Не принято как-то в мусульманском мире красть, насиловать и обманывать ближнего. Я, конечно, согласен, что моральные уроды есть и у них и законы, призванные карать тех, кто их преступил, существовали всегда и в мусульманском мире. Но все же по ночам банды грабителей и насильников здесь не бродят. Я к чему это – мне тут неплохо удалось сойтись с двумя французами. Ребята интересные, но очень уж разные. Они между собой дружат лишь потому, что других французов здесь мало, а иные им не очень интересны.
– А ты-то им каким боком интересен? – удивился Шелестов. – Иногда выдаешь себя за француза?
– Нет, я им время от времени скармливаю интересную информацию, вот они на меня и клюют, как на хорошую репортерскую приманку. Но неважно. Понимаешь, тут один из них за женщиной решил приволочиться и пострадал физически. Получил тяжелым предметом по голове, не начав еще развивать активные действия. И главное, женщина – европейка!
– Конкурент-любовник приревновал? – предположил Шелестов.
– Странность в том, что обычно конкуренты так не самоутверждаются. Это как самцы – когда они за самку в брачный период дерутся, каждый стремится показать свое превосходство. А тут исподтишка по затылку, без объяснения причин и претензий. Он за ней наблюдал пару дней, а потом на рынке решил увязаться и познакомиться. И с таким вот финалом.
– И что, нет никаких предположений? Он что, нападавшего не видел?
– Толком не видел. Говорит, не успел обернуться. Теперь сомневается, сначала ему казалось, что его ударил местный, потом он решил, что это, может, и не иранец, но и не европеец. Вот я и ломаю голову, кто может быть эта мадам с телохранителем. Ведь она на рынок пришла за покупками, значит, не светская дама. Но и на служанку не очень похожа по его описанию.
Шелестов пожал плечами:
– Знаешь, может быть, эта женщина работает в каком-нибудь европейском или американском представительстве, а нормальный муж или начальник ее одну, без охраны, на рынок не отпустит в этой пусть и относительно спокойной, но все же восточной стране. Да еще и когда в мире идет такая война. Я не удивлен, что твой французский приятель получил по голове за свою выходку.
– Ну да, – согласился Сосновский. – Ты прав. Я сам об этом думал примерно в таком же ключе. Но я не к тому начал этот разговор. Видишь ли, эти парни иногда любят нарезаться в европейском баре. Одного я частенько провожаю до отеля, потому что он пьет до потери пульса. Но это не тот, который бабник, а второй, примерный семьянин. Мы с ним позавчера вот так шли – точнее, я его на себе тащил, – и мы рассуждали о женской верности и неверности. Знаешь, что он мне сказанул? Коротко так, буквально парой фраз. Он сказал, что жена секретаря британского посольства – дама весьма своеобразная. Любит она, видите ли, пикантные приключения и экзотику. Но втайне от мужа, конечно. И что она очень осторожна.
– Ты это серьезно? – насторожился Шелестов. – Дженнифер Ривз любит пикантные приключения?
– А я не знаю, как ее зовут, – пожал плечами Сосновский. – Я просто передал тебе содержание двух фраз, брошенных мне пьяным знакомым. Может, он просто болтал со зла. Может, он ее не уважает, и это его фантазии и пьяный бред.
– А это интересно, – задумался Шелестов. – Надо проверить информацию. Хотя я сомневаюсь, что на работу в дипмиссию возьмут человека, у которого жена, можно сказать, легкого поведения.
– Во-первых, это всего лишь подозрения, а не установленный факт, – возразил Сосновский. – Возможно, домыслы вперемешку с эротическими фантазиями женатого француза, который давно не видел свою супругу. Но если это подтвердится, то игра может выйти интересной. Я бы все же запросил у Платова информацию, у него возможностей побольше, чем у нас. И агентура в Лондоне у него серьезная.
Шелестов обещал подумать. Буторин, недовольный и раздраженный, шел по улице, огибая рыночную площадь. Юсуфа надо беречь, такого переводчика найдут ему на замену не скоро, если что-то с ним случится. Ведь он не разведчик, нет у него таких навыков и подготовки, как у других членов группы. Да, он хорошо знает Восток, Иран и иранцев, превосходно знает язык, культуру и религию. Но он не разведчик. А работать в Тегеране приходится именно против разведчиков, против немецкой разведки. А может, и не только против немецкой. Нельзя Юсуфу жить в городе без присмотра. Обязательно и срочно надо перевести его на территорию посольства. В оперативном отношении использовать Юсуфа будет сложнее, но он хотя бы будет жив и под рукой.
Снова «проверившись» возле чистильщика обуви, Буторин нахмурился. Тот иранец в сером пальто и кепке уже мелькал за его спиной два квартала назад. Что это? Совпадение? Им по пути или нет?
Сейчас Виктор как раз шел на встречу с Юсуфом, чтобы с его помощью пообщаться с иранцами, которые могут располагать информацией. Ему нужны были люди, которые хорошо знают систему водоснабжения города, подземные водотоки и колодцы. Но, стараясь не привести возможных наблюдателей на место встречи, он шел сложным маршрутом. Сейчас Виктор вообще удалился от места встречи с Юсуфом.
Решение пришло в голову мгновенно. Большой опыт работы в разведке подсказал выход из создавшейся ситуации. Преследователи (если это действительно было наружное наблюдение) не могли предполагать, что русский пойдет к рынку. А значит, не могли установить своих людей вокруг площади. Ни сил, ни времени у них на это не было. И Буторин решительно свернул к рынку. Меньше минуты ему понадобилось, чтобы затеряться в потоке людей, среди прилавков и ковров.
Как только его скрыли спины людей, Буторин снял шляпу и пиджак и в одной жилетке стал энергично протискиваться через людское море. Теперь, немного изменив свою внешность, он не боялся выйти на открытое пространство. Глазами преследователи, если они были, его уже потеряли.
Пройдя напрямик всю рыночную площадь, Буторин прошел к восточной части торжища. Отсюда узкими улочками он быстро мог пройти к месту встречи с Юсуфом. Здесь он снова надел шляпу и пиджак, незаметно сунул пистолет под ремень брюк. Еще несколько раз он «проверился» на поворотах, у стеклянных витрин магазинов и у одного припаркованного американского грузовика с большим зеркалом заднего вида на дверце машины.
Юсуфа он увидел издалека. Тот прохаживался у входа в банк, постукивая себя свернутой газетой по бедру. Какая-то женщина обратилась к нему с вопросом, Юсуф что-то объяснил ей, показывая газетой вдоль улицы. Подъехала машина, двое важных иранцев вошли в банк.
На улице, как обычно, мало
