* * *
Вилла Юлина в Бромме. Буквально в паре километров от квартиры Катца, но это был совершенно иной мир. Дела у Capitol Security Group в последние годы шли хорошо. Настолько хорошо, что Юлин оставил ведомственную квартиру Министерства обороны и купил шикарную виллу на триста квадратных метров с видом на Меларен. Участок огражден трехметровой стеной, мало того – Юлин установил ворота с какой-то сверхсовременной системой безопасности.
Катц оставил машину на той стороне улицы, которая была потемней, подошел к калитке и позвонил. Послышался собачий лай. Прошло не меньше минуты, пока Юлин ответил.
– Это Катц. Мне нужна помощь.
Свою историю он рассказывал не меньше часа, и никак не мог унять дрожь в руках, особенно когда описывал картину, увиденную на Шеппаргатан. Рассказал одним духом и замолчал, глядя в окно.
– И что ты собираешься делать? – спокойно спросил Юлин.
– Не знаю.
– Думаю, самое лучшее позвонить в полицию и сказать, что ты тут, у меня. Они приедут, отвезут тебя в отдел и допросят. Расскажешь всю правду. Если хочешь, я поеду с тобой. Могу позвонить адвокату фирмы, он возьмется за твое дело.
– Да, наверное… только попозже. До этого мне надо кое-что разузнать.
– Разузнать? – Юлин покачал головой и горестно пожал плечами.
– Есть свидетель. Паренек. Он видел, кто парковал «лексус» Клингберга. Я хочу его найти.
– Это безумие, – вздохнул Юлин. – Звони в полицию.
– А если все обстоит именно так, как я предполагаю?
– Заговор? Ты все себе навоображал. Это шок. Бывает… Как на Балканах – видишь убитых, целые деревни вырезаны, и что-то с тобой происходит. Что только не лезет в голову…
– Там мой нож.
– Положим, все кухонные ножи выглядят одинаково.
– Поверь мне, инсценировано безукоризненно. Волосы, ДНК, моя одежда. Орудие убийства.
– Послушай… послушай меня внимательно. Они точно установят время убийства, и ты сможешь доказать, что тебя в это время в квартире не было.
– Не было? А откуда ты знаешь, что меня там не было? Мои отпечатки повсюду – на компьютере, на решетке безопасности – у них там она, как в банке… на перилах – везде. В их машине тоже.
Юлин опять вздохнул и встал. Катц внезапно обратил внимание, как тихо в доме.
– Мне надо уходить? Я разбудил детей?
– Детей нет. Пару часов назад уехали с женой в Сконе… почти сразу после нашего разговора. Вернутся через неделю. У нас там старая дачка – знаешь, такой бревенчатый сруб, как у викингов. Приехал бы как-нибудь.
– А что с собакой?
– С овчаркой? Ты разве не слышал, когда пришел? Она в гараже. Совершенно невозможный зверь. Мы отошлем ее обратно в Москву.
Юлин открыл застекленный шкаф, достал два пузатых бокала, налил коньяк и один протянул Катцу. Данни отрицательно помотал головой.
– Не понимаю… Кто бы за этим ни стоял, зачем весь этот спектакль? Куда проще было бы устроить автокатастрофу.
– Мой совет, Катц, – звони в полицию.
– А ты, кстати, узнал, о чем я тебя просил? Помнишь? Насчет похищения его брата?
– Нет, к сожалению… не успел. Ты видишь какую-то связь?
– Клингберг напал на след. Начал увязывать одно с другим… похищение мальчика и странную смерть родителей девять лет спустя. Официально признано самоубийством, но у него были какие-то причины сомневаться. Он либо встречался, либо по телефону… но он был в контакте с человеком, которому известно и то и другое – и обстоятельства похищения, и обстоятельства гибели родителей. Но что-то не склеилось… или его заманили в ловушку.
– Боже мой, Катц… это же домыслы… и довольно дикие домыслы.
– Я ясно чувствую, что это так. Даже уверен.
Он встал и подошел к окну. В заливе темнела вода с редкими дорожками от фонарей, на той стороне в окнах кое-где горел уютный мерцающий свет. Он было успокоился немного, но огромная стеариново-бледная луна наполняла ночь такой тонкой и безысходной печалью, что у него защемило в груди.
– Можешь сделать одолжение? Распечатай фотографию Клингберга из Сети.
Юлин молча кивнул и вышел в соседнюю комнату. Через две минуты послышалось характерное жужжание принтера, и Юлин вернулся со снимком – тем самым, что Катц уже видел на сайте, с ежегодного собрания акционеров.
– Значит, твой старый боевой товарищ… невероятно.
Катц рассеянно кивнул – он попытался ухватить за хвост мелькнувшую мысль, попытался сформулировать, и тут же потерял след. Правильно сказал кто-то из великих: мысль умирает, как только начинает примерять одежды слова.
– Я исчезаю на некоторое время. Пожалуйста, никому не рассказывай, что я у тебя был.
– А если мне понадобится тебя найти?
– Не найдешь, если я сам не захочу.
Часть вторая
Дети совершенно сошли с катушек – после школы в понедельник они всегда немного не в себе, а тут еще провели выходные с Улой и Эрикой. Те занимались своим недавно появившимся на свет младенцем, и до старших детей Улы им дела не было. Арвид и Лиза выпадали из семейного созвездия, и они это чувствовали. Она пыталась объяснить их переживания Уле, но безрезультатно. Не лезь в мою жизнь, сказал он. Вот и все.
Эва никак не могла сообразить, почему все так сложилось. Не она одна в разводе. Скорее всего, это связано с ее рабочим графиком в самом начале. Она тогда была дежурным прокурором и возвращалась домой после дежурств только утром в понедельник. С тех пор так и повелось, хотя уже несколько лет, как она получила нормальную должность в отделе по борьбе с экономическими преступлениями. Попыталась изменить что-то, договориться, чтобы забирать детей в пятницу, как обычно делают разведенные родители, но Ула не захотел. Его все устраивает.
Она услышала детские голоса еще из-за двери. Арвид верещал что-то по поводу пропавшего бакугана – она так и не могла понять, что это за штуки: странные фигурки, которые можно свернуть в шарик. Эти бакуганы, похоже, занимали непостижимое, но в высшей степени важное место в душе пятилетнего мальчика. А Лиза во весь голос пела какую-то детскую песенку и не могла остановиться.
Ула рычал в тамбуре. Видно, они ему порядком надоели – торопился к ее приходу одеть детей и, как только она откроет дверь, поскорее выпроводить. Только не вступать с ней в разговоры. Подтолкнуть детей и захлопнуть за ними дверь – как можно агрессивней.
Подонок. Но дети его любят. Им нужен отец, и она не имеет права лишить их права его видеть.
В подъезде сильно пахло кухонным чадом. Халтурное строительство начала восьмидесятых, но место неплохое – дом воткнут между статными зданиями ар-нуво на Рингвеген. Когда Ула через два месяца после развода съехался с Эрикой, он, естественно, постарался выбрать жилье как можно дальше от их старой квартиры на Санкт-Эриксплане. Крупный специалист по части строить ей козни. Ей иногда казалось, что он строит козни даже во сне.
Эва посмотрела на табличку над почтовой щелью. Вестин. Она оставила себе эту фамилию, потому что девичья раздражала ее еще больше. Невероятно, что они так долго выносили друг друга. И в этом только ее заслуга. Она тщательно скрывала, кто она есть, ей и в самом деле хотелось стать частью его буржуазного существования. Но в конце концов он разглядел что-то за тщательно продуманным фасадом, разглядел ее слабости, с которыми не смог и не захотел мириться.
Она подняла руку, чтобы позвонить, но засомневалась. Голос Эрики – она визгливо крикнула что-то Лизе: заткнись, мол, кончай выть, маленькому надо спать. А почему бы тебе самой не заткнуться, сука? Адвокат… как и Ула. Они познакомились на работе. Роман начался наверняка задолго до того, как Эва с ним развелась.
Критически посмотрела на свое отражение в зеркале на площадке. Не сказать, чтоб приодета… наоборот. Скорее недоодета. Даже не то, что принято называть «для каждого дня». Кроссовки – потертые, но не специально, а от старости. Джинсы. Куртка с капюшоном неопределенно-серого цвета. Ей сорок два, но молодые парни все еще на нее оглядываются. Сама не понимает почему. Что их привлекает? Никогда не считала себя красавицей. И это вовсе не выражение женского комплекса неполноценности – нет, просто ощущение собственной неотразимости не входило в выстроенную ею для себя картину существования.
