Я взрываюсь:
— Славный парень, который принимает меня за дурака! Если он не скажет все, что знает, он останется без зубов.
Начальник тюрьмы ласково говорит Кюде:
— Не дури, Рыжий, скажи инспектору всю правду. Скажи, кто стер цифры? Скажи ему все, и он отпустит тебя, в противном случае тебя переведут в другую тюрьму и ты больше не сможешь встречаться с женой. Ты ведь знаешь, что в другой тюрьме тебе никто не позволит принимать ее в камере. Давай, Жорж, не упрямься.
Кюде сглатывает слюну и говорит:
— Это Жирье приказал мне стереть цифры. Он звонил жене в отель.
— В какой отель?
— «Шанталь» на улице Ларошфуко. Однажды во время разговора она передала трубку его приятелю, Пуассонье. Я думаю, это он за ним приехал. Но только не говорите, что это я вам сказал…
— Дальше?
— Больше я ничего не знаю, правда.
Я выхожу из тюрьмы Пон-ле-Эвек в очень возбужденном состоянии. Рене Жирье уже наверняка находится в обществе Эмиля Бюиссона, за которым охотятся все полицейские службы Франции. Следовательно, идя по следу Жирье, я имею все шансы выйти на Мсье Эмиля.
Управляющая отелем «Шанталь» без труда признает, что в течение 1948 года Жирье и его жена неоднократно останавливались в отеле. Она вспоминает также, что в декабре в отеле останавливались два друга Жирье, оба невысокие и коренастые. Она протягивает мне регистрационный журнал, и я читаю имена: Ив Морис, торговец рыбой, и Марк Жиральди, офицер в отставке.
— Почему здесь не указаны ни их адреса, ни номера удостоверений личности? — строго спрашиваю я.
— Вы знаете, господин инспектор, ночной дежурный не все записывал, сколько я ни напоминала ему об этом. Бедняга умер два месяца назад.
Она лжет с восхитительным апломбом.
* * *
— Твой торговец рыбой, Борниш, — говорит мне на следующее утро Пуаре, которого я отправлял в архив префектуры полиции, — очень странный коммерсант.
— То есть?
— Главный доход он получает не от торговли рыбой, а от торговли крадеными товарами. И ты знаешь, с кем он их крадет?
— Нет.
— С Жаком из Ниццы, Деде Итальянцем и… Эмилем Бюиссоном. Все сведения взяты из архива префектуры полиции.
— Что?
— Да, на их след вышла уголовная бригада. Четвертого марта в Булони совершено нападение на двух владельцев ювелирных лавок: Боде и Гено. Точно не установлено, кто стрелял, но результат налицо: двое раненых и миллион чистого дохода!
— Как ты узнал об этом?
— Очень просто. У меня есть приятель Тюйа в уголовной бригаде, который живет в отеле моей матери, на Монмартре. Я был у него в гостях, и он рассказал мне об этом. Видишь, не такой уж я дурак, как ты думаешь!
Простодушие Пуаре забавляет меня.
— На этот раз ты действительно превзошел себя, не иначе как выпил чего-нибудь. Но пока ты был там, ты мог идентифицировать Итальянца и Жака из Ниццы. Тебе не пришло это в голову?
— Представь себе, что пришло.
Пуаре достает из кармана разные предметы, и в том числе два антропометрических снимка.
— Смотри, Жак из Ниццы — это Жак Верандо, а Итальянец — это Дезире Полледри. Я взял их из досье префектуры полиции, я сделаю с них копии и верну их на место.
— Пуаре, — говорю я торжественным тоном, вставая со стула, — я угощаю тебя шампанским. Благодаря тебе мы знаем новых друзей Бюиссона. Браво! Молодец! А кто такой Жиральди, друг Жирье?
— Один корсиканец из Сартены. Крутой тип. Приговорен заочно к двадцати годам строгого режима. Я принесу тебе его досье, почитаешь.
Немного позднее я докладываю Толстому о том, как продвигается следствие. Он ликует:
— Борниш, сейчас или никогда. Вы понимаете, что от вашего успеха зависит, будете ли вы старшим инспектором или нет. Покажите наконец, на что вы способны. В сентябре сорок седьмого года префектура полиции взяла у нас из-под носа Жирье, возьмем реванш в сорок девятом! Впрочем, теперь это наша добыча, так как он бежал из провинциальной тюрьмы. Вы слышите, Борниш: мне нужен Жирье!
Я разочаровываю Толстого. Несмотря на сеть информаторов, несмотря на ночные вылазки в бары и кабаре на площади Пигаль, несмотря на угрозы Марлизы вернуться к матери, потому что я почти не уделяю ей внимания, несмотря на назидания Толстого, Жирье и его приятели остаются неуловимыми.
Первый луч надежды сверкнул мне, когда я узнал адрес Маринетты Жирье, на Монмартре. Но она ведет обычный образ жизни, спокойный и размеренный, таща за собой повсюду, куда бы она ни шла, целую эскадру полицейских из уголовной и летучей бригад.
* * *
Одним прекрасным майским утром в кабинет вбегает возбужденный и запыхавшийся Пуаре и сообщает мне:
— У меня сенсационная новость, Борниш. Похоже, что Бюиссон скрывается у одного из своих приятелей в Плесси-Робинсоне. ПП[9] пытается локализовать его.
— Ты получил сведения от Тюйа?
— Да, ты ведь знаешь, что он мне обо всем рассказывает. Надо что-то делать, Борниш.
— Он тебе все рассказывает, говоришь? А ты никогда не задумывался почему?
Пуаре моргает глазами.
— Это шантаж, Борниш! Но я умею маневрировать: либо он мне выкладывает все, что знает, либо я его выкидываю из отеля моей матери. Ты понимаешь, она ему сбавила цену и даже разрешает приводить шлюх. Хорошо, пойду разберусь с ним.
Пуаре исчезает в коридоре, а мне остается лишь молить Бога, чтобы он не дал моим коллегам из ПП обойти меня.
Моя мольба была услышана, но за это мне пришлось заплатить жизнью человека.
Вечером 31 мая 1949 года один досадный случай приводит Эмиля Бюиссона в ярость. Его окружение хранит молчание: Жанно Орсетти, Адриан Шарме, специалист по угону автомобилей, и Дезире Полледри, виновник происшествия. Все знают, во что может вылиться ярость Бюиссона.
После удачного нападения в Сент-Уане, во время которого один человек был убит, и после ограбления ювелиров в Булони Эмиль Бюиссон разработал план налета в Кламаре: речь шла о нападении на начальника строительства, перевозившего в сумке двадцать миллионов франков.
В назначенный день банда затаилась неподалеку от конторы предприятия. За рулем угнанного Адрианом Шарме автомобиля сидел Морис Ив, друг Жирье. Ожидание затянулось на целый час, но оказалось напрасным: перевозчик денег не появился. Разочарованный и раздраженный, Эмиль отдает приказ об отходе и возвращается на виллу Шарме в Плесси-Робинсоне, где он нашел убежище. Морис Ив, торговец рыбой, и Деде Полледри, Итальянец, решили избавиться от краденого автомобиля.
За рулем сидел Морис. Сидевший на заднем сиденье Полледри попытался вынуть обойму из автомата. Вероятно, он не умел с ним обращаться, так как раздался выстрел. По трагической случайности пуля попала в голову Мориса, расколовшуюся, как арбуз. Ветровое стекло в ту же секунду было забрызгано кровью, мозговой тканью и кусочками костей. Оглушенному выстрелом Полледри чудом удалось остановить машину и выскочить из нее. На его счастье, Шарме, которому было поручено привезти назад сообщников, находился в двадцати метрах от него.
Полледри, без кровинки в лице, опустился на сиденье рядом с ним.
— Жми! — приказал он.
Не задавая вопросов, Шарме нервно тронулся с места. По дороге Итальянец дрожащим голосом рассказал ему о том, что случилось, и о смерти Пуассонье.
— Мне страшно, Адриан, — стонал Полледри. — Господи, до чего же мне страшно! Я боюсь, что Эмиль не поверит в то, что это был несчастный случай. Он еще подумает, что… О Боже!
Не спуская глаз с дороги, Шарме говорит:
— Да, скорее всего. Ничего более глупого я в своей жизни не видел!
* * *
Совершенно естественно, что Бюиссон приходит в неописуемую ярость, когда вспотевший и дрожащий Полледри, опустив голову, рассказывает ему, каким глупым образом он убил Мориса Ива. В какой-то момент, опасаясь худшего, Итальянец пытается найти себе оправдание.
— Он затормозил так неожиданно и как раз в тот момент, когда мой палец лежал на спусковом крючке.
Бюиссон пристально смотрит на него, и от этого взгляда по спине Полледри проходит волна ледяного холода.
— Адриан, — говорит Бюиссон, не спуская глаз с Итальянца, — он говорит правду? Пуассонье действительно притормозил?
Шарме, не колеблясь, отвечает:
— Не знаю, Эмиль. Я не видел.
— Подумай, Адриан. Дело очень серьезное.
— Не знаю, Эмиль.
«Дерьмо! — думает Бюиссон. — Гнусный лгун!»
И несмотря на то что Полледри на голову выше Бюиссона, тот без труда хватает его за горло, заставляя отступить к стене. Он истерично и с бешеной силой начинает бить его головой о стену. Полледри обмякает и соскальзывает на пол. Успокоившись, Бюиссон поворачивается к Шарме:
