А Мариам все удалялась от своих позиций. Эта часть пустыря тоже когда-то была застроена домами, но за два года боев от них остались лишь следы фундамента да груды щебня, из которых торчали деревянные каркасы крыш, обломки окон и дверей.
Мариам ползла так, как их учили тысячу лет назад, когда они только готовились идти на войну. Она обдирала пальцы и колени и очень радовалась тому, что девушки носят в армии брюки, как и мужчины.
Вот и подбитая машина. Мариам замерла, пытаясь отдышаться. Ей очень хотелось откашляться от пыли, попавшей в носоглотку, но она боялась, что Борис не узнает ее и станет стрелять.
А может, он ранен? Эта мысль сразу вышла на первое место в сознании девушки, заставила забыть все остальные опасения.
– Командир! – позвала она по-русски. – Борис! Это я, Мариам! Не стреляй.
Русский не отвечал, и девушка решилась. Она оперлась руками о камни и рванулась вперед. Несколько метров Мариам преодолела за пару секунд и головой вперед бросилась под гусеницы машины. Мины уже шелестели в небе.
Она упала на сильное большое тело и испугалась, что сделала Борису больно. Он наверняка ранен.
Русский застонал и пошевелился. Мариам удержала его руку, в которой был зажат пистолет.
– Боря… – прошептала она и провела ладонью по щеке русского офицера. – Это я, Мариам.
– Ты? – Мутная наволочь в глазах капитана исчезла.
Теперь он смотрел на девушку внимательно и чуть насмешливо. Грязное, небритое лицо, губы потрескавшиеся, а глаза живые-живые.
– Я, – ответила Мариам и улыбнулась.
– Слушай, меня немного зацепило. Ты не могла бы своим сказать, чтобы они придавили минометную батарею. Тут ведь два шага осталось. Обидно, если не дойду.
Со стороны Сурума вдруг с шелестом полетели мины. Котов прислушивался, чуть морщась, а девушка осматривала его сильное большое тело. Она не видела серьезных ран, только ссадины. Наверное, его просто оглушило, когда он выбирался из подбитой машины.
– У тебя воды нет? – спросил Котов.
Мариам спохватилась и стала стаскивать с ремня фляжку. Русский принял ее, встряхнул и неторопливо стал пить. Он делал это правильно. Так пьют обитатели пустыни. Котов набирал в рот не очень много воды и держал там, пока слизистая оболочка не увлажнится.
Он завинтил крышку фляги, покосился наружу.
– Темнеет. И стрелять перестали.
– Да, – ответила девушка, машинально поглаживая его по грязному плечу.
– Слушай, а мои все добрались, ты не знаешь?
– Все добрались. Четверо ранены, но никто не погиб.
– Молодцы, – сказал русский. – Сашка хорош. Всех вытащил. – Котов замолчал, прислушался к тишине, которая установилась вокруг, потом проговорил: – А ты ведь обещала мне рассказать, откуда так хорошо знаешь русский язык.
– Так я же русская, – пояснила Мариам, на душе которой вдруг стало хорошо и спокойно. – Ты так смешно говоришь все время слово «слушай».
– Как это русская? – не понял Котов.
– Ну, наполовину. Мой отец учился в Военно-морской академии в Санкт-Петербурге. Там он познакомился с моей мамой и женился на ней. Она уехала с ним сюда. Так что я по маме русская, два года жила в Питере, хотя и не помню этого. У нас дома принято было разговаривать по-русски, чтобы ни мама, ни я язык не забыли.
– Интересно. – Котов улыбнулся сквозь боль и головокружение.
– А как ты оттуда выбрался? Ведь тебя все считали погибшим, Борис. Говорят, там мощными ракетами все разбомбили.
– Это да! Разбомбили там на славу. Но как-то выбрался. Тихо!
Мариам прислушалась и медленно вытащила из кобуры пистолет. Котов повернулся на бок и стал смотреть на сирийские позиции. Потом он глянул в другую сторону и поднес палец к губам. Девушка замерла.
Между гусениц сзади вдруг появилось что-то совсем темное. Котов мгновенно дважды выстрелил туда, схватил девушку в объятия, прижал к себе, привалился к гусенице машины.
Раздались арабские проклятья, хруст камней и выстрел. Пуля угодила в то место, где только что лежала Мариам.
Котов снова дважды пальнул, а потом освободил руку. Девушка увидела в ней гранату.
Взрыв больно отдался в голове капитана, которая и так буквально раскалывалась после всего, что ему довелось пережить. Он вытолкнул Мариам из-под гусениц и вывалился следом за ней. В два движения Котов дополз до канавы и втянул туда девушку.
Еще два боевика появились слева, наткнулись на выстрелы и упали. Установилась странная тишина.
– Помоги мне. – Котов ухватил девушку за шею и стал отталкиваться ногой.
Он вдруг почувствовал, что истратил остатки сил и до сирийцев ему не доползти. А здесь оставаться нельзя. Боевики будут стараться захватить его. В темноте у них получится. Возьмут живым или убьют.
Девушка стонала, но тащила его. Котов помогал ей, как только мог. Или ему это уже казалось?..
Потом появился свет. Его понесли. Котова сильно мутило. Ему не хотелось, чтобы его вырвало при Мариам. Неприлично как-то.
Потом над ним возникло лицо Сашки Белова. Это уже полный бред! Откуда он тут?
«А вот это еще круче! С какого перепуга тут взяться Сидорину. Брежу», – подумал Котов, пытаясь не провалиться в мутную бессознательность.
– Боря, ты! – Сидорин схватил Котова за голову и прижался лбом к его лбу. – Живой, стервец!
– А что ему сделается, – прозвучал совсем рядом голос Белова.
– Мариам… – тихо прошептал Котов, понимая, что сейчас потеряет сознание.
Последним, что он услышал, был довольный голос заместителя:
– Если про баб говорит – значит, жить будет! Куда он денется!
