– Расскажешь, где и как тебя готовили?
– Да. – Ахмад так энергично замотал головой, что Зимин заволновался, как бы не пострадали шейные позвонки парня.
– Про Фараха расскажешь?
– Расскажу! Он страшный человек, жестокий, но он теперь мертв. Я должен остаться живым, понимаете, просто обязан!
Зимин вздохнул, задумчиво покачался с носка на пятки, потом неторопливо пододвинул стул и сел напротив пленного. Переводчик старательно делал задумчивое лицо, на котором читались нотки сомнений. Он как бы прикидывал, стоит ли возиться с этим малым.
– А подробнее изложить можешь? – Голос полковника Сидорина звучал в трубке аппарата спутниковой связи со странными нотками неудовольствия, которых Котов не мог понять.
Капитан сидел на теплом от солнца валуне и смотрел, как вдали исчезает темное облако пыльной бури, пронесшейся по этим местам совсем недавно. Бессонная ночь, напряжение давали о себе знать. Но расслабляться нельзя. Хотя бы потому, что надо еще убедить начальника в своей правоте.
– По его словам выходит, что группа проходила подготовку в лагере, расположенном недалеко от города Эль-Тануф. Это восточнее, на плоскогорье.
– Я знаю, где это, – проворчал Сидорин. – Что-то особенное, наводящее на размышления в его рассказе было?
– Паренек явно перепуган, но я не уверен на сто процентов в том, что он пошел воевать не по своей воле. Про свою большую семью, которую нужно кормить, мальчонка говорил не слишком убедительно. Или чересчур театрально. А лагерь вполне типичный, как я понял. Пустынное место вдали от населенных пунктов. Главари боевиков привозят туда самую разношерстную команду и учат по программе средней сложности. Чаще это общевойсковая подготовка. Но некоторые группы специализируются на чем-то, скажем, диверсионной деятельности.
– Неужто я все это хуже тебя знаю? Зачем ты мне пересказываешь?
– Интересно тут то, Михаил Николаевич, что паренька тоже готовили в такой вот группе по узкой программе разведывательно-диверсионного характера. В этом лагерь ничем не отличается от других, ему подобных, – сдерживая недовольство, ответил Котов.
– Тогда в чем дело?
– В том, чтобы вы не думали, что он какой-то особый, а значит, охраняется с большим рвением и фанатизмом. Это обычный лагерь по подготовке боевиков. Там мы можем найти указания на расположение какого-то центра по управлению подобными лагерями. Их надо снабжать, контролировать действия. Обнаружив такую вот структуру, мы получим сведения о местах нахождения буквально всех лагерей. Тогда их можно будет уничтожить точечными авиаударами за одну ночь. Разве это не цель для военной разведки?
– Черт побери! – неожиданно проворчал Сидорин уже с какой-то теплой грустью в голосе. – Ненавижу, когда ты прав, Боря. А ты понимаешь весь риск этой затеи? Это вам не на пару десятков километров углубиться в зону, контролируемую оппозицией. Туда я за вами вертушку послать не смогу.
– Ничего, не впервой, товарищ полковник, – излишне бодрым голосом ответил Котов. – К тому же тут есть тенденция, которую мы с вами раньше не улавливали. Этот Фарах самолично готовил группу для проведения какой-то важной операции против правительственных сил или теракта. Хорошо учил, у него явно были большие полномочия. Нет никакой гарантии того, что этот Железный Фарах – единственный эмиссар. Боевики могут готовить не один десяток таких групп. Это большая проблема для сирийцев. Да и для нас. Помните атаку на французский военный аэродром? Тогда охрана справилась. Стрельбы было много, а напали всего несколько человек. Налицо классная специальная подготовка. Они стали использовать тактику профессионалов. Значит, готовят их мастера по этой части. Группа затачивается на выполнение конкретной операции. Их учат даже на специально выстроенных макетах зданий.
– Боря, ты понимаешь, что о твоем предложении я обязан буду сообщить в главк?
– Разумеется, понимаю, Михаил Николаевич.
– Это ведь не заурядный рейд.
– Конечно. Я правила знаю. Любая более или менее серьезная операция, которая может привести к потерям личного состава, должна быть согласована с начальством.
– Ни черта ты не понимаешь! – взорвался полковник. – Меня заставят подготовить удар по центру, который ты найдешь. Полностью уничтожить его. Получится у вас или нет, а нам придется сровнять то место с землей, для того чтобы иметь стопроцентную гарантию уничтожения. Это ведь война, тут иначе нельзя.
– Да, я знаю. – Котов тихонечко усмехнулся и осведомился: – Так вы даете добро?
– Значит, единственным проводником у тебя будет этот пленный? – вопросом на вопрос ответил Сидорин, и капитан понял, что шеф уже в принципе согласился и дает добро.
– На этом этапе ему можно верить. Он же не дурак, жить очень даже хочет.
Четыре пикапа группы спецназа ГРУ под командованием капитана Котова ушли в пустыню под утро. Весь предыдущий день бойцы готовили к рейду три свои и одну трофейную машину. Все они шли с максимальной загрузкой, везли снаряжение, боеприпасы, бензин и по четыре бойца группы. Теперь, после такой беды, приключившейся с Брянцевым, у Котова осталось всего шестнадцать человек.
Выезжали они тихо. О том, что российские спецназовцы уедут, знал только командир сирийского батальона майор Сани. Он лично проконтролировал продвижение группы через все посты своего батальона.
Котов очень не хотел, чтобы информация о действиях его группы стала известна командованию антиправительственной оппозиции. Там очень интересовались планами и текущими операциями российского спецназа.
Котов велел всем укрыть головы платками-арафатками, и сейчас его бойцы вполне могли сойти за местных. Тем из них, кто имел темные волосы, Котов запретил бриться еще три дня назад, что добавляло этим парням с загорелыми лицами сходства с сирийцами. Тем, физиономии которых имели совсем уж типичные европеоидные черты, он приказал не снимать арафаток. Во время движения почти все надели солнечные очки.
Со стороны колонна выглядела вполне типично для этих мест. Оппозиционеры различного толка, воюющие с правительством Сирии, очень часто используют пикапы. Как правило, это обшарпанные «Тойоты», в кузове которых на самодельных кронштейнах укреплены ручные или крупнокалиберные пулеметы. Часто стрелка закрывает еще и стальной щит над кабиной. Правда, от пуль он защищает слабо, а весу добавляет много. Котов от таких щитов отказался сразу, потому что ему был крайне важен каждый килограмм груза.
Сегодня, вопреки всем правилам, Котов ехал в первой машине.
В кузове второго пикапа рядом с лейтенантом Зиминым сидел Ахмад. Паренек сразу согласился помочь. Это обрадовало командира, но его настораживало то обстоятельство, что он начал оправдываться. Ахмад пытался убедить русских в том, что ненавидит террористов. Он, дескать, попал к ним чисто случайно, так уж сложилось в жизни. Вдобавок у него большая семья, младшие братья и сестры, которых надо кормить и одевать.
Котов поверил бы пареньку больше, если бы тот говорил, что помогает русским, спасая свою жизнь. Это выглядело бы гораздо правдоподобнее.
В первые часы движения машин Зимин несколько раз связывался с командиром по коммуникатору и передавал, что Ахмад считает направление их движения неправильным и предлагает иной маршрут, по дороге. Котов не хотел раскрывать парню свои планы, что-то ему объяснять.
Чем дольше колонна едет по дороге, пусть даже грунтовой, проходящей вдали от населенных пунктов, тем больше шансов столкнуться с многочисленной группой боевиков, командир которой наверняка захочет проверить неизвестных проезжих на предмет их принадлежности к антиправительственным силам. А каждое боевое столкновение – прямая угроза срыва операции.
Поэтому Котов вел машины по целине, не по дорогам, а вблизи от них, в пределах видимости, выбирал относительно ровные каменистые участки. Он хотел сберечь машины и не оставлять за колонной пыльного хвоста, тянущегося на многие километры. При этом капитан не желал терять время. В тех местах, на которые имелись крупномасштабные карты, Котов вел группу напрямик.
– Барс, это Зима! – снова раздалось из коммуникатора. – Наш юный друг не советует держать это направление.
– Какого лешего ему неймется? В чем дело?
– Он говорит, что, когда его группа следовала в Сурум, они в этом районе дважды сталкивались с крупными рейдовыми отрядами оппозиции.
– Откуда он знает, что они были рейдовыми?
– Это я так его понял, – ответил переводчик. – Отряды маневрировали в этих местах в сопровождении легкой бронетехники. Они останавливали людей Фараха и проверяли у них документы, да еще с кем-то по рации связывались. Уточняли.
– Хорошо. Я понял тебя, Зима.
Котов снова развернул на коленях карту и стал рассматривать ее. Если пленный не врет, тогда его информация может означать, что данная местность активно патрулируется вооруженными формированиями оппозиции. Зачем? Карта соскальзывала с коленей, когда машина прыгала на неровностях рельефа, и капитану приходилось держать ее на весу.
