— Захлопнитесь, кенты! Фартовому западло клепать про баб. Они не стоят и одного слова законника! Кончать базар! Бабы, как башли, приходят и уходят. Вместе с удачей. Но всерьез фартовые о них не трехают. Шмарам законник не судья! Коль лажанула — сам дерьмо. Коли ментам засветила — накрыть ее. Но без трепа. Тихо и быстро. А базлать — кончайте! Тот не фартовый, чья фортуна в бабьих клешнях дышит! — оборвал разговоры пахан. И, глянув на Федьку, зло добавил: — Размазать вздумал? Шустри. Но сам своими потрохами расплатишься, если надыбают тебя. Других — не фалуй! Доперло?
Федька понял.
— А будешь дергаться, самого прихвачу за душу, — услышал он брошенное через плечо.
Шло время. В «малине» появлялись новые кенты. Из прежних кое-кто тянули ходки, иные умерли в зонах. Были и те, кто после зоны остался в другой «малине». И только о двоих фартовых не знали ничего. Из зоны они вышли даже раньше срока, но ни в одной из воровских «малин» их не оказалось.
— Может, менты пришили, — сорвалось как-то у Власа.
— За запреткой — могли. Но не теперь, — не верилось пахану.
— А может, свои «малины» сколотили? — предположил Дохляк.
— За своею долей возникли бы!
— Верняк, в откол слиняли, — высказался Костыль.
— Они не фраера! Эти в откол не смоются. Да и куда? — отмахнулся пахан.
— Значит, замели их снова… Мусора.
— Свои давно бы знать дали, — хмурился пахан. Но через неделю не выдержал. И велел Власу с Федькой смотаться в Сибирь, найти кентов живыми или мертвыми, вернуть их в «малину».
Федька не решился спросить у пахана, зачем так нужны фартовые «малине». Решил узнать у Власа. Тот не стал скрывать:
— Удачливые оба. Одного уже при тебе замели. Медвежатником был. Второй — не хуже. Рыжуху в темноте определял. В перчатках. И точно пробу называл. Редкостные кенты. Таких теперь нет. Им всякая «малина» будет рада. Но нам без них тяжко.
Три недели кружили они вокруг зон, расспрашивая фартовых о своих кентах. Те говорили известное. О том, куда делись законники на воле, не знал никто.
Федька уже не верил, что законники, которых они ищут, живы. О них не знала даже воровская шпана, вездесущие сявки и шестерки.
— Если б они накрылись, о том давно бы достало в «малину». Дышат. Но где? — разводил Влас руками и тоже начинал терять веру в живучесть законников.
Федька спрашивал о ворах «декабристов», подметающих улицы города. Те отрицательно качали головами. Но один посоветовал спросить Яшку-водовоза. Тот все обо всех знает.
Его Федька с Власом нашли уже поздним вечером под дверью закусочной. Яшка был вдребезги пьян. И, улыбаясь гнилозубо, пускал себе за воротник вонючие пузыри.
Лишь под утро, продрав глаза, пошарил рядом с собой и, не нащупав ни снега, ни кобылы, испугался не на шутку.
— Жива твоя кляча. Целый мешок хлеба ей скормили, пока ты спал, — успокоили они мужика и сказали, что от него хотят узнать.
Яшка сунулся головой под умывальник. Потом попросил повторить, что нужно от него. Слушал внимательно, терпеливо.
— Знаю таких, — сказал он, немного подумав.
— Где они? — дружно подступили к мужику воры.
— На дне они! Залегли на дно. Так надо было им.
— Где они? Показать можешь?
— Э-э, нет! От них на то дозволенье надо. Откуда знаю, с чем к ним собрались?
— Кенты они наши!
— Это треп! Вякать можно много чего. А вот на деле что? Без их дозволенья не могу ничего.
Влас вложил в липкую ладонь Яшки сторублевку. Но тот вернул ее назад, не уговорился. Ответил, высморкавшись в кулак:
— Оно хочь и пьяная, и грязная шкура моя, но своя, родная, единственная. Не продам ни за какие баксы.
— Ну что ж, тогда на холяву трехнешь, — прихватил за голову Яшку. И, согнув пополам, пригрозил переломить.
— Отпусти, гад проклятый! Дай продохнуть! Отпусти, мудило вонючее! Не то с тебя наши, мои кенты, шкуру сдернут, — завопил алкаш тонким голосом.
— Некому станет капать, никто не пронюхает, кто тебе колган скрутил. А ну ботай, вшивота, где кенты?
— У барухи они канают! На хазе!
— Доставь к ней! — потребовал Влас.
— А ты мне кто? Пахан иль мама родная? С чего я шестерить тебе взялся? Что ботал, на том довольны будьте! — вырвался из рук Власа вконец отрезвевший Яшка.
— Где баруха канает?
— За психушкой — в бараке. Он там один. Спросите Нинку кривую. Вам ее любой покажет.
Баруху Федька с Власом нашли лишь под вечер. Оглядев мужиков, та долго не могла или не хотела понять, чего от нее хотят. Когда дошло, ответила, что нет никого. Три дня назад смылись фраера, даже не попрощавшись. Ничего не знает, куда слиняли и к кому.
Федька, услышав такое, выругался зло, грязно. Но Влас одернул его взглядом. И попросил баруху приютить их на ночь у себя. Та сразу отказала: мол, за хазой следят. Ведь не в отдельном доме, в бараке канает. Не хочет никем рисковать и себе горя на голову не желает.
— Лады, Нинка! Коль не по кайфу тебе бока погреть ночью, давай хоть бухнем! — предложил Влас.
Баба на минуту задумалась. Этого было достаточно. Влас подхватил ее под руку, и бабе ничего не оставалось, как ввести их в комнату.
Влас первым приметил, что, открывая дверь, Нинка не сразу вставила ключ в скважину, долго не могла попасть в нее. Словно давала возможность кому-то, находящемуся внутри, успеть спрятаться.
Когда Влас с Федькой вошли в комнату, сразу поняли, что здесь, кроме них, кто-то есть. В комнатенке было накурено так, словно здесь несколько дней подряд шел воровской сход. И хотя окурков не было видно, за печкой стояла гора бутылок из-под водки.
Влас внимательно разглядывал комнату. Ничего подозрительного. Тут негде спрятаться. И все ж он был уверен, что кенты рядом, здесь. Но почему они прячутся?
Федька достал бутылки из карманов. Нарочито громко поставил на стол. Нинка искала закуску по всем углам.
— Все схавали, пропадлины! — сорвалось нечаянное. И, спохватившись, прикрыла рот рукой. Но Влас услышал. И, уже не раздумывая, подошел к шифоньеру и открыл: перед ним оказалась дверь во вторую комнату. Он толкнулся в нее без стука. И Федька тут же услышал:
— Надыбал, кент! Ну, падла, от тебя и на погосте не притыришься! Всюду нашмонаешь!
— Кент, хиляй сюда! — позвал Влас Федьку. И едва тот вошел, плотно закрыл дверь. — Чего приморились здесь? Почему в «малину» не возникли? — спросил Влас, суровея.
— А ты кто есть? Пахан или фартовый, чтоб нас, законников, трясти? Или мозги посеял, как ботаешь с нами, шпана? — встал из-за стола громоздкий фартовый и буром попер на Власа.
— Пахан прислал. От него слово имею, — сник Влас, вмиг сбавив тон.
— Видали мы его, если он к нам не фартового, а мокрушника прислал. Какой с тобой разговор? Мы ж непальцем деланы! Размазать велел?
— Нет! Надыбать обоих.
— Почему вас прислал? — не верили законники.
— Много дел провернули. Почти все в розыске. Лягавые обложили. «Малина» на дне покуда. Высовываться любому — проколоться. На хвост лягавые сядут. Мы тоже не без «маскарада». К тому ж в «малине» теперь туго. Замели многих. А те, что имеются, недавно из ходок. Их пахан держит, но они — не вы… Велел нам надыбать вас.
— Вернуть в «малину»? — уточнил законник.
— Ну да! — подтвердил Федька.
— А если не сфалуемся, велел замокрить обоих?
Влас промолчал. Закон «малины» не щадил никого. Он не делал скидок никому. Изменить в нем что-то имел право лишь большой воровской сход.
— Что мне ответить пахану? — спросил фартовых Влас, уйдя от вопроса.
— Он много хочет знать. Еще больше, чем о себе! Так не бывает, — вздохнул один из фартовых по кличке Сивый. И, усмехнувшись, продолжил: — Мы ничего не должны «малине». Она — да! Там, в общаке, не меньше половины — наше! Так почему пахан прислал сюда не казначея, а стопорилу? Иль он вконец посеял память, что за такое мы самого его размажем, без разборки и схода!
— Пахан велел нашмонать вас! Размазать не думал, — вступился Влас.
— Стопорило — не посланник добра, не лепи темнуху, кент! — оборвал второй законник по кличке Казбек.
— Я не фраер, чтоб «липу нести». Законники, что теперь фартуют в «малине», не знают вас. От того меня послал пахан, — говорил Влас спокойно.
— Куда же слиняли те законники? Накрылись в ходках или тянут сроки в зонах? Хреновый пахан, коль своих от лягавых не притырил. Сам на воле дышит. А фартовых просрал? Нас вернуть хочет? — усмехнулся Сивый.
Влас голову опустил. Крыть стало нечем.
— Идет он в сраку! Как сумел посеять, так пусть дыбает. Мы ему не кенты теперь! Свою «малину» сколотим. Скоро наши кенты из ходки выйдут. К нам возникнут. Сами фартовать будем. Без вашего пахана. Он, падла, никого из ходки не вытащил. Другие — своих выдрали! Выкупили, стыздили, увели. На все шли ради кентов. А наш — жопу на общаке грел? Канал файно, а мы на Печоре дохли, чтоб его срака не простыла?
