Выстрелы гремели по-прежнему.
Продырявленные жестянки мангового сока дребезжали и кувыркались, рассыпая оранжевые брызги. Маслины и пикули десятками и сотнями вылетали из расколотых банок. Стоял острый запах пролитого уксуса.
Лавка Джима Ричардса несла ощутимые потери.
Фрост подхватил сбитую с полки бутыль фанты, метнул ее в разбитое окно, точно “коктейль Молотова”. Стрелок на мгновение отвлекся — с тем же успехом из окна могла вылететь и взведенная граната, — а Фрост вскочил и кубарем перевалился через подоконник, наружу.
Автомобиль.
Запаркован ярдах в тридцати от лавки Ричардса. Противник стоит под его прикрытием, пригнувшись, уперев локти в высокий багажник, для большей устойчивости прицела. И палит вовсю.
Заряд картечи не изрешетил Фроста лишь потому, что капитан тоже знал свое дело, и не просто выпрыгнул, а покатился по заснеженному асфальту, словно рухнувший на крутом спуске лыжник. Девять свинцовых кругляшей лязгнули о тротуар почти рядом.
Стрелок передернул ствол, загоняя в камеру следующий патрон.
“Да что у него, винтовка-самобранка? — непроизвольно изумился Фрост. — Откуда патроны выскакивают, разрази тебя?”
Предаваться никчемным рассуждениям было недосуг. Приподнявшись на локтях, стиснув липкую от разлившейся по полу пепси-колы рукоять пистолета обеими руками, Фрост произвел первый ответный выстрел. Затем — второй, и сразу, почти без перерыва, — третий.
Пораженный последовательно в грудь, кадык и переносицу, обладатель дробовика умер еще раньше, чем начал короткий полет. Пистолетная пуля — как, впрочем, и заряд картечи, — ударяет мишень с мощью и силой налетающего автомобиля. Человека буквально взметывает в воздух и швыряет прочь.
Только не просвещенные по этой части кинорежиссеры заставляют артистов картинно замирать и медленно опускаться наземь после выстрела в упор…
После попадания в переносицу криминалистам предстояло изрядно попотеть, устанавливая личность бандита. Верхнюю часть его головы, по сути, снесло напрочь.
С браунингом, зажатым в правой руке, Фрост медленно поднялся, помогая себе окровавленной левой ладонью. Стараясь не наступить на осколки бутылочного стекла — острые, торчащие, — замер на месте, озираясь, высматривая возможных напарников негодяя. Таковых не обнаружилось.
В безмолвии снежного утра, в спокойной дремоте воскресного города возникал заунывный вой полицейских сирен. А позади послышался хруст крепких, надежных, новеньких подметок, сокрушавших и дробивших битое стекло.
Фрост крутнулся.
К нему близился Джимми Ричардс.
— Мистер Фрост… Мистер Фрост… — повторял он трясущимися губами. — Живы… Слава Богу, вы живы!
— Эй, Джимми, — блекло улыбнулся наемник.
— Да?
— Когда полиция и “скорая помощь” управятся и окончат опрос, напомните мне, пожалуйста, купить галлон молока…
Ричардс приоткрыл рот и округлил глаза.
— Полезно для здоровья, — сказал Фрост. — Ах, да!.. Еще пачку спагетти, полфунта сыра, одну горячую пиццу и бутылку бренди. Английского. Лучше запишите сразу, не то непременно позабудем…
— Так-с, капитан Фрост. Ваше личное дело мною изучено. Солдат-наемник. Профессиональный телохранитель, сдельно работаете на службу Diablo. Помимо этого — несколько приключений побочного, так сказать, свойства. За что именно сукин сын пытался вас уложить?
— Может, просто не любил одноглазых? — невинным голосом осведомился Фрост.
— Свинячья чушь. Ваша склонность к идиотским шуткам тоже отмечена в личном деле.
Произношение выдавало полицейского с головой. Родился этот решительный парень, обладатель решительных глаз и решительной челюсти, где-то в Иллинойсе, либо северной Индиане.
— Милостивый государь, — с преувеличенной изысканностью промолвил Фрост, — коль скоро вы столь внимательно изучили мое досье, то, стало быть, знаете и мое имя. А я вашего еще не слыхал. Не имел чести, — закончил он уже издевательски.
Одетый в штатское детектив прищурился.
— Сержант Мак-Гилл. Отдел расследования убийств. А с местными фараонами вы, кажется, беседовали прямо на месте?
Разговор происходил в клинике, где Фроста заботливо измазали йодом и покрыли пластырем — далеко не все осколки стекла оказались безобидными, а в пылу схватки наемник почти не замечал полученных порезов.
— Да. И вам изложить могу ровно столько же, сколько рассказал им. Иду: себе тихо-мирно, хочу купить бутылку молочка,: пиццу горячую…
— Пропустите список покупок.
Мак-Гилл приблизился к амбулаторному столику, откуда Фрост, раздетый догола перед медицинской обработкой, даже не успел подняться. Дурацкое положение, подумал капитан. Безукоризненно облаченный в костюм-тройку сыщик допрашивает человека, на котором костюм праотца Адама. Допрашиваемый валяется не без удобства, следователь же стоит столбом…
— Вхожу в лавку Ричардса. Джим кричит: берегись, на полу полдюйма скользкой грязи. Предупреждение запоздало, я шлепнулся — и, как видите, уцелел. Заряд прошел поверху. Кстати, магазин застрахован? Там ой-ой как звенело и сыпалось!..
— Когда вы входили, — невозмутимо осведомился Мак-Гилл, — видели кого-нибудь?
— Ни души. Даже насторожился: как тихо вокруг! Подозрительно тихо.
— Автомобиль?
— Это машина самого Ричардса. Он паркует ее возле своей лавочки. Вполне естественно.
— Значит, ни слежки, ни подозрительных личностей не приметили?
— Говорю же: нет.
— Подумайте хорошенько, — произнес Мак-Гилл почти дружелюбно. — Вас не обвиняют ни в чем. Законная самозащита. При свидетелях. Но помогите нам, пожалуйста.
— Понимаю, — ответил Фрост, и заговорил столь же серьезно и дружелюбно:
— У меня было нехорошее предчувствие. Ну… Сами знаете, как это случается. Мурашки по спине бегают.
Мак-Гилл согласно кивнул.
— До того, как объявились полицейские и врачи, затоптавшие все вокруг, я обнаружил цепочку следов. Шла прямиком от забора, тянущегося неподалеку, — прямиком к автомашине Ричардса. Безусловно, следы стрелка.
— Личные враги у вас имеются? Хочу сказать, настоящие враги?
— В моем деле врагов наживаешь неизбежно. Только настоящих врагов, готовых выпалить в спину из двенадцатикалиберного ружья, насколько разумею, в живых не осталось.
Фрост еле заметно ухмыльнулся.
— Кстати, вы установили, кем был этот герой? Сам я опознать не смог — больно хорошо попал третьим выстрелом…
— Да, установили. Связались с Вашингтоном, передали отпечатки пальцев, получили ответ. Фото, разумеется, не передавали, — в свой черед ухмыльнулся Мак-Гилл. — Третий выстрел и впрямь оказался чудо как удачен.
— И?
— Кубинец. Один из тех, кому Кастро якобы позволил эмигрировать официально. Половина этих мерзавцев — агенты коммунистической разведки, сами понимаете. Сбежал из иммиграционного центра едва ли не на следующий день. Месяц назад парень уже застрелил в Майами одного из руководителей кубинского Сопротивления. Напрягите мозги: за что Кастро мог иметь зуб на вас?
Фрост пожал плечами.
Потом нахмурился.
Потом улыбнулся:
— Марина.
— Субмарина? — переспросил ослышавшийся Мак-Гилл.
— Да нет, — засмеялся наемник. — Марина. Женское имя. Сеньорита Марина Агилар-Гарсиа. Монте-Асуль. Страна в Центральной Америке. Отец Марины был ее президентом, покуда фиделевские головорезы не вынудили старика убраться вон.
— А вы?..
— Я служил его телохранителем.
— Агилара, если не ошибаюсь, вывели в расход поблизости от Мехико? — уточнил сержант.
— Увы.
— Н-да. Вы славный телохранитель…
Вместо ответа Фрост указал Мак-Гиллу на шрамы, покрывавшие живот.
Полицейский приподнял брови.
— Я сделал, что мог, — пояснил Фрост.
— Получается, возможна простая месть?
— Получается, да, — солгал наемник. В глубине фростовского сознания уже брезжила догадка — почти неимоверная. Но делиться ею с Мак-Гиллом было бы опрометчиво.
— А я полагаю, нет! — рявкнул сержант. — Ведь условились же: говорим по-дружески, начистоту!
Фрост помедлил.
— Возможно, — сказал он задумчиво, — Марине самой понадобился телохранитель. Кубинская разведка узнала об этом. Кого позовет Марина в первую очередь? Покорного слугу. Вот и выслали охотничка с дробовиком в стендовой стрельбе поупражняться… Ничего иного предположить не могу.
Полицейский только рукой махнул.
— “Тепло”, капитан. И только. А мне требуется “горячо”.
— Простите, но это, действительно, все.
— Ага. Черта с два.
Мак-Гилл поглядел в угол, где висела на крючках фростовская одежка, снятая заботливой сестрой милосердия.
— Сударь, — осклабился он, — вы неряха. И преотменный. Даже подзаборные алкоголики не натянут подобных тряпок.
— А вы в изящном костюмчике своем шлепнитесь в грязищу, да по полу покатайтесь, да проползите среди пепси-колы разливанной — тогда и посмотрим, кто алкоголик подзаборный, а кто — трезвенник безупречный, — огрызнулся Фрост.
