Труп Твистера, вместе с шортами, пейджером и футляром от сотового телефона, а также частью кровяной лужи, посреди которой он лежал, внезапно покрылся мириадами ослепительно ярких точек. У меня аж в глазах зарябило. Это длилось одно мгновение, какие-то десятые доли секунды. Затем все эти точки, опять же в какие-то неимоверно малые промежутки времени, сорвались с места, обрели голубоватый цвет, слились в многочисленные тонкие нити, затем свились в уже знакомую мне спираль и унеслись внутрь ГВЭПа. Когда я проморгался, то увидел, что на полу — совершенно неповрежденном, как ни странно! — остались только несколько лужиц крови, не попавших в поле воздействия ГВЭПа.
— Шел бы ты отсюда, — произнес Богдан, — а то ослепнешь на фиг! А то таких «зайчиков» наловишь, что лечиться придется. Давай, сходи на второй этаж, куда-нибудь. Через полчаса здесь ни шиша не останется, никаких следов. Я позову, когда закончу.
Я поднялся на второй этаж, где в совершенно пустой комнате сидел на полу пригорюнившийся информатор, а у двери стоял Ваня. Валет пристроился во дворе, присматривая за воротами.
— Ну как? — спросил стукачок.
— Да все нормально, — ответил я, потирая глаза, — скоро Равалпинди приедет. Кстати, а где та бумажка, .которая ему нужна?
Мне вдруг подумалось, будто сейчас Богдан эту самую бумажку может деструктировать. Допустим, если она у Кири в кармане лежала. Ему что — пшик!
— и нету, а мне потом доказывай Чуду-юду, что эта бумажка уничтожена, хотя я ее и в глаза не видал.
— В подвале бумажка, — ответил информатор. — Могу показать, если надо.
— Ну что ж, показывай. Ваня, пошли!
БУМАЖКИ, БУМАЖКИ, БУМАЖКИ…
Вход в подвал дачи находился на бывшей кухне, где стояла печка с дровяной плитой, когда-то беленой, а ныне посерев шей, потрескавшейся и облупившейся во многих местах. Поблизости от плиты на пол были набиты в целях противопожарной безопасности железные листы, здорово уже проржавевшие. А ближе к противоположной от плиты стене в полу просматривался люк, закрытый крепкой, еще не прогнившей, крышкой, сколоченной из полуметровых кусков доски-двадцатки, с прочным, хотя и ржавым кольцом, продетым через головку кованого болта, ввинченного в дерево.
Информатор поднял крышку за кольцо. Повеяло плесенью и крысами, очень знакомо, но неприятно. Сразу вспомнилось, блин, как в тот раз, то есть в другом потоке времени — если, конечно, это было со мной наяву! — меня сцапали залетные ребята и посадили в точно такой же подвал столь же заброшенной дачи. Там я не в шутку побаивался крыс, хотя мне грозило и кое-что похуже. Из того подвала меня вытащили тогдашние похитители, которые тогда мне казались жуткими гадами, и которых я в той жизни вынужден был убить. Правда, кажется, не всех до смерти.
Когда во время второго возвращения в Москву из Эмиратов мимо нашего «Чероки» проехала знакомая серая «Волга» с четырьмя молодцами, я только порадовался, что нам на сей раз повезло не встретиться. И им, и мне повезло: они не погибли, а я избежал неприятностей от пребывания в подвале с крысами. И уж никак не подумал, что нам доведется еще раз повстречаться. Однако довелось, и не просто повстречаться… Сейчас Агафон, Гребешок, Луза и Налим доблестно вкалывали на контору Чуда-юда, а я регулярно контролировал их деятельность и передавал им всякие мудрые указания от Чуда-юда.
Впрочем, это воспоминание, возникшее у меня в голове при открытии люка, долго не задержалось. Надо было лезть в подпол следом за информатором и Ваней. Ощупью, по очень шаткой и кое-где уже подгнившей лесенке спустились на пару метров вниз. Нога ощутила под собой осклизлые доски-горбыли, настланные прямо на сырую землю. Света, поступавшего только через люк из полутемной кухни и в самых мизерных количествах через затененные крапивными зарослями отдушины, было явно недостаточно.
— Темновато, — сказал информатор, — без фонаря, пожалуй, не найдем.
— Нашли, блин, куда бумагу прятать! — проворчал я. — Может, ее уже крысы съели? Да и сыро тут, запросто сгниет…
— Киря сказал так: «Подальше спрячешь — поближе возьмешь!» — заметил информатор. — Она в сундуке лежит, старинном, кованом. Крысам нипочем не прогрызть. И от сырости он неплохо защищает. А потом мы ж ее тут не сто лет держать собирались. За сутки никак не успеет отсыреть…
— Ваня, включи фонарь!
Фонарик у Вани был и довольно мощный. Световой конус прорезал тьму дачного подпола, и стало видно, что это довольно большая яма, примерно, 4x3x2 метра, заваленная грудами хлама, Картошки, правда, в подполе давным-давно не держали, но зато сюда спихали в немереном количестве сгнившие и рассыпавшиеся стулья, ломаные и разбитые ящики, рулоны толи и рубероида (возможно, еще на что-то пригодные), ржавые садовые лейки и ведра… В принципе хорошие хозяева все это барахло обычно не сваливают в подвалы, а предпочитают держать в сараях и на чердаках. У меня даже создалось впечатление, будто эта свалка была создана специально, чтоб у любого, кто пожелал бы в ней разобраться, опустились руки.
Информатор, однако, очень уверенно протиснулся между двумя достигающими потолка нагромождениями не то из ящиков, не то из ульев. Туда же пролез Ваня с фонариком, а за ними и я. Под ногами захрустел не то шлак, не то гравий, а скорее всего, и то и другое вперемешку. Мы оказались в дальнем от люка углу подвала, где навалом лежало штук пять пустых деревянных бочек и кадушек. Фиг подумаешь, что за ними еще что-то есть.
— Посвети сюда, — попросил информатор, указывая на одну из бочек, горизонтально лежавшую в самом низу этой кучи. В световом круге не увиделось ничего необычного: стандартное донце деревянной, хотя и довольно большой, примерно стоведерной бочки.
— Ну и что, — спросил я, — а где ж сундук?
— Сперва фокус-покус увидите, — хмыкнул слегка повеселевший стукач, нагнулся, поковырялся в гравийной засыпке пола, покопошился около бочки и… открыл ее донце, будто дверцу. Еще больше это было похоже на казенную часть торпедного аппарата на подлодке, только без герметизирующего штурвальчика.
— Это что, лаз? — спросил я заинтересованно.
— Ага, — подтвердил информатор. Мы присели на корточки около бочки, и Ваня направил луч фонаря внутрь емкости.
Оказалось, что бочка одним концом вкопана в земляную стенку подвала, а дальше еще метра на полтора тянется бетонная труба, по типу тех, что прокладывают под дорогами. Дальше просматривалось что-то вроде кирпичной стенки.
— Всем сразу туда нельзя, — сообщил стукач, — воздух стоялый, объем маленький, задохнуться можно. Я слазаю, а вы подождите. Фонарь только дайте, если можно.
Дали. Информатор вполз в бочку, потом протиснулся в трубу. Потом выбрался в какое-то тесное помещение, где можно было стоять, согнувшись в пояс. В отсветах фонаря, ползавших по кирпичам, которыми были укреплены стенки этого тайника, мне удалось различить, как информатор копошится у какого-то массивного темного предмета, должно быть, у того самого вышеупомянутого сундука. Послышался лязг, стукач открыл сундук и поднял крышку. Потом нагнулся куда-то внутрь, пошуровал в сундуке, достал нечто плоское и прямоугольное, закрыл с лязгом крышку и стал выбираться обратно.
— Сдохнуть можно, — жадно хватая ртом воздух, будто из воды вынырнув, произнес он, вылезая из бочки. — Пошли скорее наверх, а то свалюсь на фиг.
Мы закрыли донце бочки, вернулись к люку, выбрались в кухню, где нас уже дожидался очень довольный собой Богдан.
— Принимай работу начальник, — сказал он, — найдешь хоть одну кровинку — можешь расстрелять на месте.
Я догадывался, что уборка трупов проделана качественно, и был убежден, что ни одного из них уже никогда не найдут. В принципе меня это не интересовало. Мне хотелось побыстрее поглядеть на таинственную бумагу, за которую Равалпинди готов был дать миллион долларов, а сейчас вообще раскололся на четыре. Причем был готов притащить их наличными на какую-то неведомую дачу… Впрочем, это уже под влиянием ГВЭПа.
Пока то, что я видел в руках информатора, было всего лишь тонкой, но прочной картонно-коленкоровой канцелярской папкой черного цвета, завернутой в прозрачный полиэтиленовый пакет.
— А куда вы их дели-то так быстро? — удивился стукач, вспомнив, что совсем неподалеку отсюда лежал труп.
— Знаем, не протреплемся! — ухмыльнулся Богдан.
— Пошли в комнату, посмотрим, что за бумага, — сказал я. — А то вот-вот Равалпинди приедет.
— Равалпинди приедет через сорок пять минут, не раньше, — уточнил Богдан,
— но посмотреть, конечно, интересно…
Перед тем, как отправиться в комнату, я поглядел, как несет службу Валет. Потому что сообразил, что он может, буквально выполняя полученный приказ, обстрелять Равалпинди со свитой. С другой стороны, мне еще не очень верилось в то, что Богдану удалось подчинить Абдулвахида Мирзоевича своей воле. Поэтому не хотелось, чтоб вместо Равалпинди с миллионами приехали боевики, которые, не мудрствуя лукаво, постреляли бы нас тут к чертовой матери. Ваню с УКВ-рацией отправили в кусты, дабы он наблюдал за дорогой и подходами к воротам с внешней стороны, а Валету приказали наблюдать за двором и уничтожать всех, кто попытается проникнуть во двор без нашей санкции.
