– Я нашла, только виртуальные сведения не могут заменить впечатлений очевидца. Вы же, дядя Боря, сами говорили, что были в тайге.
– Ну был, – признался Комбат.
– Там очень сложно ориентироваться? Мы не заблудимся, найдем завещание?
– Как известно, стопроцентную гарантию может дать только Госстрах. Но на девяносто девять процентов я уверен в успехе. Иначе зачем мне было бы с тобой связываться.
– Ой, дядя Боря, как здорово!
– Ладно, побереги свои эмоции для таежных странствий. Чует мое сердце, они там понадобятся.
В Чите путешественников встречали.
– Здорово, Иваныч! Сто лет не виделись! – около Бориса оказался мужчина лет сорока пяти.
– Здорово, Илья! Очень рад нашей встрече! – Мужчины обнялись.
– Комбат, с тобой дама!
– Моя племянница. – Борис и Светлана договорились выдавать себя за родственников, желая избежать различных кривотолков.
– Тогда сразу едем ко мне. Девушка устала с дороги, ей надо отдохнуть. А вот ты, Комбат, выглядишь свежим, как огурец. Старую закалку не вытравишь даже сигаретным дымом, – заметил Илья, поскольку Рублев закурил после долгого перелета.
– Я бы тоже слегка оклемался, – выдохнул Борис вместе с дымом.
– Тогда быстрее докуривай и в машину.
Илья Матвеевич Широков, встретивший путешественников, пришел в батальон Рублева ближе к окончанию афганской войны молодым лейтенантом. Его, как и сотню других летех, специально готовили к боевым действиям в условиях, максимально приближенных к реальным, но только своевременная помощь Рублева и обученных Борисом офицеров помогла Широкову сохранить жизнь.
Жил Илья вместе с супругой в стандартной двухкомнатной квартире.
– Где сын? – полюбопытствовал Комбат, поздоровавшись с женой Широкова.
– А ты помнишь, Борис, сколько лет прошло с нашей последней встречи? – спросила женщина.
– Только приблизительно, – честно ответил Рублев.
– Мы, когда ты позвонил и сообщил о приезде, кое-что прикинули и вспомнили точно. Четырнадцать лет.
– А дети имеют такую особенность – они растут, – перехватил у супруги эстафету Широков. – Вот и наш вырос, женился, перебрался в отдельную квартиру.
– Молодец!
– Это мы молодцы, если ты насчет квартиры. Скинулись вместе с родителями жены, а на оставшуюся сумму взяли кредит. Но его уже молодые выплачивают. Сын наш компьютерными программами занимается, называет себя айти специалистом. Получает очень хорошие деньги для своих лет.
– Ай-яй-яй, – закачал головой Рублев. – Нынче вся молодежь компьютерами занимается. Улучшают, понимаешь ли, виртуальный мир. А на то, что в это время реальный мир загибается, им наплевать!
– Ладно, гости, занимайте комнату и отдыхайте. За столом наговоритесь, – решительно сказала жена Широкова.
Вечером все четверо собрались в большой комнате. Комбат выставил бутылку водки и привезенные из Москвы деликатесы, но они как-то затерялись среди приготовленных супругой Ильи блюд. Мужчины разлили сорокоградусную, слабый пол предпочел самодельное вино. Тут же бывшие однополчане начали вспоминать о былом, женщины какое-то время терпеливо молчали, а потом супруга Широкова заметила:
– А вы с племянницей похожи. Вот что значит порода!
Откровенно говоря, Комбат особого сходства между собой и Светланой не наблюдал, за исключением роста, но, конечно же, промолчал. Зачем выдавать их маленькую тайну!
А девушка, воспользовавшись кратковременным затишьем, удивленно спросила:
– Дядя Боря, неужели все это было на самом деле?
– Узнаю Комбата! Он даже близким людям не рассказывает о своих подвигах! – тут же отозвался Широков. – Да, милая девушка, все, что вы слышали, – чистая правда. Причем это – обычные афганские будни, на счету вашего дяди множество куда более героических поступков!
– Илья, не преувеличивай. Геройствовали рядовые и младшие офицеры вроде тебя, а я отсиживался на задней линии.
– Отсиживался он! – фыркнул Широков. – Вот я могу точно вспомнить три случая, когда ты своим знаменитым метательным ножом бесшумно снимал духов, поскольку лучше тебя этого в батальоне никто делать не мог! Или скажешь, что нож тоже бросал с задней линии?
– Чаще духи снимали нас ножами, чем мы их, – заметил Комбат.
– Не спорю, но твоему умению любой дух позавидовал бы. И у нас разговор чуточку о другом. Если бы собрать наших ребят, каждый из них вспомнил бы, как ты оказывался в самой гуще боя.
– Ладно, Илья, заговорились мы, наливай. Лучше расскажи, как вы живете.
– Нормально живем. Вот когда ты в прошлый раз приезжал, было тяжело. Предприятия закрылись, работу днем с огнем не найдешь, кругом бандиты. Сейчас жизнь устаканилась, пусть медленно, но становится лучше.
– А будет совсем замечательной, если китайцы все не вывезут, – добавила супруга Ильи.
– Мешают вам?
– Как сказать? Они вроде тихие, трезвые, но, когда их замечаешь, подсознательно чувствуешь тревогу.
– А когда просачивается информация об очередной партии леса, нелегально вывезенного в Китай, понимаешь, что эта тревога вполне обоснованна, – добавил Широков.
– Наши южные гости готовы утащить в свои норки все ценное, чем наградила нас природа, а взамен поставить свой убогий, зато дешевый ширпотреб. Недавно в местной газете напечатали статью о сходке китайцев, организующих экспансию в Россию. Те якобы раскололись на два лагеря. Одни требуют вывозить от нас все подчистую, оставляя после себя пустыню. А другие призывают относиться к местной природе бережно, утверждая, будто скоро Сибирь окажется китайской территорией.
– У нас тоже иногда возникают споры насчет китайцев, – заметил Комбат.
– Москва далеко, до вас доходят практически угасшие волны шторма. Только годик пожив тут, в эпицентре событий, начнешь понимать, насколько высока китайская угроза, – ответил Широков.
До островка можно было добраться на пароме или гидросамолетом. Владимир без колебаний выбрал второе. Зачем тащиться несколько часов по океану в толпе аборигенов, когда можно за двадцать минут оказаться на месте? Проблема заключалась в одном: самолет улетал, только когда набиралось достаточно пассажиров. Драгун решил ее просто, оплатив свободные места. Он уселся в кресло, придерживая рукой снаряжение аквалангиста.
Впервые Владимир отважился погрузиться в море на Багамах. Но сначала была обычная экскурсия, во время которой Драгун увидел коралловый риф. Владимира покорила его неземная красота. Он быстро прошел курсы и отправился к рифу. Тот под водой оказался еще прекраснее, чем сверху. Кораллы множества форм и расцветок, яркие рыбки складывались в удивительно гармоничную картину. Плавающие рядом серые акулы разбавляли излишне пеструю гамму мрачными тонами, придавая ей завершенность. Акул Владимир не боялся: ему объяснили, что этот вид людьми не питается.
Увы, их отдых подходил к концу, и Драгуну пришлось вернуться домой. Его ждала учеба, а отец был строг, он бы никогда не позволил сыну пренебречь ею ради своего нового увлечения.
Только после сессии Владимиру удалось вернуться к своей страсти. Братья удивленно хмыкали, узнав, что он летит в Египет. Такой отдых Михаил с Олегом считали плебейским. Они же не знали, что в Красном море находятся самые красивые рифы Северного полушария.
Десять дней пролетели, как одно мгновение. Отец, каким-то чудом успевавший кроме своих дел вникать и в дела сыновей, приставил к отпрыску опытного человека, многому научившего Владимира и спасшего его от крупных неприятностей. Ведь до чего трудно соблюдать основной закон ныряльщика: ничего не трогать руками. Как удержаться от соблазна, если рядом с тобой существо фантастической красоты? О крылатке Драгун узнал из книжки, и старался держаться на почтительном расстоянии от этой опасной рыбы. А вот проползавший рядом моллюск с полосками фиолетового и алого цветов был так хорош, что Владимиру захотелось рассмотреть его поближе. Инструктор очень своевременно остановил своего подопечного, а на берегу рассказал об одной весьма досадной особенности моллюска. Его слизь подобно кислоте или щелочи проникает даже через перчатки ныряльщика. Ничего фатального, но боль от ожога напоминает о себе почти целый месяц.
Через неделю Драгун знал о рифах Красного моря почти все, мог без запинки назвать самых опасных и самых красивых (по его мнению) обитателей. Теперь у Владимира появилась новая мечта. Он хотел отправиться на Большой Барьерный риф – Мекку аквалангистов всего мира. Путешествие Драгун запланировал на август, когда в Южном полушарии заканчивалась зима. Он уже забронировал билеты, и тут стало известно о болезни отца. О Большом Барьерном пришлось на время забыть. Иногда, на секундочку забывая о цели своей поездки, Владимир думал, что Чагос – это компенсация за сорванное путешествие, причем очень жалкая компенсация.
