Единственным сухим местом во всем моем теле был рот.
— Есть что-нибудь попить?
— Только вода, — ответили мне из темноты.
— И смертельно гадкий кофе.
— То, что надо. Дайте водички.
Из темноты мне протянули бутылку минералки. К ней уже кто-то прикладывался, но я подумал, что бациллы из Согна или Фьордана вряд ли окажутся опаснее хордаландских, — и сделал глоток. Я хорошенько прополоскал рот и проглотил. После чего выпрямился, поднес рупор ко рту и крикнул:
— Ян Эгиль! Ты там?
Звук вышел глухим, мертвым, и молодой Флекке наклонился к усилителю, бормоча:
— Там надо включить.
— Вы можете это сделать?
Он нажал на кнопку — загорелась зеленая лампочка, и я крикнул снова. На этот раз меж скал разнеслось:
— Ян Эгиль! Ян-малыш! Это Варг!
Стало совсем тихо — и вокруг меня, и там, в ночной темноте. Все, что мы слышали, — только обычные звуки природы: дождь шумел в деревьях, вода капала с листьев и ручьем журчала у нас под ногами.
— Ты меня слышишь?!
Нет ответа.
— Ты же помнишь меня! Варг из Бергена! Ты сам просил, чтобы я поговорил с тобой!
— Да не о чем говорить! — внезапно прозвучало из темноты.
— Но ты же сам просил, чтобы я приехал! Я приехал их Бергена специально, чтобы увидеть тебя!
Снова наступила тишина; вероятно, он размышлял.
— Было бы здорово увидеть тебя снова! Ты же уехал десять лет назад! Небось вырос-то как!
Сверху донесся какой-то неразборчивый звук.
— Что?! Я не слышу!
— Херня!
Я опустил рупор и задумался. Потом поднял его снова:
— Я привет хотел тебе передать! От Сесилии! Ты помнишь ее?!
И снова никакого ответа.
— Ян-малыш! Можно, я поднимусь к тебе?
Стандаль замотал головой и протестующе выставил ладонь, показывая, что этого он позволить не может.
— Вы с ума сошли? Жить надоело?
— Нет! — сказал я, опустив рупор. — Однако это не дело — стоять и орать друг другу. Лишняя напряженность. Я могу подняться к нему и не подходить близко, но так, чтобы, по крайней мере, мы видели друг друга!
После небольшой паузы сверху донесся ответ:
— Только ты один приходи!
В его голосе не слышалось особого дружелюбия. Он говорил вкрадчиво, как большой тролль, задумавший заманить меня на мост, а потом обрушить его в пропасть.
— Я не могу вам этого разрешить, Веум, — веско сказал Стандаль.
— Но я ради этого и приехал сюда.
— А если он выстрелит?
— Не выстрелит, поверьте мне. Я работал в охране детства и знаю таких ребят. Он скорее застрелится сам.
— Этого нам только не хватало! У нас и так двойное убийство не раскрыто.
Я немного выждал и потом спросил:
— А вам известно, как к нему пройти?
— Да. Мы же прибыли сюда еще днем, пока было светло. Пройдете вдоль скалы метров сорок-пятьдесят, до валежника, а оттуда наверх по осыпи. Он там где-то прячется среди скал.
— А еда у него есть какая-нибудь? Вода?
— Понятия не имею.
Я снова поднял рупор:
— Ян-малыш!
— Хватит меня так называть!
— Ян Эгиль!
Снова нет ответа.
— Вы не голодные? Пить хотите?
— Не ваше дело!
Короткая пауза. Я не был уверен, но мне показалось, что голос стал подобрее.
И вот наконец раздалось:
— Можешь взять с собой немного!
Я довольно кивнул Стандалю:
— Вот видите… Он теперь меня не застрелит, потому что я ему принесу еды. Что у вас есть?
— Сухой паек.
— Консервы?
— Нет. Печенье, энергетические батончики и всякое такое. И кока у нас была где-то, да, ребята?
— Если вы имеете в виду колу, то…
Вокруг приглушенно рассмеялись.
— Будьте осторожны, Варг! — То была Грете, которая вцепилась в мой рукав.
Я кивнул, но получилось неубедительно.
— Теперь хоть что-то наконец произойдет! Я, конечно, знаю пару мест попривлекательнее, где можно было бы провести ночь. Но придется тащиться наверх.
— Ах вот как? — сказала она совсем тихо, и глаза ее вдруг блеснули.
— Угу, — ответил я и снова повернулся к ленсману.
Стандалю уже принесли пластиковый пакет, в который он положил несколько пайков и большую бутылку колы.
— Я по-прежнему не уверен, что все это мне нравится, Веум. Вы рискуете.
Чей-то голос произнес у него из-за спины:
— Может, ему какое-нибудь оружие дать с собой?
Стандаль тут же спросил:
— У вас есть оружие?
— Нет. Но я и не хочу, чтобы оно у меня там было. Так конфликт не разрешить.
— Надеюсь.
Я снял с себя усилитель и протянул его Флекке. Но прежде чем выключить его, я поднял рупор и крикнул в последний раз:
— Я иду, Ян Эгиль! Дай знать, когда меня увидишь! А то тут темно как в аду!
Он не ответил. Я пожал плечами и отдал рупор тоже.
Грете быстро пожала мне руку и прошептала на ухо:
— Осторожней…
Стандаль и остальные полицейские проводили меня кивком, когда я проходил мимо них. Я медленно двинулся вдоль небольшой скалы. Я едва видел на полметра вперед и понятия не имел, что меня ждет. Вполне вероятно, что безвременная могила.
Я ощущал противную пустоту в груди и что-то вроде движения вдоль позвоночника. Это мозг посылал импульсы об опасности, но я продолжил свой путь.
Я осторожно шел сквозь темноту. Тишину по-прежнему нарушали лишь шум дождя и журчание воды в ручейках.
Я хватался за ветки, чтобы не скользить, и, осторожно переступая ногами, шаг за шагом продвигался вперед. Мало-помалу глаза привыкли к темноте. Я уже различал контуры скал, а повернувшись на звук небольшого камнепада где-то внизу, различил темную гладь воды.
Прищурясь, я всматривался вперед. Но валежника не видел.
В это мгновение в лесу послышалось какое-то шевеление. Я рванул на звук, но через секунду услышал, как огромная птица захлопала крыльями. Я сам ее и спугнул.
Тараща глаза в темноту, я снова двинулся вперед. Мокрые ветви хлестали по лицу, то и дело приходилось или пригибаться, или отворачиваться. Лес посветлел. Внизу слева был небольшой залив, я увидел серо-белую полосу прибоя. Невдалеке я заметил валежник, а наискосок от него вверху лежало несколько огромных валунов — остатки грандиозного оползня. Вокруг клубилась серо-черная, лишенная очертаний темнота. Ни знака, ни звука, на которые я мог бы пойти.
Я постоял секунду или две, а потом снова двинулся вперед, ориентируясь на просвет среди деревьев. Мне пришло в голову, что раз я его не вижу, стало быть, и он меня тоже. Утешившись этой мыслью, я быстро пересек поляну, по-прежнему держась в сторону валежника, и снова принял стойку разведчика — сгорбился и втянул голову в плечи.
Потом все же поднял голову и крикнул:
— Ян Эгиль! Я правильно иду?
— Правильно! — ответили мне спустя мгновение. — Только давай медленно. И руки подними!
— В пакете только еда и питье!
Я обошел валежник и посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. По-прежнему ничего не было видно.
Подняв руки вверх, я начал подниматься по склону. Пару раз мне приходилось размахивать руками, чтобы не потерять равновесие на мокрых камнях, а один раз я споткнулся и упал на колено. Руки постоянно держать поднятыми было немыслимо, я опустил, но он на это не отреагировал.
Я так яростно таращил глаза в темноту, что заныли глазные мышцы. Теперь я различал какую-то возвышенность: две-три скалы на самом верху осыпи, между которыми образовалось что-то вроде укрепления. И там, у контура одной из скал, я увидел то, что искал, — человека: голову, плечи и что-то вроде длинной палки у лица, видимо винтовку.
— Ян Эгиль? — спросил я ровным тоном.
— Поднимайся медленно! — ответил он. — Ты у меня на мушке.
Я вздрогнул, услышав это. А между тем в таких делах я был не новичок. За те девять лет, что я работал частным детективом, я уже два раза стоял под прицелом. Так что будем считать, это вздрогнули во мне воспоминания о тех двух случаях. И все же… Наслушавшись рассказов Грете о застреленных в собственной спальне опекунах, я был готов к худшему. Если это сделал действительно он — ему нечего терять.
Меня била дрожь, во рту пересохло.
— Не делай глупостей, Ян Эгиль. Я тут, чтобы помочь тебе.
— Делай только то, что я скажу!
— Разумеется.
Я все еще не мог разглядеть его лица, но, судя по силуэту, роста он был немалого. Девчушку, которая должна была быть с ним, вообще не было видно.
— Медленно иди вперед, пока не скажу остановиться!
Казалось, весь лес затаил дыхание, когда я преодолел последний отрезок пути. Дождь поутих, но от этого мне сделалось почему-то еще холоднее, как будто резко ударил мороз.
Я цеплялся взглядом за силуэт, черневший на фоне скалы. Он постепенно вырастал из темноты, но капюшон был низко натянут на лоб, так что, когда я подошел поближе, мне был виден только широкий нос и сжатые, усеянные каплями дождя губы. Узнать в этом человеке Яна-малыша было немыслимо.
