от него. Ле Пат, у тебя есть его описание?
– Я сам его видел, сэр.
– Очень хорошо. Ты проинструктируешь людей. Цирцея, ты можешь идти.
Она покорно кивнула и вышла.
Сегодня вечером? – думала она. Сегодня ее жизнь навсегда изменится. Более того, будет она жить или умрет, зависит от прихоти абсолютно незнакомого человека, чье имя она даже не знала.
– Римо, Римо! – Театральный шепоток Чиуна мог бы перелететь океан. Теперь Римо заметил его, неподвижный легкий отблеск голубого сатина между деревьями. Он побежал через дорогу.
– Ну что?
– Неприятность. Кто-то остановил ту женщину, с которой ты разговаривал в саду.
Римо потряс головой.
– Да, она, видимо, еще та штучка. Обработав меня своими большими печальными глазами, прямиком помчалась к шефу.
– Не похоже, – сказал Чиун.
– Так оно и есть, поверь мне. Кто называет себя Цирцеей, с тем лучше не связываться.
– Подходящее имя для сирены, – улыбнулся Чиун.
– Ну, это не так важно. Пусть Цирцея делает что хочет. Она может привести нас к чему-нибудь. Она говорит, что Смит в плохом состоянии. Ты его не видел?
– Нет, но там другие. За домом, на берегу.
Римо искоса посмотрел вдаль. Вдоль берега прогуливалась дюжина или больше людей. Морской бриз приносил их голоса, веселые и беззаботные.
– Да, я думаю, на это стоит посмотреть, – сказал Римо. – Но давай поторопимся. Если верить женщине, Смит находится в опасности. Очевидно, его прячут где-то в доме.
Узкий скалистый берег омывался теплыми волнами Карибского моря, которые набегали на грязно-белый песок. Люди на пляже пели и веселились, – очевидно, они прекрасно чувствовали себя в этом месте. Эта странная пляжная вечеринка мало напоминала то, что искал Римо.
– Пошли, – сказал он. – Необходимо подумать, что делать. Кому надо тратить время на Смита на этом морском пикнике?
– Посмотри-ка туда, – внезапно сказал Чиун.
Он медленно поднял руку и показал на фигуру, сидящую около отвесной скалы, до которой было около сотни шагов.
Римо подошел ближе. Это был седой, среднего возраста человек. Он был одет в темного цвета бермуды и свободную рубашку с пальмами. На воротнике развевалась голубая ленточка. Его лицо защищал от солнца козырек цвета электрик, украшенный портретом Пьера Ле Токье, символа курителей марихуаны. В одной руке он держал бокал, наполненный пенистой розовой жидкостью, в другой сжимал большой лист бело-зеленой компьютерной распечатки. Из транзистора неслась музыка «регги», бьющая по барабанным перепонкам.
