Я взял фотографию Ивонн. Ивонн была лет на пять-шесть старше Джонны, и я заметил между ними сходство.
— Это сестра Джонны?
— Об этой я никогда не говорю. Это плохая девочка. Всегда такой была, за это и поплатилась. Я бы и фотографию выставлять не стала, если бы не Джонна. Она злится, когда я ее убираю.
— Ее звали Ивонн?
— Вы ее знали? — удивилась Сара Хилл.
— Я работал по ее делу.
— Она была гуленой. С детства — как кошка на раскаленной крыше.
Я сел рядом с миссис Хилл.
— Вы помните Лайонела Берда?
— Никогда про такого не слыхала.
— Лайонела Берда обвинили в убийстве Ивонн. Вы этого не знали?
— Я умыла руки. Она всегда была плохой и поплатилась.
Я даже не знал, что сказать.
— Так, значит, вы умыли руки?
— Когда мне позвонили из полиции, я сказала, что не желаю ничего про это слышать. А для Джонны это был настоящий удар. Она только и говорила о том, что́ этот человек сделал, но я и слышать не желала, говорила: Джонна, прекрати. Ивонн того не стоит.
— Джонна хотела отомстить тому человеку, который убил Ивонн? — спросил я.
— Не говорите глупостей! Она со всем справилась, и у нее было все отлично. Джонна — мое счастье.
— Где она сейчас?
— Думаю, дома.
— Мы только что оттуда. Похоже, она съехала.
— Она была здесь совсем недавно и сказала, что едет домой, — озадаченно сказала миссис Хилл.
— В Голливуд?
— Она не в Голливуде живет, а здесь, рядом, у водохранилища.
Я по ее глазам видел, что она говорит правду. Вернее то, что она считала правдой. Ее дочь лгала всем вокруг.
— Так вы не насчет кредита? — вдруг снова заволновалась она. — Она так боялась, что кто-то станет ее преследовать и ей придется прятаться.
Я через силу улыбнулся:
— Скажите мне, где она живет. Я выясню, чего она боится.
Джонна Хилл снимала небольшое бунгало — не больше, чем гараж Анхеля Томасо, всего в полумиле от дома матери. Я оставил Пайка с Сарой — чтобы она не успела предупредить дочь, и поехал к Джонне один. Я не рассчитывал ее застать, но оказалось, что она как раз собиралась уезжать.
Белый «форд» стоял с распахнутым багажником. Женщина, которую я знал под именем Айви Казик, когда я подъехал, как раз несла к нему ворох одежды. Поначалу она меня не узнала.
— Джонна, привет! — сказал я, выйдя из машины. — Помните меня?
Она бросила одежду на землю и помчалась к дому. Я нагнал ее, и мы повалились на пожухлую траву. Она пыталась вырваться, но я заломил ей руку.
— Джонна, прекратите!
— Я рассказала про вас полиции! Я снова им позвоню!
— Прекратите! Я знаю, что вы сестра Ивонн.
Она наконец перестала вырываться и попыталась отдышаться.
Я провел ее в дом. Она села и закрыла лицо руками.
На стене я увидел несколько фотографий Ивонн Беннет — в основном на снимках были обе сестры, еще детьми.
— Кто вам помогал?
— Не понимаю, о чем вы.
— Кто помогал вам его убить?
— Я знала только Лонни Джонса. И не догадывалась, кто он, пока не прочитала в газете.
— Значит, сестра Ивонн Беннет по чистой случайности сняла комнату напротив дома человека, который обвинялся в убийстве Ивонн? Откуда у вас взялись те снимки?
— Я ничего не знаю. И позвоню сейчас в полицию.
Снимки ей точно кто-то дал. Кто-то сказал ей, где найти Лайонела Берда, кто-то внушил ей этот план. Я полагал, что это Уилтс, но у меня не было доказательств.
— Это Уилтс дал вам фотографии?
— Не понимаю, о чем вы.
Она смотрела на меня безо всякого страха, и я понял, что она ни в чем не сознается. Я позвонил Пайку.
— Она здесь. Я ее нашел.
— Еду.
Я осмотрелся, проглядел вещи Джонны. Нашел копию отчета об аресте Берда, документы из суда. Показал их ей.
— Вот это мы называем уликами.
Она показала мне средний палец.
— Вот это мы называем средним пальцем.
На буфете лежали ее бумажник, солнечные очки, ключи и два мобильных телефона. Сначала я не обратил на телефоны особого внимания, но потом понял, что один мне знаком. Довольно большой, дешевый, один в один как тот, снимок которого я видел в папке Маркса. Когда я его взял, Джонна заерзала:
— Это не мой. Я его нашла.
— Тсс!
Чем больше я его рассматривал, тем больше убеждался — он был такой же, как тот, из папки Маркса. Дебра Репко приняла шесть звонков с телефона такой же модели. И звонила на такой же телефон по своему КПК.
Подъехал Пайк. Вошел, молча кивнул. Я показал ему аппарат.
— Что-то напоминает?
— Одноразовый?
— Ага.
Я включил телефон, просмотрел набранные номера. И улыбнулся. Звонили на один номер, и этот номер я знал.
— Что? — спросил Пайк.
— Она звонила туда же, куда звонила Дебра Репко. И входящие все с того же номера.
— Уилтс?
— Сейчас выясним.
Джонна вскочила и хотела убежать, но Пайк схватил ее за руки. Она стала вырываться, Пайк прижал ее к себе, зажал ладонью рот, после чего кивнул мне.
Я позвонил. Ждать долго не пришлось.
— Джонна! — сказал мужской голос. — Джонна, где ты была? Я звонил…
Я затаил дыхание и думал только, слышит ли говорящий, как бьется мое сердце.
— Алло! Ты меня слышишь? Что, связь плохая?
Я отключил телефон и выдохнул. Я не мог и рукой пошевелить.
— Это был Уилтс? — спросил Пайк.
— Нет, — покачал головой я. — Алан Леви.
Пайк связал ей руки проводом. Я положил ее телефоны в бумажный пакет, но больше мы ничего не тронули. Маркс захочет, чтобы оперативники все здесь осмотрели.
Пайк повел Джонну к своему джипу, а я позвонил Бастилле на мобильный. И был рад, что она не ответила. Я оставил сообщение.
— Айви Казик зовут Джонна Хилл. Она сводная сестра Ивонн Беннет. Позвоните Пайку. Она с ним.
Я назвал телефон Пайка, запер дом и подошел к джипу. Ключи я отдал Пайку.
— Они понадобятся полиции. Я позвонил Бастилле, оставил ей твой номер. Они позвонят.
Пайк собирался спрятать Джонну и ее мать в безопасном месте — пока мы не свяжемся с Марксом.
Они уехали, и я сел к себе в машину. Я созвонился со знакомым риелтором, который имел доступ к данным по налогам на недвижимость. Через шесть минут, получив домашний адрес Алана Леви, я направился в сторону Санта-Моники. Приехал я туда уже во второй половине дня. Надо было бы дождаться полиции, но я не стал этого делать.
Я оказался у большого двухэтажного дома в трех кварталах от берега. Машину я поставил напротив. В доме все было тихо. Летом его дети наверняка не в школе, но я не мог определить, есть кто-нибудь дома или нет. Может, уехали в лагерь, может, плещутся в бассейне, и Алан с ними. Или он затаился в доме и смотрит на улицу сквозь жалюзи.
Я достал из-под сиденья пистолет, сунул его под рубашку и вылез из машины. Завибрировал мобильный. Это была Бастилла. Я не стал отвечать.
Входная дверь была огромная и тяжелая, как крышка гроба. Я постучался, позвонил. Никто не ответил. Я перелез через ворота и оказался во дворе с бассейном и чудным садом. Никакие дети нигде не плескались. Вода была чистейшая. Я обошел дом, постучался в стеклянную дверь. Ответа не было.
— Алан, это Элвис Коул. Есть кто дома?
Я разбил стекло, просунул руку, открыл дверь и вошел. Надо было держать наготове пистолет, но я не стал его доставать. Не хотел пугать детей. Вдруг они внутри? Спят, например?
— Есть здесь кто-нибудь?
Я прислушался, но кругом стояла тишина.
— Миссис Леви! Я работаю с Аланом. Джейкоб сказал, возможно, он дома.
Эхо разносило мой голос по дому. На журнальном столике не было ни дисков, ни журналов. На полу никаких игрушек. Комнаты были просторные, прекрасно обставленные, но совершенно нежилые.
Я прошел на кухню, оттуда в кладовку. Если у тебя есть дети, то есть и продукты. Но там не было ни пачек с хлопьями, ни кукурузы, ни сладостей. На полках стояли только банки с тушенкой. На полу — пустые бутылки из-под водки. Все это было выстроено ровными рядами, этикетка к этикетке. У меня пот потек по спине.
В холодильнике — коробки с едой навынос, газировка и снова водка, но ни сока, ни молока, ни яиц или арахисового масла.
Я пошел дальше по дому. Поначалу я старался идти тихо, но теперь уже не очень таился. Я зашел в хозяйскую спальню, в кабинет. По лестнице я поднялся, прыгая через ступеньки. Детские спальни были на втором этаже. Все чисто и аккуратно, но от этого было еще страшнее. На столах — древние компьютеры. В ванной зубные щетки, которыми не пользовались несколько лет.
Я кубарем скатился вниз и снова заглянул в хозяйскую спальню. И понял, что женскими принадлежностями никто давно не пользовался. Только мужскими. Все, что для женщин, было засохшее и старое.
У меня бешено забилось сердце, и я побежал. Я выскочил из дома, вернулся в машину. Мой мобильный снова завибрировал. Это опять была Бастилла. На сей раз я ответил.
