Я кивнул.
— Он был ими очень доволен, особенно Сондрой. Даже вспомнил позже, как ее зовут.
Я выпустил из рук фото и дал повесить его на место.
— А она больше не видела его в тот вечер?
— Сонди ужинала с подружками, и в ресторане они столкнулись. Он сказал, что очень рад их видеть, вот тогда-то он и вспомнил имя Сонди.
— А когда Керри отдала вам снимок?
— Где-то год спустя. Нашла его и решила, что мы, наверное, захотим оставить его у себя.
— А Маркс с Мансоном его видели?
— Их давно уже не было.
— Детектив Бастилла видела?
Ида расплылась в довольной улыбке:
— Она сказала, что Сонди очень хорошенькая. Спросила, можно ли забрать фото, но я не отдала.
Я ободряюще пожал Иде руку.
— Я очень рад, что вы его не отдали. Пусть хранится у вас.
Дневная смена заканчивалась в три. Обычные полицейские уходили с работы практически вовремя, но сотрудники отдела убийств часто работали не по графику. Опросы проводились в удобное для граждан время. Из-за поездок за документами или доказательствами приходилось подолгу выстаивать в пробках. К тому же нужно было составлять бесконечные сводки и отчеты. Со Старки я договорился встретиться в квартале от Управления, после окончания ее смены.
Старки ушла с работы без десяти четыре и отправилась искать мою машину. Она была в синем брючном костюме, в солнечных очках в черепаховой оправе и в клубах сигаретного дыма. Она заметила меня, я помахал рукой. Она бросила окурок на тротуар и села ко мне в машину.
— Это свидание?
— Мне нужно с тобой кое-что обсудить.
Мы поехали.
— Пусть это будет свидание — мне так приятнее. Ты за мной заехал, и мы отправляемся куда-нибудь в уютное местечко. Понял?
Я ничего не сказал. Я думал, как спросить о том, о чем мне нужно было спросить.
Старки тяжко вздохнула:
— Не могу сказать, что ты мастер вести беседу с девушкой, но что уж поделаешь, придется смириться.
— Линдо мне сказал, что на Спринг-стрит есть помещение, где хранятся вещественные доказательства. Ты же там все знаешь.
Она строго на меня посмотрела:
— Коул, о чем ты хочешь спросить?
— Я хочу спросить, знаешь ли ты, где хранят дела.
— Разумеется, знаю. Я три года там проработала.
— Скажешь, как их найти? Мне очень надо.
— Ты что, дурак?
— Мне надо понять, что они скрывают.
— Ты это серьезно? Ты хочешь мне сказать, что собираешься незаконно проникнуть в помещение полиции и просмотреть дела? И еще просишь моей помощи?
— Мне больше не к кому обратиться.
— Это полиция, болван. Там на каждом шагу полицейские.
— И все равно мне надо туда попасть.
— Ты хуже чем дурак, Коул. Для тебя даже слова не придумали. И не думай даже! Сейчас я слишком зла…
Я проехал еще квартал, остановился на парковке. Встал за киоском, торгующим фалафелем. Оттуда несло кумином и кипящим маслом.
— Я понимаю, о чем прошу. Но я подозреваю, что Маркс, Бастилла и Мансон не пытаются найти человека, убившего этих семерых женщин. Подозреваю, они знают, кто это сделал, и пытаются его выгородить.
Старки чуть смягчилась. Но все равно покачала головой.
— Маркс, может, и козел, но он заместитель начальника полиции. Мансон и Бастилла — отличные полицейские.
— Похоже, они выгораживают Нобеля Уилтса.
Она облизнула губы:
— Члена городского совета Нобеля Уилтса?
— Да.
— То есть ты считаешь, что это он их убил? Или я что-то не поняла?
— Я не говорю, что Уилтс убийца, этого я не знаю. Я хотел раскопать историю Маркса, а не Уилтса, но Уилтса нельзя исключать только потому, что он выглядит нормальным. Многие такие парни выглядят нормальными.
— Спасибо, Коул, я это знаю. Я таких изучала, когда работала с бомбами. Люди на высоких должностях такие же психи, как все, они просто лучше это скрывают. И что у тебя есть?
Я рассказал, что Маркс улаживал неприятности для Уилтса, в том числе и когда Уилтс напал на женщину. Я припомнил все, что рассказала Ида Фростокович про встречу Уилтса и Сондры в день убийства, рассказал, что дело поначалу расследовали Маркс и Мансон. Рассказал, как Маркс вмешался и встал на защиту «Левередж», когда Дарси и Мэддакс расследовали убийство Дебры Репко. И про то, что Уилтс был клиентом «Левередж» и последний займется избранием Маркса в городской совет. Старки слушала меня и бледнела, а в конце только и выдавила из себя:
— Господи…
— И я о том же.
Старки потерла щеки.
— Да, наверное, и такое возможно. У тебя есть доказательства?
— Никаких.
— Думаешь, доказательства скрывают Маркс и его люди?
— Они лгут. Вещи, которые могли быть уликами, исчезают. Людей, которые могли быть замешаны, обходят стороной.
— Если они защищают Уилтса, в архивах ты ничего не найдешь. Они либо уничтожили улики, либо изменили их.
— Я все-таки надеюсь что-нибудь обнаружить. Расследование начинал вести Маркс, возможно, там есть опросы девушек, коллег Сондры, и одна могла сказать, что на ужине они столкнулись с Уилтсом. Дальше Маркс должен был спросить Уилтса, видел ли он что-нибудь в тот вечер. Еще я хочу понять, что за анализы вслепую они делают и что произошло с видео из дела Репко.
— Ну ладно. Вот что я могу сделать. Тебе ведь надо только просмотреть несколько коробок?
— Это много времени не займет.
— Придется просить Линдо. Он будет ворчать, но согласится. Он может прийти пораньше, пока никого нет, и все посмотреть.
— Там все заперто.
— Коул, проснись! Этим местом пользуется все Управление. Замков никто не меняет. Я знаю пять человек, у которых есть ключи от этой комнаты. Они и у меня когда-то были.
— Линдо нельзя впутывать. Мне же придется объяснить, что я ищу, и он все просечет. Чем больше людей об этом узнает, тем больше вероятность, что это дойдет до Маркса.
Старки снова потерла руками щеки.
— Как же я хочу есть! Если бы это было настоящее свидание, меня бы покормили.
— Ну ладно, забудем. Не надо было и спрашивать.
— Это точно. Не надо было и спрашивать.
— Это моя игра. Незачем тебя вмешивать.
Старки покосилась на меня, взглянула на часы. Достала из сумочки сигарету и закурила, хотя я не разрешаю курить у себя в машине.
— Похоже, придется в это самой лезть, — сказала она. — Я тебя проведу.
Она помахала рукой, чтобы отогнать дым.
— Не таращись на меня так, Коул. Купи мне пару фалафелей и поедем. Пробки кругом, когда еще доберемся.
Пока мы ехали, Старки излагала мне свой план:
— Часа в четыре все уходят, остается только дежурный. Сидит бумаги разбирает. Нам надо только дождаться, пока все уйдут.
— И тогда что?
— Я проведу тебя в здание, покажу, где архив, а сама буду отвлекать дежурного.
— Ладно.
— Видишь справа магазинчик? Остановись там и дай мне двадцать баксов.
Старки вернулась через несколько минут с коробкой шоколадных конфет и пачкой сигарет. Мы поехали дальше, но почти не разговаривали. Когда мы подъехали к зданию на Спринг-стрит, Старки отправила меня на общественную парковку на другой стороне улицы. В конце дня там было полно свободных мест, и оттуда был отлично виден вход в здание. Мы сидели и наблюдали за тем, как сотрудники выходят. Наконец Старки взглянула на часы и посмотрела на меня:
— Выложи пистолет.
— Он под сиденьем.
У входа Старки взяла меня за руку:
— Сделай маме приятное. Изобрази улыбочку.
Войдя, Старки сосредоточила внимание на дежурном в форме. Около него стояла металлическая рамка-детектор, но Старки ее проигнорировала и направилась прямиком к лифтам.
— Мануэль! Ты бы проснулся! Пора начинать деньги зарабатывать!
— Привет! — улыбнулся Мануэль. — Где пропадала, девочка моя?
Старки подняла наши сплетенные руки:
— Учила этого юношу улыбаться. Бет вернулась?
Бет Марцик была некогда напарницей Старки.
— Понятия не имею. Она могла зайти со стороны парковки. — На меня Мануэль смотрел совершенно равнодушно.
Старки, пятясь задом, упорно тянула меня к лифту. И помахала дежурному коробкой конфет.
— У нее на следующей неделе день рождения. Проследи, чтобы она с вами поделилась.
— А то!
Старки запихнула меня в лифт, двери закрылись. Мы молча пытались отдышаться.
— Да ты просто супер! — сказал я.
— Правда?
Я понял, что мы все еще держимся за руки, и высвободил свою.
— Извини.
Мы доехали до пятого этажа, и Старки снова взяла меня за руку.
— Идем вместе. Если встретим кого-нибудь, с кем я не справлюсь, просто развернемся и уйдем. Ты как?
— Я в порядке.
— У тебя ладонь потная.
— Это называется страх.
— Что ты, дурачок! Расслабься!
У Старки рука была прохладная и сухая. Наверное, для тех, кто обезвреживает бомбы, незаконное проникновение в здание полиции — ерунда. Мы вошли в комнату с табличкой «Отдел по борьбе с преступными посягательствами» — это был зал, разделенный перегородками. Вроде бы пустой.
