– Точно, это они… – Реяс опустил бинокль.
– «Дельта-лидер», вызывает «42-Дельта», прием…
– «Дельта-лидер», на связи.
– Наблюдаю троих неизвестных. Один из них, в белом платке, вооружен АК. У двоих оставшихся оружия не вижу, подозреваю, что оно может лежать в грузовике, в кабине или кузове, – по рации доложил Родион.
Двое ракетчиков быстро, но аккуратно вытащили из кузова длинную, метра два, ракету. Снаряд выглядел как заостренный с одного конца цилиндр черного цвета, диаметром не более двадцати сантиметров, без стабилизаторов. Ракету положили на землю рядом с установленной пусковой установкой и один из боевиков, закрыв своей спиной обзор для наблюдателей, стал что-то с ней делать.
В это время, под прикрытием домов, с двух разных сторон к пустырю подъезжали два «Хаммера». Тяжелые машины двигались тихо и осторожно, практически не поднимая пыли. Они должны были заблокировать боевиков и вынудить их сдаться.
– Первый взвод готов. Вперед! – Теннон дал сигнал к началу операции.
Ракета была готова к установке на треногу. Двое боевиков, взявшись за концы с двух сторон, подняли ее и попытались уложить его в желоб. В этот момент, взревев моторами, на пустырь ворвались броневики и встали с двух сторон, каждый метрах в тридцати от машины минометчиков, заблокировав ей выезд. Третий мятежник, наблюдавший за действиями своих товарищей со стороны, тут же вскинул автомат и успел сделать несколько неприцельных выстрелов в одну из машин до того, как раздались ответные выстрелы. Стрелок коротко вздрогнул и завалился на бок, выронив свой калашников. Его товарищи были захвачены врасплох и стояли, испуганно озираясь, в некоторой растерянности, не решаясь оставить свой груз. Вдруг один из иракцев бросил свою часть ракеты и выхватил из складок одежды пистолет. Это было фатальной ошибкой. Он не успел сделать ни одного выстрела и был убит на месте точным выстрелом в голову. Другой минометчик, оставшись в одиночестве, не стал искушать судьбу. Он бросил ставшую абсолютно бесполезной ракету и решил, по всей видимости, скрыться на машине, двигатель которой не был заглушен, но эта попытка изначально была обречена на провал. Короткая, в четыре пули, очередь из пулемета пятидесятого калибра навсегда заглушила двигатель пикапа. Однако боевик оказался парнем не из робкого десятка. Поняв, что уехать ему уже не дадут, он смирился с судьбой решил продать свою жизнь подороже, утащив с собой на тот свет как можно больше «неверных». Он выполз из кабины на землю с противоположной стороны с автоматом, который, видимо, лежал в салоне, и вынырнул из-за кузова. Ни на что уже не надеясь и практически не целясь, он дал длинную очередь в сторону ближайшего «Хаммера». Пули завизжали, отскакивая от броневых листов и оставляя на них темные «оспины». Две или три пули попали в двери. Они не пробили толстый пуленепробиваемый «бутерброд», но стекло моментально стало матовым, покрывшись сетью трещин.
– Фак! – глядя на боевика в бинокль, воскликнул Реяс. – Замочите его кто-нибудь!
Стрелок, стоящий в турели «Хаммера», моментально огрызнулся очередью из пулемета. Машину минометчиков накрыло клубами пыли и до наблюдателей донесся звук взрывающихся покрышек. Тяжелые пули высекали искры, равнодушно кроша и дырявя металл. Автомобиль моментально превратился в решето и просел. От бортов, оторванные пулями, отлетали какие-то куски.
По какому-то божественному провидению пулеметная очередь не достала террориста, что обернулось для американских солдат очень неприятным сюрпризом. Кроме автомата, у него оказалась с собой граната. По крайней мере – одна. Но и ее хватило. Воспользовавшись тем, что вокруг расстрелянного автомобиля все еще клубилась пыль и видимость была не очень хорошей, боевик швырнул в «Хаммер» гранату. Вряд ли он целился специально, но – что случилось, то случилось – он попал. Граната, проведя в воздухе буквально пару секунд, угодила прямо под брезентовый навес, которым был укрыт пулеметчик… Взрыв осколочной гранаты, раздавшийся где-то в турели, потонул в грохоте длинной очереди, которую моментально выпустил пулеметчик второго внедорожника. На сей раз пули без труда нашли свою цель и боевик перестал существовать как материальный объект.
Через секунду рядом с поврежденным «Хаммером» уже стоял второй джип и через дверные проемы (двери сняли подоспевшие солдаты) бойцы помогали выбраться пострадавшим. На счастье, серьезных ранений ни у кого не было, только контузии и мелкие осколочные. Пулеметчик, когда понял, какой к нему «в гости» попал сюрприз, практически мгновенно нырнул в чрево машины и остался цел, а сама граната, не провалилась в салон, а взорвалась где-то в турели, испортив только пулемет и сорвав маскировочную сеть.
Радиоэфир наполнился разговорами – запросами о потерях, докладами о ситуации…
– Доброе утро, Багдад, – Реяс положил бинокль рядом, – я тоже хочу пострелять. Слышь, комьюнист, ты хочешь пострелять?
– Стрельбища тебе мало?
– На стрельбище каждый дурак может… Ну как так, сам подумай, приехать на войну и не пострелять, а? – снова завел свою пластинку пулеметчик…
– Кровожадный ты…
– «42-Дельта» – лидеру… – раздалось в наушнике.
– «42-Дельта» на приеме, – откликнулся Родион.
– «42-Дельта», снимаетесь и выходите к точке сбора через четыре минуты, как поняли…
– «42-Дельта» снимается и выходит к точке сбора через четыре минуты…
В помещении пункта боевого управления офицер, ответственный за управление «Предейтора», спокойно и деловито набирал на клавиатуре нужные команды для своего воздушного робота, парящего над утренним Багдадом и поглядывал на картинки, которые без устали передавали камеры беспилотника. Летающий наблюдатель справился со своей задачей блестяще. После того, как от руководителя операции прозвучало подтверждение окончания миссии, робота следовало направить домой. Последняя команда ушла в эфир. БПЛА развернулся и, блеснув линзами, направился в сторону аэродрома.
– Эй, Зак, ты что, заснул?
Пинок армейского ботинка был чувствителен даже через спинку сиденья – Зак резко проснулся. Черт… Надо же…
– Сморило меня что-то… – Родион протер лицо ладонями и посмотрел на часы – получается, что он спал всего-то около десяти минут. – Реяс, прикинь, мне приснился наш рейд… Ну, помнишь, этот…
– Когда мы минометчиков накрыли? Эх… Пострелять нам тогда не удалось… Может, тут сподобимся?
Зак ухмыльнулся. «Кто о чем, а вшивый – о бане»… Часы показывали 11:25. До конца дежурства оставался час.
Стадо худых овец медленно брело мимо «Хаммера». Двое мальчишек, на вид – лет девяти-десяти, в длинных, запачканных рубахах, таких же худых, как и их овцы, стегали по овечьим спинам тонкими прутиками и подгоняли отстающих животных немилосердными пинками. Овцы хаотично блеяли в ля миноре. Один из малолетних пастушков подскочил к машине, застучал ладошками по стеклу водительской двери и что-то закричал.
– Чего ему надо? – пробасил Реяс, присутствующий в салоне только нижней частью тела. Сегодня он был пулеметчиком и стоял в люке. За рулем сидел Родион, отвечающий за рацию.
– Мне плохо слышно, но похоже, он говорит, что доказал теорему Ферма.
Вопли мальчишки стали громче, а удары хоть и реже, но сильнее.
– Чего? – переспросил Реяс, а потом переключил внимание на паренька. – Эй ты, отойди! Пошел вон! Ты что делаешь! А ну!
Стрелок переместился в люке и двинул турель, поведя стволом. Мальчишка не испугался – перестал лупить ладошками по двери и перешел к более активным действиям – кинул в Реяса камень.
– Да жрать он хочет! – крикнул Родион, глядя на мальчишку за окном.
– Что-то не похоже, Зак… – Реяс пригнулся, укрывшись за маскировочной сеткой, – сейчас он кидает в нас камень, а завтра кинет гранату… Почему они нас не любят?
– Кинь ему бутылку воды, а то у меня кончилась.
– У меня тоже.
– Ну тогда терпи, стрелок.
Стадо печальных овец давно скрылось за углом. Паренек швырнул в «Хаммер» еще пару мелких булыжников, сопроводив их громкими воплями, и убежал следом, мелькая худыми лодыжками. Улица вновь опустела. Пыльная дорога, кривые заборы. Низкие дома из светлого кирпича, практически – мазанки, плоские крыши…
На эти крыши и окна верхних этажей ближайших домов, охрана объекта смотрела очень пристально, практически не моргая. А еще на то ли недостроенную, то ли недоразрушенную трубу, высотой около двенадцати-пятнадцати метров, что торчал в двухстах метрах выше по улице, на территории пустовавшего кирпичного заводика… Похоже, что в этом районе активные боевые действия не велись, иначе эта труба была бы снесена или сильно повреждена. Прекрасный наблюдательный пункт… Замечательная позиция для корректировщика. Или снайпера. Именно на эту трубу в первую очередь обратил внимание лейтенант, когда взвод прибыл на место. Он назвал ее «гнилым зубом». И первое, что сделали бойцы 10-й горной, – ее минирование. Как и всякая уважающая себя труба, эта имела лестницу. Метров десять лестница была довольно приличной по виду – несколько классических пролетов, идущих буквой Z, а дальше шли скобы, вмурованные в тело трубы. На самой верхней, последней площадке лестницы были аккуратно установлены несколько сигнальных мин. Сначала мины хотели поставить на нижних пролетах, но их могли «потревожить» местные жители, мальчишки, бродячие собаки… И только специально забравшийся на самую верхотуру мог быть врагом – именно его и следовало наказать за излишнее любопытство. Кто-то из бойцов предложил поставить, противопехотную мину, однако саперы благоразумно ограничились сигналками, чье основное предназначение быть яркими и громкими. Но все же, несмотря на минирование, именно на темные провалы дыр, выходивших на объект, занятый американцами, пристально смотрело дуло пулемета. Если будет необходимость, «пятидесятый» развалит строение за две длинных очереди.
