Как он будет освобождать пленников, Бабаджан Ашурович еще не знал, но хорошо помнил, что командир взвода, отправляясь в погоню, оставил для охраны пленников одно отделение. То есть всего, кажется, десять бойцов вместе с командиром отделения. Сами спецназовцы еще наверняка спят. И правильно. Ночь для того и существует, чтобы ночью спали. А пленников и спящих должны охранять часовые. При таком небольшом количестве людей часовых не должно быть больше двух, хотя, скорее всего, часовой будет только один. Его и нужно аккуратно снять. А для этого в джамаате Дагирова существует Рустам, с десяти метров попадающий ножом в спичечный коробок. Рустам уже многократно снимал часовых, убивая броском в горло или в шею. Нож его, узкий и тяжелый, пробивает горло так, что часовой не успевает издать крика. А дальше уже все будет делом техники. Вооружить пленников, перебить спящих спецназовцев. И отправиться вверх по ущелью. По дороге может встретиться и сам командир взвода. Но и с ним слишком мало людей, чтобы выдержать бой. Кроме того, в темноте можно просто залечь под черными стенами ущелья среди камней и пропустить спецназ к выходу без боя. Или же расстрелять с короткой дистанции. Нет. Лучше все же пройти тихо…
Знакомые и хорошо изученные контуры скал, стоящих у узкого входа в ущелье, заставили эмира, к его собственному удивлению, слегка взволноваться. Но волновался он не от ожидания предстоящей опасной схватки, а от того, что его многолетнее убежище оказалось открытым, и больше он никогда уже не будет считать это ущелье своим и безопасным для себя. Это было какое-то своего рода ностальгическое чувство о том, чего уже никогда не будет.
Но долго волноваться эмир не умел, как не умел предаваться унынию. У него уже снова начали побаливать раны, а это значило, что действие пармедола завершилось. Пока ставить себе следующий укол было нельзя. И Рустаму давать шприц-тюбик тоже нельзя. Предстояло отработать ситуацию, сделать дело, а потом уже можно и о себе позаботиться.
Бабаджан Ашурович резко свернул в сторону скал, где было темнее, и в их тени двинулся к входу в ущелье. Здесь часового не было. Наверное, он стоял за узкой щелью. Там ему самое место. Но часовой, как и другие спецназовцы, не знал эти места так, как знал их сам эмир Дагиров и его бойцы. И потому Бабаджан Ашурович сразу полез по камням на верх скалы, зная там щель, в которую можно протиснуться почти так же, как в главный проход. Его моджахеды молча следовали за своим эмиром. Пробравшись через щель, Бабаджан Ашурович оказался на небольшой площадке и глянул с нее. Да, как он и предполагал, часовой ходил именно здесь. Это место было удобно еще и тем, что рядом находился круглый каменный мешок, с узким входом, куда можно было бы загнать всех пленников. Так и оказалось. Луна, стоящая высоко и светящая ярко, не освещала только край этого каменного мешка, но и там были видны ноги связанных людей. Спецназовцы не поленились, связали сванам не только руки, но и ноги. Видимо, кто-то из них пытался в ярости пинаться. Да и часовому связанных караулить проще. Оставалось только определить, где расположилось отделение спецназа. Со скалы солдат видно не было, но Бабаджан Ашурович предположил, что они остались там, где была когда-то его позиция, перед вторым узким проходом в глубину ущелья. Там в скалах есть большие ниши, там его самого и других допрашивал командир взвода. Там, скорее всего, спецназ и отдыхает. Нужно действовать так, чтобы никому не дать возможности проснуться. Это дело для ножа Рустама. Он большой специалист по части пробивания человеческого горла. И еще необходимо найти и забрать оружие. И автоматы спецназа, и другие автоматы, которые спецназовцы отобрали у сванов. Но оружие, скорее всего, хранится в куче где-то там, где отдыхают сами солдаты.
Рустам тоже глянул со скалы, посмотрел сначала на часового, потом на эмира и показал нож. Бабаджан Ашурович кивнул, разрешая действовать. Рустам встал в полный рост, чтобы иметь возможность размахнуться. А потом Рустам бросил камешек, чтобы привлечь внимание часового. Часовой не только услышал звук упавшего камешка, но и увидел его и поднял голову. А нож уже летел. И не было времени на то, чтобы среагировать. Но часовой, тоже боевой робот, все же сумел среагировать. Однако, вместо того, чтобы откинуться назад, где его нож достал бы все равно, он шагнул вперед, пытаясь перевернуться, упасть на спину и поднять ствол автомата. Нож пролетел над его головой и звякнул в камнях. Дагиров начал уже действовать сам. Не успел подняться ствол, а эмир свалился со скалы и напал на часового, который уже набирал в легкие воздух, чтобы крикнуть, при этом поднял руку, защищая горло. Помог Рустам, навалившись на живот часового, а Дагиров резко и сильно ударил лежащего своим ножом под мышку, туда, где тело не защищено бронежилетом. Нож вошел по самую рукоятку. А эмир даже испытал при этом удовлетворение – оказывается, человек умеет быть быстрее боевого робота.
Связанные пленники, видимо, услышали шум и зашевелились. Может быть, кто-то, лежащий на спине, увидел эмира и Рустама на скале на фоне посветлевшего неба. Дагиров бросился к ним, на ощупь отыскивая связанные руки и ноги и быстро разрезая жесткие веревки. Другие моджахеды присоединились к эмиру. За минуту удалось освободить всех. А их, помнил эмир, было двенадцать человек. Из двенадцати только семь имели возможность ходить, бегать и стрелять. У остальных пятерых были тяжелые ранения. Эмир сказал быстрым шепотом:
– Кто может, за мной. Оружие разбираем, спецназ – добить, и на прорыв – в Грузию. Бегом!
– А мы? – спросил один из «лежачих».
– Извини, тащить на себе я никого не смогу. Я сам дважды ранен.
И тут же выскочил из каменного мешка. Группа эмира направилась за ним. Оставался на месте один Рустам, специальный метательный нож которого, ударившись о камни, куда-то отлетел, и Рустам искал его.
Эмир не слышал выстрелов. Он только заметил краем глаза, как неподалеку от него упали два свана. Сразу мелькнула мысль, что проснулись спецназовцы отделения и стреляют в них. Но он тут же сообразил, что тогда обязательно кто-то что-то крикнул бы.
И крик тут же раздался, словно в ответ на мысли эмира.
– Тревога! Подъем! Тревога!
Но крик раздавался не сбоку, где спало отделение спецназа, а со спины. Бабаджан Ашурович обернулся и увидел на скале четкие силуэты четырех солдат. Кричал стоящий впереди всех. Это был типичный боевой робот старший сержант Семисилов. Эмир без труда узнал его. А внизу уже лежал убитый выстрелами сверху Рустам. Он так и не нашел свой нож.
Но тут же ветром, который первоначально разогнал тучи, были принесены новые тучи, и луна скрылась. На ущелье опустилась темень. И спящие солдаты-спецназовцы поднимались и давали очереди, еще не проснувшись. Еще один сван, стоящий прямо перед эмиром, упал. Закрыл, наверное, собой Бабаджана Ашуровича.
– Уходим… Вверх уходим, по ущелью… – на плохом сванском языке сказал эмир и первым побежал в проход. Моджахеды и сваны двинулись за ним…
Хотя обстановка и позволяла говорить быстрым шепотом, старший лейтенант Самоцветов отдавал приказы привычно жестами. Так и быстрее, и конкретнее, и лаконично. И бойцы Бориса Анатольевича прекрасно понимали. Так, группа, разделившись по жестам командира взвода на три части, по шесть человек в каждой, двинулась каждая своим путем – два фланга в боковой обхват, центральная группа во главе с самим Борисом Анатольевичем – вдогонку за бандитами. Младший сержант Коноваленко попал в группу старшего лейтенанта. И сразу поднял винтовку.
– Двое из охраны пленников отстали, прикрывают тылы и нам мешают. Могу их навсегда здесь задержать.
– Работай. Старайся так, чтобы не навылет, а то еще и пленников заденешь.
Тут же, один за другим, раздались два слабых щелчка, будто кто-то пальцами щелкнул.
– К пленникам уже можно подойти сзади, – сообщил снайпер. – Но с каждой стороны еще по два охранника. Снимать?
– Работай.
Короткая фраза вроде бы даже вполне мирная, словно бы ответ на вопрос фотографа, несла людям девятимиллиметровую смерть. Но они сами выбрали себе такой конец. Не старший лейтенант Самоцветов приглашал их на российскую территорию, не он предлагал им купить у него рабов. Пришли, купили, теперь пусть заплатят. Уже совсем другую цену. Бандиту место в гробу, и это они и им подобные должны уяснить. И жалости здесь никакой не должно быть. Жалость можно испытывать только к людям, которых в рабство угоняют.
После следующих четырех выстрелов группа Самоцветова вышла на поляну и бегом преодолела ее. У костра уже никого не оставалось, и затушить его никто не постарался. Спецназовцам можно было бы погреться, если бы время позволяло. Но останавливаться нельзя. Снайпер уже «снял» шестерых охранников при пленниках. Значит, впереди осталось еще шесть бандитов. Но бандиты все вооружены. Если начнется перестрелка, случайная пуля может угодить в кого-то из не защищенных бронежилетами пленников. Значит, пришло время возвращать их к костру. Им тоже следует погреться, потому что одеты они значительно хуже солдат. Старший лейтенант поспешил вперед…
