— Когда произошло убийство?
— Точно не знаю, но они там пролежали не день и не два.
— Святый Боже!
— Вот так. Вроде я все вам рассказала. Сейчас он укрылся на осыпи с восточной стороны Трудальского залива, недалеко от Странды.
— Что это еще за Странда?
— То самое место, где случилось убийство в тысяча восемьсот тридцать девятом году.
Мы въехали во двор, и я снизил скорость. Вокруг танцевали всевозможные огни: горели тормозные фонари, светились салоны автомобилей, били в глаза фары, мелькали ручные фонарики. От выхлопных газов все было как в тумане, который поднимался над машинами, припаркованными в ряд вдоль гравийной дорожки, уходившей наискосок к северу. Там, в самом конце, поперек этой дорожки стоял полицейский автомобиль, перекрывающий движение в том направлении. Там же стояла «скорая помощь» с открытыми дверями, ее водитель разговаривал с полицейским. Неподалеку стоял второй полицейский и, скрестив руки, смотрел прямо перед собой.
— Ставьте машину вон туда. — Грете показала на местечко между большим «мерседесом» и пожарной машиной «мицубиси».
Я впихнул туда свой «мини», достал из багажника непромокаемые штаны, которые предусмотрительно захватил с собой. Резиновые сапоги у меня всегда лежали в багажнике — привычка рыбака.
Мы подошли к полицейской машине и «скорой помощи». Вокруг этих двух машин собралась вся честная компания: фотографы прижимали к груди камеры, закутанные в целлофан; ребята с радио выставили вперед микрофоны портативных магнитофонов, прожженные репортеры дымили влажными сигаретами под опущенными на лица капюшонами.
Мы с Грете пробились через толпу представителей прессы, но тут же были грубо остановлены полицейским:
— Туда нельзя!
У нее сперва даже дыхание перехватило.
— Но нам как раз туда и нужно! Это Веум, тот самый, из охраны детства, с которым Ян Эгиль готов разговаривать.
Полицейский в форме скептически взглянул на меня, а потом двинулся к автомобилю. Там сидели еще двое, он сделал одному из них знак, чтобы тот приоткрыл окно, и сказал:
— Это парень из охраны детства. Вы разрешаете ему пройти или нет?
— Да. Ленсман Стандаль сказал, вместе с ним могут отправиться остальные.
С этими словами человек вышел из автомобиля, протянул мне руку и представился:
— Рейдар Русет.
Лицо у него было маленькое и бледное, а ладонь мокрая и холодная.
— Наденьте пуленепробиваемые жилеты.
Он наклонился к автомобилю и вытащил черно-серые бронежилеты.
Не без труда мы натянули их прямо поверх курток. По крайней мере, немного согреют.
Рейдар Русет ткнул пальцем в темное, покрытое лесом ущелье:
— Они вот в этом ущелье.
Мы пошли. Когда мы проходили мимо старого амбара, Грете сказала:
— Вот тут он провел старость.
— Кто?
— Трудальский Мадс.
Больше никто не произнес ни слова. Под частым дождем, с единственным фонариком, которым Рейдар Русет освещал нам путь, мы, шлепая по грязи, прошли вверх вдоль каменной изгороди. После нее начался лес: лиственные деревья и темные ели. Почти в полной темноте, под монотонный звук шагов я начал вспоминать.
Семьдесят четвертый год… Вызов на место происшествия в Вергеландсосен; Ян-малыш и связанные с ним странные обстоятельства; преследование Вибекке Скарнес, показания на суде; полгода с Яном-малышом, до тех самых пор, пока его не отправили сюда. Все это перемешивалось со свежими впечатлениями: двойное убийство; Ян-малыш как главный подозреваемый; маленький беглец с девочкой-сверстницей, тот самый малыш, который столкнул меня однажды с лестницы в припадке ярости.
Мы продирались сквозь заросли осоки и облетевшие кусты голубики по тропинке, которая то и дело превращалась в бурный ручей, текущий посреди густого леса. Иногда луч фонарика выхватывал бараньи лбы — так называют гладкие скалы, которые вообще-то чаще встречаются на побережье. Бросив взгляд вниз, мы могли различить далеко под нами огни дворов Аньедалена. Почти через полчаса мы оказались на вершине склона и продолжали идти, пока не стали различать чернеющую водную гладь. По обеим сторонам водоема поднимались вверх крутые скалы. При дневном свете Трудален, вероятно, премилое местечко. Но сейчас, в темноте и под дождем, это была просто черная, как сама ночь, пропасть, спящий вулкан, который в любую минуту был готов начать извержение.
Рейдар Русет показал на восточный берег. Мощный луч света был направлен на осыпь, туда, казалось, пройти было совсем невозможно, а извилистые стволы старых деревьев придавали скале совершенно сказочный вид. В круге света мы различили источник света поменьше.
— Они там.
Мы двинулись за ним наискосок от воды, сначала быстро, но постепенно замедляя шаги по мере приближения. Мы были почти рядом с осыпью, когда раздался выстрел из винтовки. Он прозвучал в темноте как удар хлыста. Где-то впереди раздался звон стекла — это разлетелась линза большого прожектора. Послышались голоса, огоньки перед нами замельтешили, разбегаясь прочь от того места, где стоял прожектор. И стало темно. Совсем темно.
Сквозь темноту со стороны осыпи до нас донесся страшный вопль, от которого волосы встали дыбом.
Рейдар Русет выключил свой фонарь и пробормотал сквозь сжатые зубы:
— Что ж, он нас предупреждал — не стоит с ним шутить.
— Просто второго у них нет, — невпопад сказала Грете, имея в виду прожектор, и, храбрясь, стряхнула с куртки капли дождя.
Рейдар Русет подал знак, и мы снова двинулись вперед. Без его фонарика было еще труднее разглядеть, куда нам идти. Место было почти непроходимое — кругом были заросшие валуны, так что шли мы с трудом. Вокруг была непроглядная темень, и казалось, что дождевая вода пропитала каждую нитку нашей одежды. Грете крепко сжала мою руку. Сам я старался держаться как можно ближе к Рейдару Русету, скорее чтоб не потеряться, чем со страху.
Впереди послышались голоса — тихий, но оживленный спор.
— Эй! — крикнул Русет.
— Рейдар? — спросили из темноты.
— Да. И со мной тот парень из Бергена.
В березовом леске перед нами раздался шум, и на тропинке появился мощного сложения мужчина в полицейской форме. В темноте его нос напоминал переросшую картофелину. Рейдар Русет отступил в кусты, уступая ему дорогу, и вполоборота повернулся ко мне.
— Ленсман Стандаль, — сказал человек и протянул огромную ладонь.
— Веум, — ответил я и протянул свою.
— Хорошо, что вы смогли приехать. Грете объяснила вам, в чем дело?
— В общих чертах.
— Мы считаем, что девушка у него в заложницах. Сбежавший убийца прихватил с собой соседку и укрылся вон там на осыпи. Вы, конечно, слышали выстрел?
— Слышал.
— Он разбил к чертям собачьим наш прожектор, мерзавец! Как я понимаю, вы с ним знакомы?
— Да не сказал бы. Я имел с ним дело, когда он был ребенком, десять лет назад. В Бергене. И все эти годы с ним не общался.
Стандаль подошел поближе:
— Вы занимаетесь частным сыском, позволю себе уточнить?
— Да.
— Ну и как, непросто приходится с такой профессией в Бергене-то?
— Я, во всяком случае, не умер еще.
— Ну-ну. Каждому, как говорится, свое. Паренек заявил, что ни с кем, кроме вас, разговаривать не станет.
— Да, я слышал.
— Говорит: только с Варгом, мол… да. Пришлось нам добыть разведданные — мы тут, в глубинке, тоже кое-чего соображаем. Так и вышли на вас.
— Ну, тезка-то у меня вряд ли найдется. Запутаться сложно.
— Да уж. Самого-то меня зовут попросту, Пер Кристиан.
Грете молча стояла позади нас, а потом не выдержала:
— Ну так что, попробуете установить контакт или еще поговорите?
— Да-да. Разумеется. А то стоим тут, лясы точим… — усовестился ленсман, но по его виду было понятно, что он с удовольствием поболтал бы еще. Он мотнул головой. — У нас там рупор есть.
Мы проковыляли еще немного в кромешной темноте. Впереди, спрятавшись между деревьями, находилась группа полицейских. Раздавался лязг оружия. Большинство было с приборами ночного видения. Они переговаривались шепотом. Один из них сжимал в руке мегафон на батарейках.
— Дай-ка нам его, Флекке, — сказал ленсман.
В темноте было плохо видно, но выглядел Флекке относительно молодо. Он протянул мегафон Стандалю, который тут же передал его мне.
Усилитель на широкой лямке надо было повесить через плечо. Я сжал ладонь на самом рупоре, который был соединен с усилителем гибким шнуром.
Стандаль показал куда-то вверх, в темноту:
— Он там. Давай попробуй поговорить… Только, знаешь, пригнись. И не стой на одном месте.
Я понял, что он имел в виду, и немедленно почувствовал, как вдоль позвоночника пробежали мурашки. Меня повысили. Не до места на небесах, а пока только до места на линии огня.
